Может, эта женщина – закаленный вакуумом, загорелый от радиации ветеран, но она кивает, неуверенно и нервно. Все это – часть трюка: подача. Робсон опять собирает колоду и смотрит ей в глаза. Раз, два, три, четыре, пять.
– Я читаю по твоим глазам: это бубновая королева, – говорит он.
Разумеется, бубновая королева.
– Разве это не круть? – говорит Цзяньюй. – Ну, круть же, правда?
– Как ты это делаешь? – спрашивает пылевичка.
– Первое правило магии, – отвечает Хайдер, – никогда не спрашивай фокусника, в чем суть его трюка.
Пылевичка присылает им две орчаты и печенье. Два друга едят, пьют и болтают неуклюжими тощими ногами.
Глава седьмая
Алексия никогда раньше не видела заббалина. И вот перед ее дверью стоит отряд, и одна из них, молодая женщина в мешковатых шортах цвета хаки, тяжелых ботинках и майке без рукавов, вскидывает руку.
– Тебе туда нельзя.
– Это моя квартира.
У заббалинки копна дредов, лент и бус, вплетенных между локонами, убранных с лица и скрепленных заколкой. Тонкие браслеты на руках, бусы – все покачивается туда-сюда. Фамильяр – череп, усыпанный драгоценными камнями.
– Там небезопасно, амига. Там зараза.
– Чего? – изумленно переспрашивает Алексия, а потом еще один заббалин – по-лунному высокий юноша в таком же разбойничьем наряде – появляется в дверях, ведущих на ее балкон, катя перед собой тележку с электродвигателем. Его фамильяр – череп, утыканный длинными шипами.
– Теперь все чисто.
– Какого хрена вы делали в моей квартире… – начинает Алексия и внезапно видит, что лежит в тележке. Птички, сотни птичек, жестких и твердых как пули. С ярким зелено-золотым оперением, с красными пятнышками.
– Вы убили попугаев! – кричит Алексия.
Отряд из четверых заббалинов искренне не понимает, в чем проблема.
– Таковы правила, сеньора, – говорит парень с тележкой.
– Неконтролируемое присвоение ресурсов, – уточняет заббалинка с дредами.
– На нас давили, велели с этим делом покончить, – признается третий, очень темнокожий, неопределенного пола, с искусственными шрамами вдоль рук и под глазами. Его фамильяр – пламенеющий череп.
Наверное, заббалины просто любят черепа.
– Пожалуйста, отойдите, – просит четвертый заббалин – средних лет, с выбеленными радиацией проплешинами в рыжей шевелюре и черными пятнами свежих меланом посреди россыпи веснушек. Он открывает титановый контейнер. Комнату окутывает туман, который затем сгущается. Дымок клубится над его головой и вливается в контейнер. – У нас у всех есть иммунные коды, но время от времени происходит программный сбой. Убить не убьет, но зашибись как больно. – Он закрывает крышку над бурлящей и шипящей черной жидкостью. Это не дым. Это боты. Заббалины выследили попугаев с помощью тысячи дронов-охотников размером с мошек.
– Счастливого вам дня, сеньора, – говорит девушка с дредами. Заббалины весело уходят по улице.
– Птички! – кричит Алексия, оставшись в одиночестве в своей квартирке. – Птички!
Она находит в холодильнике подпорченные фрукты и выставляет на балкон. Сидит и пьет чай, не сводя глаз с переспелой гуавы. Но среди контрфорсов не мелькает яркий цвет, краем глаза она не замечает трепыхания крыльев, и в воздухе не слышен щебет.
– Ублюдки, – говорит Алексия Корта.
Кое-что Алексия заимствует у заббалинов: их стиль. Принтер выплевывает новые вещи в лоток. Как здорово скинуть с себя все эти вычурные и тесные шмотки в стиле 1940-х, которые она вынуждена носить, будучи Железной Рукой. Шорты, ботинки, майка, не слишком облегающая. Такое она носила дома, когда была Королевой Труб.
А еще это прекрасная маскировка.
«УЛА выпустила рекомендацию не подниматься выше семидесятого уровня», – говорит Манинью, пока Алексия ждет, когда все пассажиры выйдут из лифта. На нее косятся, когда она входит в кабину. Стиль заббалинов. Сегодня таращатся – завтра сами начнут так одеваться.
Поди разбери, как рождается мода.
«Там не все в порядке с безопасностью».
Сорок второй уровень. Пассажиры выходят, заходит поменьше народа. Двери закрываются.
«В последнее время ситуация в Байрру-Алту ухудшилась. Участились случаи воровства воды и трафика, а также взломы общественных принтеров».
Алексия не знает, что случилось с задыхающимся человеком, который в этом самом лифте умолял ее о воздухе, но он приходит к ней во сне: тянет руку, и ее зажимает дверьми, что-то говорит на последнем дыхании, но она не может разобрать ни слова.
«Прости, я новенькая и не знаю, как это делается», – сказала она.
«Не стоишь даже воздуха, которым мы дышим», – прохрипел он.
Она не поняла, что он имел в виду. Теперь ей предстоит это выяснить.
Шестьдесят пятый уровень.
«Алексия, настоятельно рекомендую этого не делать, – говорит Манинью. – Я могу нанять частную охрану».
Выше шестьдесят восьмого уровня она остается единственной пассажиркой.
Семьдесят пятый. Под ногами звякает сетчатый настил. Привлеченная этим звуком, она смотрит вниз. Алексия выросла на крышах, балконах и строительных платформах, но от вида пропасти под подошвами ботинок захватывает дух. От силовых кабелей до следующего перекрытия – добрых полкилометра. Она вскидывает руку, чтобы не упасть. Держаться не за что.
Не смотреть вниз. Ни в коем случае не смотреть вниз.
Алексия добирается до лестницы, вьющейся спиралью вокруг журчащего магистрального водопровода; положив ладони на трубу, она слышит знакомую песнь движущейся жидкости, а потом поднимается на три пролета к маленькой наблюдательной вышке.
И смотрит наружу.
У нее даже не перехватывает дыхание, лишь вылетает вздох чистейшего потрясения.
Она видит Меридиан таким, каким ни разу не видела. Хаб – колоссальный цилиндр, пересеченный во всех направлениях мостами, мостиками и канатными дорогами. Кабины лифтов бегают вверх-вниз по изогнутым стенам этого цилиндра; «лунная петля» превосходит всех. Алексия наблюдает, как светящаяся пассажирская капсула поднимается от станции нижнего уровня к шлюзу. За первым воздушным шлюзом – двести метров защитной скалы и второй шлюз, ведущий к пусковой башне Меридиана. Она глубоко под поверхностью Луны.
От того места, где находится бразильянка, исходят три главных проспекта: каждый – ось одной из квадр Меридиана. Алексии они
