– Это как в парке аттракционов! – кричит Алексия, перекрывая шум воздуха, шелест листвы и голоса невидимых птиц.
– Корта и Асамоа всегда друг друга понимали, – говорит Лукас. – Маккензи, Суни и Воронцовы привезли свое богатство с Земли. А мы, Корта и Асамоа, прибыли с пустыми руками и использовали то, что обнаружили. Итак, давай повторим еще раз. Омахене – это…
– Генеральный директор АКА. Меняется по принципу ротации каждые два года.
– В настоящее время?
– Пост занимает Лусика Асамоа.
– Кто она?
– Мать Луны Корты. Была второй женой Рафы Корты.
– Не второй женой. Это подразумевает серийную моногамию. И слово «око» не имеет гендера. Кеджи-око. Параллельная супруга. Ее связь с Лукасинью?
– Он спас какого-то… парня?
– Коджо Асамоа. Во время Лунной гонки.
– Да, я об этом читала. Просто безумие какое-то.
– Вид развлечения, которое я рекомендую самым пресыщенным. Продолжай.
– Коджо Асамоа приходится Лусике Асамоа… племянником? Так или иначе, Лукасинью заслужил право на защиту и воспользовался им, когда сбежал от Денни Маккензи у алтаря. Должна заметить, от ваших брачных обычаев у меня в мозгу искрит.
Нельсон Медейрос, как понимает Алексия, еле сдерживает смех.
– Амории, кольцевые браки, полигамии с любым количеством участников, моногамии любой формы и продолжительности, групповые браки, линейные браки, ходячие браки, браки с призраками [6], браки с самим собой… Моя сестра могла бы тебе все объяснить, – говорит Лукас. – Но принцип везде одинаковый. Любовь – это переговоры. Каждый день, каждую секунду. Любовь похожа на дитя. Ее надо направлять, лелеять, взращивать. Наша система соглашений, контрактов и никахов кажется неромантичной. Я считаю, это хорошо. Романтика – глупость, болезнь. Любовь живая. Любовь выживает. У нашей системы нет времени на романтику, но она предоставляет целые миры для любви, позволяя ей расти. Мой никах с Амандой Сунь был хорошо спроектирован. Мы оба радовались, что в нем нет обязательств по части секса или интима. Любовь контрактом не предусматривалась. Но он позволял нам искать ее где-то еще.
– Аманда Сунь, которая пыталась лишить тебя воздуха на терминале БАЛТРАНа в Море Изобилия, – напоминает Алексия. – Ну и кто сейчас ударился в романтику?
– Она потерпела поражение, – возражает Лукас. – А нас учили, что Суни отличаются скрупулезным подходом.
– Их совет директоров показался мне достаточно скрупулезным, – замечает Алексия. «Тайян» был первым из Драконов, кто засвидетельствовал свое почтение новому Орлу в Гнезде Меридиана. Там Алексия, нарушив этикет, нанесла обиду леди Сунь – она знала, что за это придется расплатиться. – Думаю, старая леди уже придумала дюжину способов меня убить.
– Леди Сунь – достойный противник, – говорит Лукас. – Молись, чтобы пережить ее. И даже тогда будь осторожна. Суни играют с дальним прицелом.
Алексия ерзает на сиденье, воображая ножи, иглы и насекомых-убийц, которые их окружают.
– На что похож открытый вакуум?
Противоположность клаустрофобных ночных кошмаров Алексии, в которых ее запихивают в каменную трубу, такую узкую, что она не может пошевелить ни руками, ни пальцами; сны о том, как она внезапно просыпается обнаженной на поверхности и воздух с беззвучным криком покидает легкие, а между ее кожей и краем видимой Вселенной нет ничего.
– Он ужасен. И прекрасен. Крик жизни, устремленный в ничто. Каждая клетка подвергается безжалостным испытаниям. Лукасинью – лунный бегун. Я не понимал, зачем кому-то может понадобиться такое безумство. Теперь понимаю. В подобные моменты живешь на всю катушку. Ты бывала на поверхности? Надо. Каждого ребенка в десять-одиннадцать лет обучают пользоваться скафандром, ходить по поверхности и смотреть на Землю. Это мудрый обычай.
Подъемник останавливается возле внутреннего шлюза. Лукас дожидается, пока Нельсон Медейрос соберет эскорт.
– Начинаем шоу, – говорит Орел Луны, когда включается механизм шлюза. – Золотой Трон намерен произвести впечатление. Мы сделаем то же самое.
– Я не понимаю, – говорит Алексия.
Дверь открывается.
Алексия, не сдержавшись, изумленно ахает.
Купол представляет собой полусферу шириной в километр, вырубленную из лавового пузыря, лопнувшего четыре миллиарда лет назад во время извержений, затопивших море Спокойствия, но у Алексии захватывает дух не от него, а от дерева. Оно заполняет купол многочисленными ярусами толстых и тонких веток, веточек, листьев. Главный ствол, расположенный в полукилометре от входа, шире и выше Океанской башни. Алексия поднимает взгляд на крону. Каждая ветка могла бы стать стволом другого дерева, каждый прутик – веткой. Листья у этого исполина – размером с ее торс. Ослепительно яркие блики света пляшут в листве; купол оснащен зеркальной магией АКА; панели поворачиваются, находят свет и передают его от зеркала к зеркалу и к новому зеркалу, питая Великое Древо Тве. Листья находятся в постоянном мягком движении и касаются друг друга, заполняя купол безбрежным шелестом. С вершины падает лист – летит сквозь ветви, задевая их: то застревает, то поворачивается, медленно кувыркается, как пловец в воде. Из теней спешит бот. Осторожно ступая по паутине оросительных каналов, прорезанных в полированном каменном полу, он ловит лист, прежде чем тот коснется поверхности. На полу купола множество ботов-уборщиков мечутся туда-сюда. Каналы надо содержать в чистоте: углерод должен быть переработан.
Алексия пытается вычислить массу углерода и воды в данной экосистеме. Хватило бы на город – тысячи жизней воплощены в древесине и листве. Тоннаж вложенного
