– Но я защищала вас.
– Хьелльрунн, ради Фрёйи, делай, как тебе велят. Хватит кричать на старших и помоги подготовиться к погребальной церемонии.
Ученица жрицы кивнула и выскользнула из комнаты, сгорая от стыда.
– А мне понравилось, – поддержал её Максим. – Я вот Зорких не люблю.
Хьелль улыбнулась.
– Мне от этого не легче, дружок.
– Понимаю. – Мальчик улыбнулся и вдруг огляделся, чтобы удостовериться в отсутствии посторонних ушей. – Тогда идём, я покажу, что нашёл среди вещей бродяги.
25. Сребротуман
Нескончаемое путешествие утомило Сребротумана. Они проделали долгий путь: вначале от Владибогдана до берегов Нордвласта и заброшенного Циндерфела, затем через лес до Стейнвика и через бескрайние просторы Новой Земли добрели до унылой степи и болот Венда. Будучи давно мёртвым, физической усталости экзарх не ощущал, но ежедневная смена местоположения и постоянная необходимость быть настороже истощили его энергию. Они сели на корабль в зловонном порту Вендской провинции, и наконец-то Стрейг произнёс слова, которые Сребротуман так жаждал услышать:
– Прибыли! Капитан сообщил, что через час пришвартуемся!
Экзарх поднялся из тёмного трюма, где скрывался от посторонних глаз, с ностальгией вспоминая кузницы Владибогдана.
– Это было самое долгое путешествие в моей жизни, – сообщил Стрейг, подойдя к Сребротуману. – И теперь я прибыл в самое сердце Империи.
Экзарх ощутил чувство благоговения и волнение солдата.
Романтизация этого города крайне неуместна. В Хлыстбурге все заботятся лишь о деньгах и собственных шкурах, а Зоркие здесь не знают жалости.
– Но мы в Хлыстбурге! – возразил Стрейг. – Признайте, что он вызывает благоговение. Вы можете не любить Империю или Императора, но столица…
Слово «хлыст» – это старый диалектный термин для обозначения кнута. Вот кем является Святейший Синод. Кнуты Императора, созданные для того, чтобы выбивать из неверных всякое инакомыслие. Никто подобного не переживет.
– Глупости, – отрезал Стрейг. – Хлыстбург – не тюрьма.
Глупость – это расположить столицу так далеко от остальной части Империи. И это неспроста: так Император может делать всё, что ему вздумается без всяких на то помех. Хлыстбург стал столицей лишь после укрепления позиций Императора.
Когда корабль приблизился к берегам главного города страны, перед глазами тут же предстали грациозные башни. Здания, выкрашенные в яркие оттенки, будто были призваны служить контрастом нависшим над ними тучам. Многие из башен имели выпуклые купола с за-острёнными верхушками, покрытыми серебром и золотом. Одни строения были отделаны красным кирпичом, в то время как другие блистали камнем цвета слоновой кости.
– Город кнутов, – повторил Стрейг, хмуро прислонившись к борту корабля. – Нам повезёт, если живы останемся. – Он обернулся на товарищей. Отец Орлов и де Вриз о чём-то беседовали. – То, что выпадет на вашу долю, коснётся и меня.
С тобой всё будет в порядке. Скажешь, что лишь исполнял приказ Посланницы.
Сребротуман сам не верил в свои слова, но ничего другого ответить не мог.
* * *Вестибюль императорского дворца представлял собой плохо освещённую, но просторную залу, которая запросто бы вместила с пяток крестьянских семей. На шести кованых подсвечниках высотой в человеческий рост мерцали свечи, а подле них, стоя на четвереньках, двое пожилых мужчин полировали изысканный мозаичный пол. Слуги ненадолго отвлеклись от работы, чтобы поприветствовать Посланницу и солдат.
Де Вриз принялась мерить шагами гостиную, точно новгорусский тигр, пока отец Орлов застыл на месте, как одна из множества статуй в императорских садах. Спустя час двери со скрипом открылись, и Посланница де Вриз повернулась к Сребротуману со слащавой улыбкой.
– Пройдёмте? – Она отвернулась ещё до того, как экзарх успел ответить, и уверенно зашагала по коридору, будто спешила в местную таверну.
Однако остальным путь преградили скрещённые алебарды гвардейцев Семёновского полка. На их форменных доспехах красовался чёрный аксельбант с кисточкой, а на шлемах сияла чёрная звезда – символ стражи Императора.
– Что это значит? – спросил отец Орлов, который находился в вестибюле вместе с солдатами.
– Вход разрешён только высокопоставленным членам Святейшего Синода и придворным. – Мужчина приблизился к отцу Орлову. – Вы бы знали правила, если бы бывали здесь раньше, ординарий.
– Я отец Орлов с Владибогдана, и я сопровождаю Посланницу де Вриз.
– Тогда понятно, – отозвался гвардеец. – Эта высокомерная стерва никогда не следовала протоколу. – Он схватил отца Орлова за ворот и втолкнул через дверной проём, после чего перевёл взгляд на солдат. – Возвращайтесь в казармы. – Заметив Сребротумана, стражник предположил: – Полагаю, вам тоже назначено?
Экзарх кивнул, и тогда солдаты Посланницы расступились, чтобы позволить ему пройти.
– А мне что делать? – прошептал Стрейг.
Сребротуман спроецировал ответ только в разум юноши, чтобы никто другой не услышал.
В зале есть галерея для наблюдения. По крайней мере, раньше была. Подкупи слуг, и они покажут дорогу. Ни в коем случае не снимай шлема. Если простой солдат предстанет перед Императором с непокрытой головой, тот, скорее всего, снесёт её с плеч.
Скользнув через высокие двойные двери мимо Семёновской гвардии, Сребротуман оказался окружён грандиозным великолепием императорского двора. Пол огромного зала был устлан песочно-коричневой и голубоватой мозаикой, а выкрашенные в белый, украшенные сусальным золотом деревянные стены, не могли не восхищать великолепной резьбой. На потолке, точно созвездия, мерцали свечи. Экзарх вспомнил голодных детей в Кулягеше, и в душе тут же вспыхнуло раздражение. Трон располагался в противоположном конце зала, в двухстах футах от дверей.
Посланница де Вриз заняла место среди придворных, полукругом стоявших подле трона. Спину она держала прямо, а глаза и улыбка так и сверкали самодовольством. Отец Орлов застыл рядом с Посланницей, то и дело бросая взгляды на Сребротумана. Четверо Семёновских гвардейцев охраняли престол, крепко сжимая тяжёлые копья. И хотя каждый из стражников являлся ветераном императорской армии и излучал ощутимую ауру угрозы, самую большую опасность представляли совсем не они.
Император – темноволосый мужчина со светлыми глазами и высоким лбом – выглядел куда стройнее придворных солдат. Спокойный, непринуждённый вид явно намекал на годы дисциплины. На нём были чёрные сапоги до колен, бриджи и китель с аксельбантом подходящего тона. Грудь пестрела медалями, а талию обвивал малиновый пояс, края которого практически скрывали кинжал в ножнах на бедре.
С хмурым видом Император сошёл с трона, встав перед молодым дворянином, который опустился перед ним на колени. Низко склонив голову, тот заметно дрожал.
– Клянусь, я не присваивал налоги, по праву принадлежащие вам, ваше величество!
Судя по облачению из шёлка и бархата деньги у юноши водились. Сребротуман догадался, что перед ними провинившимся был провинциальный боярин или сын боярина, что казалось вероятнее ввиду его возраста.
– Встань! – потребовал Император.
Экзарх хорошо помнил этот негромкий, но властный голос.
Много лет прошло с тех пор, как сам он стоял коленопреклонённым перед тираном. Тогда у него было другое имя, другое звание, другая маска. Многое изменилось за десятки лет, прошедших с тех пор.
Молодой дворянин осторожно поднялся на ноги, на висках у него блестел пот, на замшевом кафтане в районе подмышек
