Поразительно, немного вроде бы прошло времени, а успел и привыкнуть, и обжиться. И чувствуешь себя как будто дома… Дом. Тот, в родном мире, в родном городе. Дорого бы он дал, чтоб вернуться. А, с другой стороны, только здесь Хромов почувствовал, что живет настоящей жизнью, в которой тренировки не ради тренировок, а для серьезного дела. Здесь враги настоящие и друзья — тоже. Одни не орут издали угрозы, а пытаются убить, но и их можно убивать невозбранно. Другие готовы встать с тобой плечо к плечу и, случись нужда, погибнуть — но не предать. И, подумалось Хромову уже не в первый раз, он просто опоздал родиться. Лет на сто. Во всяком случае, с бытом здесь тяжко, зато душой почему-то куда спокойнее. Только вот еще выбраться бы из всего этого живым…
— Старшой…
Хромов обернулся, чуть удивленно поднял брови:
— Что-нибудь случилось?
— Да не то чтобы, — Селиверстов лишь плечами пожал. — Вопрос есть.
— Задавай.
— Мы, я так понимаю, к нашим прорываться будем?
— Да. Там Мартынов, небось, уже весь на говно изошел.
— Думаешь, сумеем?
— Обязаны суметь. И вывести наших…
Он не договорил, но Селиверстов понятливо кивнул — сообразил, мол, не дурак. В первую очередь те, кто шел с ними с самого начала, остальные — по ситуации. Цинично и жестоко, но такова логика войны. Одни боевые единицы ценнее, и их необходимо беречь, другие — расходный материал. Здесь и сейчас такое вроде б не принято, но — жизненный опыт не пропьешь, а вот душа грубеет. Если жертвовать, то с наименьшими потерями для боеспособности. Это напарники понимали очень хорошо.
— Тут, старшой, еще такое дело…
— Да?
— Немка-то наша уходить отказалась. Я ей сказал, что свободна — не хочет…
— Потому что мозги в голове имеются, — пожал плечами Хромов. — До нее дошло, чем обернется соучастие в нападении на Гудериана, так что она предпочтет остаться… Или подождать, когда мы все погибнем, и тогда прикинуться невинной овечкой.
— И что с ней делать?
— Да ничего. Присматривать на всякий случай, а там поглядим. И… У нас еще что-то поесть осталось?
— Конечно. Но мы ж недавно ели…
Хромов, которого, что называется, на жрачку пробило, немного смутился и, чтобы скрыть это, выдал еще один дежурный афоризм из богатого студенческого фольклора:
— Пусть лопнет презренное брюхо, чем ценный продукт пропадет.
Селиверстов рассмеялся, вновь кивнул, повернулся и словно растворился в темноте. Хромов поглядел ему вслед, вздохнул и полез в вагон — еще раз проверить, все ли в порядке. Чаще всего усталость притупляет нервы, но не в этот раз. Наверное, просто вымотался уже настолько, что перешел на следующую ступень и перестал ее чувствовать. Ну и ладно, скоро все закончится, так или иначе. Пока же надо было поесть, раз уж желудок требует, найти спокойный тихий уголок и хоть немного отдохнуть. Иначе можно свалиться окончательно в самый неподходящий момент.
Бронепоезд полз медленно, не зажигая фонарей. Банальная маскировка — Сергей не помнил, когда немцы создали сто десятый «мессершмитт», не знал, какие еще у них были ночные истребители, какие разведчики умели работать в темноте. Вообще ничего не знал, однако рисковать не хотел. Ну его, жизнь дороже. Так что крались они потихонечку, и лишь искры из труб периодически взлетали, словно огненные феи из детских сказок. Но это — секунды, дальше все снова погружалось во мрак, и вряд ли кто мог заметить с затянутых тучами небес такие слабые отблески.
С ветки, на которой они тихо-мирно простояли все последние дни, выбраться удалось без особых проблем. На скорую руку еще с вечера восстановили рельсы, вывели составы, хотели снова разобрать участок — мало ли, пригодится в будущем, однако решили не терять времени. И без того вывод составов на магистраль занял большую часть ночи. Времени оставалось уже не так много, а им требовалось еще добраться до все той же многострадальной станции, забитой сейчас поездами, оказавшимися в незапланированном тупике. Нет, сегодня немцы от их наглости охренеют окончательно.
Хромов расположился на идущем впереди составе снабжения, в вагонах которого осталось еще немало взрывоопасной гадости. Самое опасное место, но как-то привык он, что людей в бой надо не посылать, а вести. В отличие от бронированной самоходной крепости, защиты здесь не было никакой, но зато имелся небольшой бонус — они не прятались. Изображали самый обычный, идущий по своим делам поезд. Разве что слишком короткий, всего три вагона, остальные бросили за ненадобностью. К чему лишний груз… Однако в темноте хрен кто разглядит сразу, поэтому вряд ли длина состава успеет хоть кого-нибудь насторожить. Разве что сам факт их появления, немцы в последнее время ночами не особенно ездили, ну да мало ли… Тем более здесь, где творился самый настоящий бардак.
Спасибо радиоперехвату, который дал общее представление о творящемся безобразии. Ну и себе, любимому, за то, что лежа на колокольне, не просто скучал, а внимательно изучал в бинокль происходящее на станции и вокруг. Получалась очень интересная картинка. После их первого налета, когда Ильвес качественно рванул мост, станция оказалась тупиком. Немцы, будучи народом организованным, немедленно изменили логистическую картину, направляя грузы в обход, благо дорога здесь не то чтобы самая важная. В общем, диверсия создала им проблемы, но не более того. Однако и бросить просто так они все не могли, и вот здесь их саперы показали себя с наилучшей стороны. За имеющиеся несколько дней они сумели построить пускай неказистый, но вполне функциональный временный деревянный мост. Да, с ограничениями по грузоподъемности, но все же. И уже два дня на станцию прибывали эшелоны.
Прелесть ситуации оказалась в том, что по времянке так шустро, как по полноценному мосту, не погоняешь.
