Выбираясь из палатки, Димка полагал, что он встал первым. Однако костер уже горел, раздуваемый ветром, над ним висели на кривой палке кастрюля и чайник и рядом возился хозяйственный Семён Фомич. Чайник уже кипел – фыркал, выплевывая из носика кипяток. Фомич заварил в пластмассовой кружке кофе (Димка понял это по долетевшему до него запаху) и понес парящую кружку в палатку. Палаток было четыре – три одноместные и одна побольше, где поселились начальник отряда и его деловой завхоз. Выходит, Фомич понес кофе главному.
Хоть Димка и старался ничему не удивляться, тут он все же удивился. Странно… При всем уважении к Григорию Борисовичу сам он, Димка, ни за что не стал бы подавать тому кофе в постель. Вообще никому не стал бы подавать, разве что больному человеку.
Пока не встали остальные, Димка сбегал к ближней скале и убедился, что под ней действительно лежит сугроб снега. Он опасался, что за ночь снег растает, но тот, похоже, и не собирался таять. Снег был рыхлый, холодный и хорошо лепился, так что Димка слепил из него небольшую фигурку – не то лешего, не то гнома. На этом исследования окрестностей он решил пока приостановить и поспешил обратно к жаркому костру.
После скорого завтрака, состоявшего из отварных «рожек» с тушенкой и черного чая, Григорий Борисович также наскоро объяснил Димке устройство и правила работы с радиометром.
С виду радиометр – это такая небольшая, но увесистая светло-серая металлическая коробка со шкалой и стрелкой за стеклом и двумя ручками настройки и регулировки. К коробке подсоединяется кабелем толстая алюминиевая трубка с рогообразной ручкой (чтобы держать трубку в руке) и с резиновой нахлобучкой на другом конце.
В наконечнике трубки, по словам Григория Борисовича, помещен особый кристалл, который и улавливает радиоактивные частицы, летящие из земли. Каждая частица при ударе по кристаллу порождает микроскопическую вспышку, как бы искорку. Специальный усилитель (называется он мудрено: фотоэлектрический умножитель, или ФЭУ) обращает эти вспышки в слабый электрический ток. А электрический ток отклоняет стрелку. Прилагались к прибору еще и наушники, в которых при включении слышался треск. Чем больше радиоактивность, тем сильнее треск. Коробка радиометра вешается на шею радиометристу. Трубку можно подвесить на пояс, словно дубинку, но при работе полагается держать ее в руке (при этом ее лучше удлинить, выдвинув из алюминиевой гильзы). И надо не просто держать, а приставлять резиновым концом к земле (к камням) и записывать показания.
Вот это и будет отныне Димкиной работой – измерять и записывать.
– И береги трубку. Не дай бог уронишь – или кристалл, или ФЭУ раско́каются – и хана прибору, – предупредил Григорий Борисович.
Димка не все понял из рассказа руководителя, не понял, например, почему образуются эти самые вспышки. Это было как раз самое интересное. Но расспрашивать было некогда, поскольку все уже изготовились, и по знаку Григория Борисовича отряд двинулся в маршрут.
Впереди шагал сам начальник, за ним – Семён Фомич, потом Алёна, а в хвосте – Димка. Шли след в след, точно волки. Иван, как Димка понял из разговоров, еще раньше, до того как Димка проснулся, отправился на охоту.
Итак, у Димки на шее висела коробка радиометра, которая вдобавок была закреплена ремнем вокруг груди. За этот ремень, по примеру Алёны и Фомича, Димка вставил трубку с рогообразной ручкой. Рюкзак и наушники с проводом дополняли его снаряжение. У него было ощущение, будто на него нацепили упряжь, точно на лошадь. Однако в душе он был доволен своей амуницией. Слегка досаждали ему лишь ветки кедрача, которые так и норовили зацепиться за какой-нибудь из многочисленных ремней и проводов.
– Сегодня походишь с нами хвостиком, – приостановившись, громко пояснил Димке Шмырёв. – Поучишься. А завтра, я думаю, разделимся: ты пойдешь с Алёной, а мы с Фомичом. Усек?
– Усек, – кивнул новоиспеченный радиометрист, бережно придерживая на груди трубку радиометра с ценным кристаллом.
Туман к этому часу рассеялся, но на небе мало что изменилось. Если до этого там была сплошная серая масса, то теперь – серая масса с более темными пятнами. Пятна эти быстро перемещались, что говорило о том, что ветер буйствует не только у земли.
Оглядев небо и однообразный ландшафт по сторонам, Димка стал всматриваться в каменную россыпь у себя под ногами, надеясь найти что-нибудь интересное. Кусочек метеорита, например. Пусть не крупный, пусть хотя бы такой, как у Ивана. Но камни были все одинаковые, светло-серые, покрытые в большинстве своем корочками лишайников разного цвета – бледно-зеленого, оранжевого, черного. Попадались иногда кустики брусники со сморщенными темно-бордовыми ягодами, сохранившимися, как видно, с прошлого лета. Димка попробовал на ходу несколько штучек. Они были резкие на вкус, но все равно приятные и душистые. Кроме него, никто из отряда не сорвал ни одной ягодки. И Димка тоже больше не стал, посчитав, что это несерьезное, почти детское занятие – собирать ягоды в рот.
«Интересно, – гадал он, – сегодня мы будем обследовать только это плато или заберемся на соседние горы?»
Пока что ни на какие горы забираться они не стали, а медленно двинулись по прорубленной в стланиковых зарослях узенькой просеке. Просека эта тянулась ровной линией поперек долины ручья и терялась где-то вдали, у шеренги скалистых возвышенностей плато.
– Профиль номер десять! – деловито объявил Григорий Борисович, поглядев на воткнутый в землю кусочек деревянной рейки, когда они ступили на эту просеку.
Копируя действия Фомича и Алёны, Димка включил прибор. В наушниках тотчас затрещало.
Семён Фомич, шагая за начальником, тыкал трубкой радиометра во все крупные камни, и под соседние кусты, и просто в мох, а то и под ноги Димке. Он неотрывно, изогнув худую шею, глядел на шкалу прибора и слушал сосредоточенно шум в наушниках. Лицо его при этом было таким значительным, как если бы ему через эти наушники передавали сообщения государственной важности.
Алёна же отбегала со своим прибором то вправо, то влево от просеки и часто скрывалась из виду.
– Здесь сорок! – доносился из зарослей ее звонкий голос.
– На чем? – спрашивал геолог, разбивая молотком кусок камня, рассматривая его и что-то записывая в особую книжицу.
– Конгломерат! – слышалось из дебрей.
– Хорошо. Сейчас запишу.
– Девяносто три, – точно в школе, поднял руку Фомич. – Сто. Сто двадцать! – ощупывал он концом трубки с разных сторон крупную глыбу.
– Отлично. Берем образец и пробу на анализ. А точку надо пометить репером.
Фомич снял с себя рюкзак, прибор, достал из рюкзака небольшую, почти новенькую кувалду и принялся колотить ею по глыбе.
Димка подошел и померил рядом.
– А у меня показывает всего девять, – недоуменно поглядел он на главного. – А тут и вовсе шесть.
Фомич отложил
