– Тирни, что с тобой? – спрашивает Элли.
Я смотрю вниз и вижу, что у меня трясутся руки. Не знаю, сколько времени я простояла вот так, уставясь в никуда, но, видимо, долго, поскольку все девушки рядом смотрят на меня с беспокойством и участием. Такого со мной еще не бывало.
– Вот, попробуй, – говорю я, отдавая топор Элли. Я готова на все, лишь бы они перевели свое внимание на кого-то другого.
Замахнувшись топором, Элли теряет равновесие и начинает кружиться, кружиться, пока наконец не валится на землю, едва не рубанув при этом по собственной ступне.
Мы грудимся вокруг нее, но Марта говорит:
– Отойдите. Дайте ей воздуха.
Нанетт приносит кружку воды и подносит ее к губам Элли.
– Не знаю, как это получилось, – шепчет она, ее щеки красны, зрение, похоже, затуманилось. – Было такое ощущение, будто моя голова куда-то плывет.
– Это твое волшебство? – предполагает Хелен. – Вдруг ты сможешь парить над землей… среди звезд.
– А может быть, мы просто переутомлены, – говорю я и, взяв топор, всаживаю его в пень. – Ведь дорога сюда была долгой.
Они переглядываются – видно, что мне не удалось убедить их в том, что речь идет не о волшебстве.
– Тирни права, – замечает Марта, плюхаясь на траву. – Пока что-то не произойдет… пока мы не будем уверены… нужно не терять головы.
Одна за другой мы укладываемся на засохшую траву, усталые и готовые говорить, не притворяясь и не таясь.
– Не знаю, чего ожидала я… – произносит Люси, с прищуром глядя на ограду. – Но точно не этого. – Вокруг нее вьется маленький мотылек и садится на тыльную сторону ее ладони. – Я думала, что мы будем отбиваться от беззаконников.
– Или от призраков и бешеных зверей, – добавляет Пэтрис.
– А я думала, что, как только мы войдем в ворота, в нас пробудится волшебство, – грустит Марта, сорвав кустик ивы и подув на ее семена. – Но ничего не произошло.
– Я рада, что мы не дома, а здесь, – говорит Нанетт. – Если бы мне пришлось смотреть на разочарованные лица ро – дителей еще хоть одну секунду, я бы просто взорвалась.
– А мы с моими родителями знали, что мне не видать покрывала, – включается в разговор Бекка, глядя на темно-голубое небо. – Первые месячные пришли только в мае этого года, а девушки, созревающие так поздно, никому не нужны…
– Лучше поздно, чем никогда, – замечает Молли. – У меня вообще не было ни шанса на замужество, ни даже на то, чтобы получить работу на мельнице или в сыроварне. Мне придется работать на полях.
– А мне все равно, что я не обрела покрывало, – говорит Марта.
Все остальные потрясенно воззряются на нее.
– Да что тут такого? – Она небрежно пожимает плечами. – По крайней мере теперь я могу не бояться, что умру во время родов.
У всех делается шокированный вид, но никто с нею не спорит. Что тут скажешь? Это чистая правда.
– А я думала, что меня выберут, – признается Люси.
– Кто? – Пэтрис приподнимается на локте, желая услышать любопытные подробности.
– Рассел Питерсон, – шепчет Люси с таким видом, словно ей больно даже просто произносить его имя.
– А почему ты считала, что он дарует тебе покрывало? – спрашивает Хелен, давая кусочек сушеного яблока своей горлице, которую она назвала Голубушкой. – Ведь все знают, что он давно сох по Дженне.
– Потому что он сам мне так сказал, – шепчет Люси.
– Ну да, как же. – Пэтрис картинно закатывает глаза, показывая, что не верит ей.
– Она говорит правду, – подтверждаю я. – Я видела их вместе на лугу.
Люси переводит взгляд на меня, в глазах ее стоят слезы.
Я пытаюсь выкинуть из головы эту картину – она лежит под дубом, обратив очи к Богу, а Рассел пыхтит над ней и шепчет пустые обещания, которые вовсе не собирается выполнять.
– А что там делала ты? – спрашивает Пэтрис, явно желая порыться в чужом грязном белье.
– Я была с Майклом, – отвечаю я. – Мы все время встречались именно там.
– Именно так, как и говорила Кирстен, – шепчет одна из девушек.
– Нет… никогда. – Я поднимаю голову, чтобы посмотреть, кто это сказал. – Совсем не так. Мы были просто друзьями, вот и все. Так что, получив покрывало, я удивилась не меньше вашего. И до самого последнего момента была уверена, что это либо Томми Пирсон, либо мистер Фэллоу.
– Против Томми я бы не возражала, ведь у него по крайней мере все зубы на месте, но Хрыч Фэллоу… – Элли морщит нос.
Нанетт тыкает ее локтем, кивком указывая на Гертруду, но сама Герти делает вид, что не слышит. Грустно, что ей пришлось научиться так хорошо притворяться.
Следует неловкое молчание. Я пытаюсь придумать что-нибудь, чтобы отвлечь их внимание, но тут Гертруда говорит:
– Мои родители назвали это чудом. Ведь не каждый день девушка, которую обвиняли в непотребстве, получает покрывало. – Ее прямота явно обезоруживает всех. Мы смотрим на шрамы на ее пальцах, и мне хочется сказать, что никакое это не чудо, что она достойна лучшего, но она права. За всю историю округа никто никогда не даровал девушке, обвиненной в каком-то преступлении, тем более в таком серьезном, как непотребство, покрывало.
– Смешно, – говорит Гертруда, но на лице ее нет ни тени улыбки. – Хрыч Фэллоу выбрал меня по той же самой причине, по которой этого не сделал никто из парней.
– Что ты хочешь этим сказать? – спрашивает Хелен.
Герти делает глубокий вдох.
– Приподняв мое покрывало и целуя меня в щеку… Фэллоу больно ущипнул меня между ног и прошептал: «Непотребство – это самое оно».
Я чувствую, как к лицу моему приливает кровь.
Наверное, то же самое чувствуют и остальные, потому-то и воцаряется гробовое молчание.
Что бы ни было изображено на той литографии… я знаю: подобного наказания Гертруда Фентон не заслужила… и наверняка во всем виновата Кирстен.
Глава 21
Перенеся в становье такое количество дров, что хватит на месяц, мы начинаем складывать их в поленницу под навесом кладовой, и тут с восточной части поляны до нас доносятся крики. Побросав поленья, мы бежим на помощь, но то, что предстает нашим глазам, вызывает у меня одновременно и недоумение, и страх.
Девушки, имеющие покрывала, выстроились в ряд позади Равенны, держась за руки, словно для того, чтобы создать какой-то барьер. Равенна стоит, воздев руки к небу, мышцы ее напряжены, вены на шее вздулись, по лицу течет пот – впечатление такое, словно она держит невидимый мяч и дрожит под его весом.
– Продолжай, – говорит Кирстен.
– Что она делает… что тут происходит? – шепчет Марта.
– Заткнись, дура, – шипит одна из девушек-невест из-под окутывающего ее лицо покрывала. – Она заставляет солнце зайти.
Пэтрис передает ее слова – как будто мы все не слышали их сами.
– Она думает, будто заставляет солнце садиться.
– Может, так
