Не раз приходилось останавливать оленей и для того, чтобы переждать вьюгу. Водяной зачаровывал снег, и путники пережидали ненастье в снежном доме его слов. И сквозь голоса метели вновь слышались волчьи песни, от которых стыла кровь.
Было и такое, что вьюга не унималась четыре дня. Но Василиса успокаивала других пилигримов: раз явился им сам Хорс в облике оленя то, значит, доедут они с Его помощью.
До Горянки путники добрались за четыре дня до начала весны. Горянка оказалась даже меньше, чем Миронь, – несколько домиков, приютившихся у леса, на краю большого поля, простиравшегося до самого горизонта. Жители Горянки удивились гостям ещё больше, чем жители Мирони: они даже и припомнить не могли, когда последний раз к ним странники заходили. О жизни на стольных островах деревенские тоже не слышали – они знали только то, что таковые существуют. Но ни то, кто правит, ни то, как, их не волновало. Беспокоились деревенские только о своём выживании: о зимовке скота, об озимых посевах, о летних урожаях. Волновали жителей Горянки и лесные хищники, которые в изобилии водились в их отдалённой от человеческого мира местности. Волхвы Горянки окружали своими словами селение, но в студёную зиму, бывало, волколаки выходили из лесу и ворожбу прорывали. Поэтому удивились жители Горянки, что странники приехали по дремучему лесу и даже волков по дороге не встретили. Встретить-то, конечно, встретили, только волки, чуя водяного, к путникам не решились подойти. Правда, об этом пилигримы не сказали – сварогины поведали о чудесном явлении хорсгора и о том, что сила солярного Бога и хранила их обоз.
В гостеприимстве жители Горянки не уступили жителям Мирони: гостей разместили, напоили и накормили. Уставшие после трудной и долгой дороги странники попросили позволения гостить в деревне седмицу. Жители любезно согласились, и первый день весны Горянка встретила со своими гостями.
Весну чествовали песнями, плясками и хороводами. Несмотря на то, что на улице ещё стоял мороз и лежал на земле снег, с первых дней весны распевали весенние заклички – песенки-веснянки. Ярила и Яра, услышав музыку и песни, должны были спуститься на землю праздновать. А вместе с силами весны и тепло должно было прийти.
Вечером, когда зажгли костры и закончились праздничные пляски, волхвы Горянки обратились к Богам. Капище располагалось за деревней, под открытым небом. Перед парным капием Ярилы и Яры, оплетенным зелёным вьюном, зажгли Небесный Огонь. Волхвы в белых свитах тихо пели песнь весне, а простые жители деревни, расположившись чуть поодаль, слушали их.
– Впервые вижу, чтобы миряне присутствовали среди внемлющих волхвов, – тихо прошептала Василиса Веславу. Они вместе с другими людьми, которые пришли чествовать весну, сидели на деревянных скамьях, окружающих капище.
– Это традиции Золотого Века, – шёпотом ответил Веслав. – Читал в книгах, что совместное внимание Богам было распространено до начала Эры Перуна. Но не думал, что древние порядки сохранились где-нибудь и в наше время.
Василиса обернулась на царевича.
– Ты много читал. – Она наклонилась ближе к Веславу, чтобы их речи не мешали другим. – Этому я немного завидую, – Веслав удивлённо посмотрел на неё. – Знаешь ты много, – пояснила Василиса, видя удивление в глазах друга. – У меня не было книг. Только те бересты, которые собирал отец. По ним я читать училась.
– И что же ты читала?
Василиса улыбнулась:
– Записки деревенского старосты о количестве зерна в амбарах, запасённого на зиму. Отчёты купцов Волыньки. – Охотница тихо рассмеялась, Веслав, невольно, тоже. На них обернулись люди, которые пытались сосредоточиться на баритонном пении волхвов. Пристыдившись, Василиса замолкла. Веслав кивнул в сторону деревни, предлагая уйти с собора, чтобы не мешать. Охотница согласно кивнула, и они покинули капище.
Ночь была светлая: на безоблачном небе сияли две луны, и свет ночных сестёр отражался от серебристого снега. Близкие огни Горянки горели теплом, и тихое пение волхвов разливалось по миру.
– Я никогда не была так далеко от дома, – задумчиво проговорила Василиса, идя рядом с царевичем. Снег под ногами по-зимнему хрустел, а мороз щекотал лицо.
– Я тоже, – ответил ей Веслав и взял охотницу за руку. Василиса улыбнулась и крепче сжала его ладонь.
– Как бы ни была печальна причина нашего странствия, – сказала Василиса, – само путешествие мне нравится.
– Я никогда не хотел быть царём, – признался Веслав. – Я всегда хотел странствовать. Мечтал мир смотреть, а не на троне сидеть, – усмехнулся он. – Ты не поверишь, но я не любил учиться. Читать мне было скучно.
Василиса звонко рассмеялась.
– Ты знаешь, то, что читала я, было намного скучнее твоих книг, – сказала она. – Правда, была у отца одна береста со сказкой. Вот её я очень любила.
– О чём была та сказка?
– О зачарованной княжне, которая мёртвым сном спала. А вместе с ней спали все подданные её княжества. И только сварогин из соседнего княжества отважился отправиться в заколдованный город, чтобы разбудить спящую красавицу. Сила его Духа была такова, что тёмные слова перед ним таяли.
– А тот сварогин разбудил княжну?
Василиса пожала плечами:
– Не знаю, – задумчиво проговорила она. – История обрывалась на том, как сварогин в зачарованное княжество приехал, – Василиса посмотрела на Веслава. – Ты же много сказок знаешь. Расскажи мне.
Веслав улыбнулся и стал рассказывать. Долго гуляли они, взявшись за руки, под светом Дивии и Луны. Веслав рассказывал былины, которые учил в Ведомире, а Василиса заворожённо его слушала.
Через день продолжили они свой путь. Водяной, которого во время пребывания в деревне старались выпускать так, чтобы деревенские его не заметили, наконец-то вздохнул свободно. Прозрачный человечек, устроившись рядом с каюром, громко пел свою песню миру. Веслав подыгрывал ему на жалейке, и снег перед белыми оленями расступался.
Поля перемежались полосами рощиц, но через два дня пути вновь начался лес. Водяной снова пропел песню, и тропа послушно побежала меж деревьев. Весенний снег был более податлив, да и дерева начинали просыпаться и с большей охотою расступались перед путниками.
Лес готовился к пробуждению, слышались первые птичьи трели. Мороз, хоть и кусался, но уже не так серчал. Огонь-Сварожич грел путников теплее, да и перелесных выдувов по дороге встречалось больше. Несколько раз нагоняла путников и вьюга, но ворожба духа воды отгоняла налетевшее ненастье.
На одной из остановок слышались нежные, похожие на свирели, песни вил. Но лесные девы не вышли к людям: они боялись незваных гостей. Мухома хотел отправиться в лес, посмотреть и на это чудо, но Василиса не пустила Зайца. Вилы – добрые духи, но их поступки и мысли неведомы человеку. Заиграют ещё, в чащу уведут и оставят в лесу.
К концу третьей седмицы первого месяца весны, брежена, странники увидели хутор Южный. Тайга
