– Когда я летел на верто… – собрался возразить он, но спохватился и поправился: – Недалеко от Бурунихи я видел такие отвесные ущелья! И скалы… наверное, не слабее альпийских.
– Все верно, – улыбнулся наставник. – А не обращали ли вы внимание, мой пытливый друг, что тут, в Сибири, часто встречаются горы с выровненными плоскими вершинами, плоские заболоченные седловины, верховые болота?
– Как же! И не раз!
– Так вот: все это свидетельствует о повторном поднятии этой территории. Старая полуразрушенная горная страна может заново испытать поднятие и таким образом как бы омолодиться. То, что было плоским холмом, становится вершиной, ложбина превращается в ущелье. И снова ручьи, реки, солнце, мороз и ветер начнут вытачивать новую горную страну. Точнее сказать: обновленную. И все повторяется. – Геолог немного помолчал, отпил из кружки чаю и добавил: – Вот эту связь форм земной поверхности с геологической историей Земли первым подробно разобрал Эдуард Зюсс, которого я однажды поминал. Не так давно, кстати сказать, вышли первые два тома его монументального творения «Лик Земли»[54]. Автор был столь любезен, что включил в свой «азиатский» том, над которым он сейчас работает, некоторые наши данные по геологии Китая и Забайкалья.
– Как же он узнал о них? – удивился Димка.
– Очень просто: уже лет шесть мы состоим в дружеской переписке. Надеюсь, когда-нибудь и встретимся[55]. Я посылал ему материалы из Китая и отсюда…
– Отсюда? – снова удивился Димка.
– Ну, не прямо отсюда, а из Иркутска, с почтой.
– По обычной почте? – поднял Димка брови.
– А как же иначе? Гонца не пошлешь – далековато.
– Но ведь это ужасно долго!
– Отнюдь. Довольно быстро, иной раз за месяц письмо доходит.
«За месяц!» – чуть было не вскричал Димка. Туда месяц и обратно столько же! То есть два месяца ждать ответа на свое письмо! Им бы электронную почту – насколько быстрее пошли бы у них дела. Но, с другой стороны, они и без электронной почты, и без Интернета как-то управлялись, да еще столько всего сделали, эти старинные ученые! И что же, выходит, их ум и трудолюбие посильнее Интернета?
Все то время, пока Обручев говорил, Герасим, напившись чаю, сидел со скучающим видом. Бурое лицо его и насмешливо прищуренные глаза выражали крайнее недоверие.
– Очень мне это, по правде сказать, сомнительно, – проговорил он после того, как ученый умолк.
– Что именно? – спросил Обручев, отмахиваясь фуражкой от мошки.
– Вы уж на меня не серчайте бога ради, я человек до науки не касающийся… однако по рассудку своему я разумею так: как же такое возможно?
– Что возможно, Герасим?
– Как возможно, чтобы были горы, а опосля стало ровно? Это господа ученые чтой-то перемудрили.
– А как по-вашему?
– Мое разумение таково: горы энти пребывали при наших дедах и прадедах… и много допрежь того, с самого дня Сотворения мира. И пребудут они, по Божьей милости, после нас и наших чад до скончания света. Вот как я себе думаю.
– Многие думают так же, – совсем не огорчился этим убежденным возражением Владимир Афанасьевич. – А между тем вы, Тимофеев, верно, не раз наблюдали, как ручей или речка несут песок, ил, даже камни перекатывают. Откуда они всё это берут?
– Известно откудова – с верховьев.
– А где же верховья? Вон они где – в горах, – указал Обручев рукой на далекий гребень хребта. – Значит, оттуда этот материал уносится, там его убывает. И вот подумайте: убывает день за днем, год за годом, век за веком, миллионами лет. Что происходит с горами? Они уменьшаются.
Герасим рассмеялся веселым смехом:
– Шутить изволите! Сколь река несет песка и всякого иного? Крошки! А каковы горы?! – вскинул он руки к окружавшим их утесам. – Да это все одно, что Давид против Голиафа[56].
Владимир Афанасьевич и Димка переглянулись: они-то понимали друг друга. Было ясно, что этого доброго, но темного человека вряд ли получится переубедить.
– Да, – проговорил Обручев, задумчиво кивая головой. – Конечно, это нелегко воспринять – миллионы лет медленных процессов. Тем не менее все имеет свое начало и свой предел. Когда-то и Земли нашей не было, не то что гор, – улыбнулся он рабочему.
– Это мы понимаем, – согласился тот. – Пока Бог не сотворил мир, ничего и не было, одна тьма кромешная.
– Ладно, тьма кромешная, – грустно усмехнулся ученый. – Пора нам двигаться дальше. Лень на ремень, а ремень на плечи! Заливайте костер и пойдемте.
Глава 27. Добыча
И снова они брели по ручью, по клацающей гальке. Геолог останавливался и стучал молотком по каменным уступам. Иногда он брал образец, который Димка заворачивал в бумагу и запихивал в свою торбу.
К вечеру ущелье еще больше сузилось, а стенки его стали ниже. Дно здесь было завалено крупными глыбами, с которых маленькими водопадиками сбегала вода. Приходилось карабкаться по этим завалам. Местами ручей и вовсе исчезал. И только по гулкому журчанию и бульканью можно было догадаться, что он течет где-то под камнями.
– Вот она, интрузия, – стукнул Владимир Афанасьевич молотком по одной из глыб. – Помните разговор о них?
– Это всего-то? – удивился Димка.
– Да нет же! – устало рассмеялся Обручев. – Все эти глыбы и эти ближайшие, полагаю, скалы – все это гранитная[57] интрузия, вскрытая эро́зией, то бишь разрушительными силами. Эрозия, как врач со скальпелем, вскрывает внутренности земли.
– Нешто живая она, земля-то эта? – хмыкнул Герасим.
– А кто ее знает? Может, и живая, – серьезно отвечал геолог.
Рабочий только покачал головой, как бы говоря: «Мудрите вы всё, господа ученые».
Еще через какое-то время Обручев остановился и огляделся по сторонам.
– Надо ставить бивак, коллеги. Иначе, боюсь, выше не будет дров.
Димка и Герасим тоже огляделись. Дров и тут почти не было, лишь редкие, чахлые кустики ивняка торчали под обрывами да на склонах виднелись кое-где хвосты кедрача.
Все трое выбрались из ущелья на склон и скоро отыскали на его перегибе площадку поровнее. Отсюда открывалась широкая панорама. Петляла далеко у подножий речка, и точно языки сползали к ней с противоположного хребта отроги, поросшие лесом. Низкая облачность скрывала макушки самых высоких гор. Что Димке особенно понравилось – это то, что здесь, на высоте, не было ни комаров, ни мошки.
За водой Димке пришлось опять лезть в ущелье и ковылять по нему вниз – туда, где вода выбивалась из-под камней.
После ужина, пока не совсем стемнело, Обручев решил осмотреть склон и скалистые гребни на нем. Димке поручили собрать побольше дров и наломать лапника на подстилку в палатку. Герасим же со своей берданкой направился к вершинам.
Уже в сумерках, когда Владимир Афанасьевич и Димка сидели у костра и беседовали о геологии, где-то в отдалении громыхнул выстрел. Эхо прокатилось по распадкам и ущельям. Казалось, горы заворчали, потревоженные.
– Небось Герасим добыл зверя, – высказался Обру-чев. – Он хороший охотник, попусту стрелять не станет. И
