— Да, и как мне успел доложить полковник Глебов, с личной материальной заинтересованностью рабочих качественными и быстрыми результатами выполненных работ. Верно?
Только руками развёл на это утверждение. Не отрицать же, если всё так и было на самом деле. Ну, ударило это по моему карману, но дело того стоит. Уверен, что стоит. Вон как все вокруг забегали, заинтересовались. Причину бы ещё узнать, почему мы в саду обо всём этом разговариваем.
— Да, в привезённом вами пакете были перечислены все ваши задумки. Александр Фёдорович настоятельно рекомендует срочно обратиться с ними в патентное бюро. Именно об этом он мне и телеграфировал. И после последней телефонограммы вокруг вашего, поручик, прибытия в столицу в Адмиралтействе началась какая-то нездоровая возня. Не нравится мне такое. Особенно накануне предстоящих, как вы утверждаете, потрясений.
На этот раз разводить руками в стороны не стал, но брови вверх поднял, выражая своё якобы удивление. Потому как знаю, что в наших штабах прямо или косвенно много кто сливал различную информацию не только нашим союзникам, но и врагам. Да, совсем забыл, тут обязательно кое-что уточнить нужно:
— Ваше превосходительство, Сергей Васильевич, все мои задумки и изменения в конструкции самолёта были бы невозможны без опытных инженеров завода, без мастеров и рабочих, без помощи полковника Глебова. Всё, что получилось в итоге, явилось результатом совместного труда.
— Да? — отмахнулся Остроумов. — Это я, поручик, и без вашего уточнения понимаю. Но что вспомнили об этом, честь вам и хвала. Теперь по делу. Патентами займусь лично. Извините, но вам придётся взять меня в соавторы. Иначе, боюсь, дело могут положить под сукно или вообще потерять. А времени ждать и разбираться нет, сами понимаете.
Да всё я понимаю. Сам бы ни за что не пробился. Пусть будет соавторство. Мне же легче, ничего делать не нужно. И ещё на одну только что прозвучавшую оговорку обратил внимание. На то, что времени нет. Получается, генерал мне поверил? Насчёт скорого начала войны?
— Что киваете? Согласны? Это хорошо. Хорошо, что у вас голова на месте. И неплохая голова, как вижу. Теперь что касается самолёта и лично вас. Сегодня же перелетите в Псков…
Какой Псков? У меня же пулемёты в Гатчине? И разве рота не собирается возвращаться в столицу? Так и спросил, перебивая генерала. И только после заданных вопросов вспомнил о субординации.
— Дослушайте, поручик. Так вот, перелетите в Псков. Насколько я понимаю, светлого времени вам для этого должно хватить. В крайнем случае сядете где-нибудь, переночуете и утром отправитесь дальше. Да погодите вы перебивать! Дослушайте до конца! А то я скоро начну сожалеть, что принял такое активное участие в вашей дальнейшей судьбе. Знаю, что при такой посадке присутствует определённый риск, но я уверен в вас, Сергей Викторович, в вас и вашем опыте. В Пскове вас уже ждут. Я телеграфировал вашему командиру. Там приводите себя в порядок и подбиваете все дела. Авиарота возвращаться в столицу Высочайшим Указом не будет, она так и останется там, в этом прекрасном древнем городе. Вы же отныне переходите в моё личное подчинение. Все соответствующие приказы и подтверждающие бумаги получите от поручика Свирского при отлёте.
— А зачем мне тогда в Псков возвращаться? Может, лучше пока в Гатчину перелететь?
— Пусть несколько уляжется то нездоровое шевеление вокруг вашей персоны, Сергей Викторович. Что-то слишком уж новый самолёт кое-кого в Адмиралтействе заинтересовал. Разберёмся сначала с этим интересом, потом и вернётесь. Вам всё понятно?
— В чём будет заключаться моя служба? Всё-таки мне лучше бы на фронт. Тем более и самолёт я именно к этому и готовил.
— Когда вернётесь в столицу, тогда и узнаете, в чём именно будет заключаться ваша служба. Но это будет ещё не скоро. И не беспокойтесь. Будет вам и фронт, если вы так в неких скорых событиях уверены, всё вам будет. Налетаетесь вволю. А в столице под моим присмотром вам же будет лучше, Сергей Викторович. Здесь возможностей для вас больше. Вдруг ещё что интересное придумаете? А мы в дело воплотим. Согласны, поручик?
Теперь уже я надолго задумался. И в столице хорошо, возможностей больше, тем более с таким прикрытием, но и в Пскове не хуже. Зато там я в стороне от всех, сидел себе тихо и не высовывался, а что здесь будет? У всех на виду торчать как-то не очень меня вдохновляет. Наверняка сразу же наживу себе кучу злопыхателей, да наверняка уже нажил. Слухи-то мигом расходятся, тем более такие. А остаться в провинции мне, я так понимаю, уже не светит. Значит, остаётся только соглашаться с этим предложением. От которого невозможно отказаться. Да-а, жизнь сама не даёт мне сидеть тихо, так и подталкивает вперёд. Значит, не буду этому противиться. Кто я такой, чтобы против судьбы идти?
— Согласен, ваше превосходительство.
— Вот и хорошо. Тогда слушайте дальше. Теперь, после вашего согласия, можно и дальше говорить. Из Пскова по возможности сразу же перелетайте в Ревель. Поступите во временное распоряжение адмирала Эссена. Очень уж вы ему по душе пришлись. А где-то через месяц и я туда же приеду с очередной инспекцией. Там и договорим. Возможно, вместе и вернёмся в столицу. Сейчас ещё немного здесь погуляйте, но далеко от входа не уходите. На том же автомобиле Павел Семёнович вас отвезёт к самолёту. Документы получите у него же. Вопросы есть?
— Есть, Сергей Васильевич, есть, как же без них. У меня в Гатчине пулемёты остались. Мне бы их забрать обязательно. И ещё я здесь, в столице, собирался с Котельниковым встретиться. Договориться с ним о приобретении двух его парашютов.
— Вот почему вы так в Гатчину рвётесь… — укоризненно глянул на меня Остроумов. — Ладно, садитесь и ночуйте там. Только в столице не оставайтесь. Улетайте сразу. Не вынуждайте меня сожалеть о принятом решении вас лично проинструктировать. И-и, Котельников? Парашюты? Зачем?
— Так нужно. Мне обязательно они нужны. Я потом вам объясню, позже.
— Снова ваши хитрые придумки? Хорошо, потом так потом. Я возьму на себя договорённость с этим актёром. Будут вам два ваших парашюта в Ревеле. Что-то ещё?
— Стрелок из пулемётов мне в экипаж нужен… Остроумов удивлённо приподнял брови на эту мою фразу. А я объяснил:
— Который умеет не
