Лукасинью готовится к первому самостоятельному путешествию. Он едет в Меридиан, чтобы повидаться с Абеной Асамоа. Лукас решительно возражал против этого – не потому, что путешествие может оказаться слишком тяжелым для Лукасинью, а потому, что Абена Асамоа съест его живьем. Опасная, амбициозная, голодная молодая женщина. Пространства и пустоты Ошалы звенели от громких голосов. Сила сопротивления Лукасинью убедила Лукаса отпустить его. Эта защитница поедет с ним. Лукас не помнит ее имени, но она была весьма кстати во время полета на «Орле». Он мог бы предложить ей постоянный контракт.
Какие же мы ходячие развалины, все как один…
Но семья в отъезде, и у него нет ничего, кроме дня встреч и специальной доставки из Царицы Южной.
– Токинью, отмени встречу на десять тридцать, – говорит он и открывает замки, снимает крышку. – На одиннадцать и одиннадцать тридцать тоже.
Достает футляр с гитарой и кладет на стол. Инстинкты требуют открыть немедленно, но это лишь ускорит получение опыта. Во всем есть свое удовольствие и совершенство. Лукас Корта пробегает пальцами по настоящей коже, блестящим латунным петлям и замочкам. Затем щелкает ими и открывает футляр.
Что поражает его в первую очередь – так это аромат. Дерево, бесценные органические лаки, натуральные смолы и полироли; от запаха голова идет кругом. Затем он видит цвета: солнечное золото и янтарь, темное красное дерево, перламутровые ромбики, вручную вырезанные из выращенных на фермах Тве моллюсков, между ладами; ореол маркетри вокруг розетки. Он берет инструмент в руки, словно новорожденного. Ощущает нечто легкое, мускулистое и полное жизни. Опасливо садится, но гитара подсказывает, как ее держать, куда поместить, где их тела должны соприкасаться.
Он хочет, чтобы она заговорила, хочет приветствовать ее первые гласные, услышать тон и голос, но его пальцы колеблются над струнами.
Он ничего не знает. Он знает меньше, чем ничего.
Это начало любых отношений: незнакомцы тянутся друг к другу.
А у него получится? У него есть время, самоотверженность и дисциплина, чтобы учиться трудным вещам, но хватит ли этого? Что, если после многих лет труда, упражнений и учебы он поймет, что не сможет заставить эти струны шептать и смеяться, как Жуан Жильберту?
И все же это будет достойное путешествие. Может, только Жуан Жильберту в силах быть Жуаном Жильберту, и все, что нужно, – это чтобы Лукас Корта был Лукасом Кортой. Тем не менее однажды, много лет спустя, будет приятно сыграть дуэтом с Жоржи Мауру.
Его пальцы ударяют по струнам. Гитара расстроена. Было неразумно ждать, что после поездки из Царицы Южной она окажется годной для выступления на концерте.
Значит, сперва настройка. Первое, что он будет делать каждый день своего бытия с музыкой.
Все славные дела – это дела всей жизни.
Мука, сахар, масло, яйца.
Четыре Базиса торта.
Связи между его восстановленными воспоминаниями все еще удивляют Лукасинью Корту. Стоило подумать про Абену Маану Асамоа, и память подсказала: «Торт».
– Я пек торты? – спрашивает он у Цзиньцзи.
«Ты был этим знаменит», – отвечает фамильяр и выдает ролик, смонтированный из вечеринок, сюрпризов, подарков, кульминацией которого становится то, как он мазал чакры Абены Асамоа настоящими коровьими сливками с испеченного им же клубничного торта.
– Я повезу ей торт, – решает Лукасинью.
Цзиньцзи открывает рецепты один за другим, но ни один из них не достоин Абены.
– А есть такая штука, как кофейный торт? – спрашивает Лукасинью.
«Есть», – говорит Цзиньцзи и показывает, как это сделать. Ингредиенты редки – один в нынешнем политическом климате получить невозможно, но принтер может синтезировать аромат кофе, который сгодится для человека, никогда в жизни не пробовавшего подлинное зелье из бобов, – а оборудование пугающе сложное.
«Я могу реквизировать микроволновую печь для кейтеринга», – предлагает Цзиньцзи.
– Будет ли разница?
«Как с синтетическим кофе».
Мука. Лукасинью хмурится, глядя на белый порошок. Тычет в него пальцем. Удивленный шелковистой текучестью, опускает руку в миску и чувствует, как мука течет по его коже, сквозь пальцы.
Сахар. Он нюхает кристаллы, смачивает кончик пальца, опускает, пробует на вкус. Образы проносятся сквозь него потоком чувственных воспоминаний – таких ярких и острых, что он отшатывается к стене кухни.
Масло. Сгущенный коровий жир. Он берет брусок, сжимает его между пальцами и наслаждается жирной маслянистостью. Рисует мазок на каждой скуле. В этом есть что-то грязное и сексуальное.
Яйца. Он держит каждое перед собой, дивясь его безупречной завершенности. Вселенная в ладони. И все же оно появилось на свет из живого существа. Лукасинью качает головой.
Из таких мало обещающих материалов он должен сотворить магию.
«Кофейный торт говорит: чтобы тебя осчастливить, я бы передвинул Землю в небесах». Он вспоминает, как сказал эту фразу когда-то кому-то. Луне. Пока они шли сквозь тьму.
Миски, форма для выпечки, инструменты, ароматизаторы и украшения – все под рукой. Чего-то не хватает. Что-то не так. Лукасинью переводит дух. Затем он сбрасывает туфли и стягивает майку через голову. Втягивает мышцы живота, расстегивает брюки и позволяет им упасть. Делает шаг в сторону, пинком отправляет их прочь.
Он обнажен и готов для торта.
Щелкнув костяшками, он берет масло и принимается за дело. Над ним – за изогнутым челом Ошалы и искусственным небом Боа-Виста – простирается, уходя за пределы видимости, голая, безвоздушная, сожженная радиацией поверхность Моря Изобилия.
Глоссарий
На Луне говорят на многих языках, охотно пополняя лексикон словами из китайского, португальского, русского, йоруба, испанского, арабского, акан.
Руководство по произношению: nh в португальском произносится как испанское ñ. Lucasinho приблизительно читается как Лукасинью. Дифтонги ãe и ão – носовые, почти переходящие в звук «н».
А – стандартное сокращение для асексуала.
Абусуа – группа людей с общим предком по материнской линии. АКА сохраняет эти линии запретами на брак, чтобы сохранить генетическое разнообразие.
Адинкра – визуальные символы народа акан, представляющие собой концепции
