– Старший лейтенант Морозков! Документики Ваши могу посмотреть, гражданин?
Я подошел ближе и вытащил удостоверение.
– Капитан Адамов, уголовный розыск.
Старший лейтенант быстро взглянул на документик, подтянулся и ответил:
– Здравия желаю, товарищ капитан! Помощь нужна?
На придорожные столбы и платформу упал отсвет прожектора приближающегося тепловоза.
– Нужна. Проводим спецоперацию, ты нас демаскируешь, лейтенант.
– Понял, не дурак, – он серьезно кивнул, махнул рукой напарнику и оба быстро сели в автомобиль. Я проводил взглядом удаляющиеся красные огоньки габаритных огней, а позади уже нарастал гул тяжелых железных колес и проревели отрывисто два коротких гудка.
Тепловоз катился на этот раз совсем медленно, и высадка прошла без происшествий: я подхватил Яну, а Савва выпрыгнул сам – пробежался немного, споткнулся, но на ногах устоял. Из открытой двери выглянул Чечевицин-старший: махнул нам рукой, а потом поднял вверх сжатый кулак – будто подпольщик, переправивший через границу империи друзей-революционеров. Героическая песенная нота словно прозвучала в дымных сумерках, потянулась вслед за тепловозом и растаяла над платформой и лесом.
У “Скорой” нас уже ждали дядя Яша и Деметрашвили, а рядом с ними стоял какой-то плечистый темноволосый красавец в белой рубашке. Он увидел меня и широко распахнул объятия, улыбка в сумерках сверкнула, как проблеск звезды.
– Дато?!
Опять наступила сумятица: приветствия, знакомства, вопросы, а Дато вытащил из кармана бумажник и в свете фар показывал мне фотокарточку прекрасной, как горный восход, молодой женщины с серьезным темноглазым младенцем на руках.
– Мои, Нина и Гия, красавцы, скажи?!
– Красавцы, красавцы, Дато, сыночек весь в папу, только не время сейчас, давай после, ладно?
Савва и Яна забрались внутрь “скорой помощи”, Георгий Амиранович залез следом и натянул медицинский халат – скорее, наверное, по привычке, чем ради какой бы то ни было маскировки, которая, случись что, была бы совершенно бессмысленной.
До “зеленой стоянки” неподалеку от Лосево мы добрались быстро и без происшествий. Удивительно, но за все почти семьдесят километров пути нам ни разу не встретилось ни одного патруля, хотя я уверен, что рискни мы и отправься в дорогу на одном “Запорожце”, сотрудники ГАИ поджидали бы нас за каждым кустом. “Скорая” с включенными проблесковыми маяками шла впереди, не слишком быстро, но и не медленно – так, километров семьдесят в час. Мы ехали в сотне метров сзади – рядом, но, на всякий случай, как будто не вместе. Снежок бойко стрекотал двигателем, адреналин больше не разрывал нервы, а только чуть кружил голову, как похмелье, и волнение отпускало мало-помалу: тепловоз не обыскивали, он не задержался в пути, у “Запорожца” не взорвался двигатель, не полетела трансмиссия и не закипела вода, единственный встречный милицейский патруль удовлетворился полученными объяснениями – вот, и красный “Икарус” с надписью “Интурист” на борту уже стоит на обочине у “зеленой стоянки”, хотя и подъехали мы чуть раньше, чем за полчаса до оговоренного времени встречи.
Просторный салон автобуса светился уютным и желтым, внутри отчетливо были видны сидящие люди и белые чехлы наголовников свободных сидений. Несколько мужчин, собравшись кучкой, курили поодаль, в сумраке разгорались и гасли огоньки сигарет. У открытой двери маячила долговязая фигура дяди Вали Хоппера: он расхаживал, засунув руки в карманы, потом увидел нас и помахал.
Все было настолько спокойно, что я снова заволновался.
– Ну что, все вроде, – неуверенно произнес дядя Яша.
Похоже, ему тоже не верилось в то, что наш путь завершен – и завершен успешно: осталось только перейти дорогу – и вот он, автобус, потом Светогорск…а дальше уже от нас ничего не зависит.
Задние створки “скорой помощи” распахнулись. Георгий Амиранович спрыгнул из кузова, помог вылезти Яне, следом неспеша выбрался Ильинский. Мы собрались кружком между “Запорожцем” и “скорой”, свет фар отделял нас от ночи и от мира за ее пределами, мы молчали, и нужно было прощаться, но никто не знал, как.
– Что ж, – первой нарушила неловкую тишину Яна. – Мы пойдем. Спасибо большое всем!
Никто не нашел, что ответить. Она обняла по очереди Дато, и Георгия Амирановича, и дядю Яшу, и подошла ко мне, а я так и не смог поймать ее взгляд – только почувствовал, как тоненькие прохладные руки охватили на мгновение шею да по-детски клюнули в щеку холодные губы. Савва и вовсе не проронил ни слова: лишь пожал руки, глядя куда-то то ли внутрь себя, то ли вовне – так далеко, что обычному человеку туда невозможно было проникнуть и мыслью, не только взглядом.
– Берегите себя, – напутствовал Деметрашвили.
– Это…может, дадите знать, как доберетесь…куда-нибудь, – попросил дядя Яша.
Яна задумалась на секунду и кивнула.
– Да, мы дадим знать.
И еще раз сказала:
– Спасибо большое всем!
Они повернулись и медленно пошли через пустынную трассу к автобусу. Мы остались стоять и смотрели им вслед. Тихо стелился дым; в темном лесу протяжными голосами перекликались ночные птицы; негромко ворчали двигатели на холостом ходу. Яна и Савва приблизились к автобусу; курильщики проводили их взглядами и вернулись к неспешному разговору. Дядя Валя шагнул навстречу, поздоровался с Саввой за руку, сказал что-то и приглашающим жестом указал на открытую дверь. Они поднялись во лестнице в освещенный салон, будто в обетованный Эдем из внешней тьмы, не обернувшись и не махнув рукой на прощание. Только Валентин Александрович, точно страж на границе света и тьмы, поднял вверх большой палец: все, дело сделано.
– Дело сделано, – будто бы повторил за ним дядя Яша, и все кивнули: да, так и есть, можно теперь расходиться.
Мы постояли немного, глядя, как Яна и Савва усаживаются на свободные кресла в салоне, а потом и сами сели в машины и поехали прочь.
Мне было грустно. Знаете, бывает такая печаль после успешного дела: и все получилось, и не сорвалось ничего, и удача сопутствовала так, как не ждали – а потом приходит грусть и особенная пустота, как будто ты отдал что-то личное, дорогое, и оно к тебе больше никогда не вернется. Я покосился на дядю Яшу: он положил локоть на открытое окно и курил, тиская папиросную гильзу зубами, покачивая головой и бормоча что-то себе под нос – наверное, тоже ощущал эту грусть, что так рифмовалась с густой тьмой августовской ночи, монотонным мельканием леса и узким пустынным шоссе.
В зеркало заднего вида ударили ослепительные фары дальнего света.
Я обернулся. Серая “Волга”, появившись из-за поворота, уверенно нагоняла. Лучи фар вползали в тесный салон “Запорожца” как щупальца глубоководного спрута. Дядя Яша покосился в зеркало и чуть прибавил скорость. “Волга” легко сократила расстояние примерно до полусотни метров и шла позади с высокомерной уверенностью опытного преследователя.
– Может, попробую оторваться? – неуверенно предложил дядя Яша.
– От “Волги”?
Он заерзал, выплюнул в окно папиросу и покрепче ухватился за руль. Дорога пошла
