— Достал, — победно заявляет он и я, ахаю, когда вижу в его руке мигалку.
— Это противозаконно.
— Есть люди, которым закон не писан, — подмигивает он, и ставил оглушающую мигалку на крышу.
Я закатывю глаза и отворачиваюсь. Не могу поверить, что влипла в странные отношения с криминальным авторитетом. Может стоит прямо сейчас выпрыгуть из машины, чтобы не пропасть в нем окончательно.
Не могу понять, как он может сочетать в себе ироничность и жесткий нрав, с обсолютным игнорированием законов.
— Как вышло, что ты стал…
— Красавчиком? — подхватыает он и я поджимаю губы, чтобы не рассмеяться, только дивять его самоуверенности. — Так это спасибо маме с папой.
— А где они? — тут же задаю вопрос я, но он тут же замолкает, тихо обрубив:
— Далеко.
— Живы?
— Да
— А вот мои…. — пытаюсь разговорить его, но мне тут же прилетает:
— Умерли, знаю, читал досье.
Что? Дыхание перехватывает! И что? Он теперь все-все знает?!
— Это противозаклонно. — шепчу я, но понимаю. Бесполезно ему что-то доказывать. Ему кажется можно все. И даже вот так обхватить мою коленку на светофоре тоже можно, и чертить линии на бедре пальцами можно и, платье задрать тоже можно.
Вот только он еще не знает, что в увлажненном лоне его ждет пиранья, готовая сцапать его пальцы или член. Эта пиранья там, пока мой мозг активно работает, и надо очень внимательно следить, чтобы никакие случайные крепкие напитки его не ослабили.
Его поползновения прервал доносившийся издалека вой скорой помощи. Я тут же посмотрела в ту сторону, на время выпадая из кольца энергетики, в которое своей мужской аурой все сильнее загоняет меня Макар.
Он даже остановился, пропустил карету и вдруг спросил:
— Почему медицина? Только не говори, чтобы бескорыстно помогать людям.
Вот так, не успеешь ничего сказать, как все придумали за тебя.
— Ты считаешь, что бескорыстность это пустой звук?
— Я считаю, что люди эгоисты. Без исключений. И даже если врач едет в Африку, чтобы колоть вакцину бедным, то он, скорее всего хочет побывать там или ищет славы.
— Так у тебя все просто. Все покупается, все продается, — он кивнул, не отрывая взгляда от дороги, вдруг резко сворачивая, чтобы заехать на парковку. — Но разве вчера ты не проявил благородство?
— Когда? — напрягся сукин сын, перевеля на меня взгляд и даже руль не отпустил. Словно от правды сбежать сможет.
— Когда вместо того, чтобы лишить девственности, отпустил в общежитие.
Он молчит, а я как дура, надеюсь, что он скажет правду.
Он вдруг улыбнулся, отстегнул свой ремень, и, прижав меня взглядом к сидению, приблизил голову и шепнул:
— Люблю наслаждаться десертом, а не пережевывать косточки от яблока.
И что это значит? Он лишил меня девственности, чтобы потом получить особенное удовольствие?
Он почти коснулся моих губ, и я поддалась на встречу, прикрыла глаза, как вдруг… Раздался щелчок, и я ощутила, что ремень больше не давит на плечо.
Макар усмехнулся, и я четко услышала: "идеальная готовность блюда". Это опять про меня?
Ресторан был высшей пробы. И мне бы могло здесь понравиться, если бы я не понимала, что это все пыль в глаза. Словно я не понимаю, с кем имею дело. Словно не понимаю, что он хотел бы поиметь меня.
— И все, что способен придумать великий Макар Черкашин, это фешенебельный ресторан в центре Москвы? — ухмыльнулась я, расстилая салфетку на коленях и только стоило поднять взгляд, чтобы убедиться… Реакция верная. Макар раздражен моим поведением.
— Это необычный ресторан, — протянул он через стол и схватил за запястье, как раз в тот момент, когда в зале полностью погас свет.
Просто взял и погас, оставляя нас в кромешной тьме.
В черном черном городе. На черной черной улице. В черном черном ресторане. Так, стоп. Что я несу? А что еще мне остается сидя в кромешной тьме, пока мое запястье жжет рука Макара. Тяжелая большая, с огрубевшей кожей, она словно ставила клеймо всевластия, не позволяя мне даже дернутся.
— Макар, что происходит? Кто-то не заплатил за свет?
Ага, проверка Зюганова. Ты можешь хоть немного помолчать?
— Мне страшно. Когда мне страшно я болтаю, — не соврала ведь, даже в его клубе я была чересчур словоохотлива.
— Я же тебе уже говорил, что рядом со мной тебе нечего бояться.
— Дамы и господа, — раздался эхом голос и душа убежала со всех ног в пятки. Сейчас точно начнется какая — нибудь жесть. — Мы рады приветствовать вас.
— Это что квест? Ты привел меня на квест?!
— Да, твою же мать! — шипит Макар. — Закрой ротик Малыш, пока я его не закрыл членом. Даже стесняться не придется.
От его резкого тона я сникла, продолжала слушать, судя по всему, метрдотеля.
— Единственный вечер в месяц, когда вы лишаетесь зрения, чтобы в полной мере ощутить вкус наших блюд. Наши официанты…
— О-о, — я открывал рот в изумлении. Я слышала про такое, но чтобы участвовать в ночном поедании…
— Макар — снова шепотом позвала я и накрыла его руку на своей, пока мужчина распинался о прелестях ночного жора.
— Ну что еще? — раздраженно, но не зло ответил Макар и я тут же почувствовала его дыхание на своем лице. — Хочешь начать с аперитива?
— Боюсь даже представить, что ты имеешь ввиду, — прошептала я и вдруг почувствовала язык на своих губах. Тело пронзило судорогой, и я протяжно выдохнула. Может хватит быть таким. Покажи уже свою истинную сущность, дай мне лишний повод ненавидеть тебя.
— Я имел в виду выпивку, но твои мысли мне тоже нравятся, — насмешливо рыкнул он и накрыл мои губы в коротком, но очень голодном поцелуе. Таком горячем, что хотелось тут же выйти на воздух, а лучше скинуть лишнюю одежду, чтобы…
Кошмар, я ведь никогда не была столько пошлой, а теперь мне кажется, что он вел речь о своем идеальном половом органе, что привело мое тело в, не по женски, боевую готовность. Словно я уже отпахала пол тренировки и чувствую, что тело неистово стучит в грудине, готовое вот-вот вырваться наружу и болванчиком поскакать между столами.
— Дело в том, — говорю я облизнув губы после поцелуя, — что я не могу есть то чего не вижу.
— Начинается. Я что, зря тащился сюда?
— А чем бы ты хотел заняться? — тут же спрашиваю и прикусываю язык, прекрасно понимая, что играю с огнем. Но я хочу знать о нем как можно больше. Хочу знать все.
— Я покажу, как только мы доберемся до машины.
Кажется его там ждет большое обломинго, — усмехаюсь про себя, — но решаю заранее завести его посильнее, чтобы неудача чувствовалась еще острее, чем стыд, когда он щеголял в одном полотенце.
Скидываю туфлю и протягиваю ногу через стол, касаюсь ткани брюк и ползу выше, чтобы поставить пятку на край его стула и коснуться пальчиками одного очень неприличного места.
Не видно было ничего, только по помещению, как светлячки летали маски ночного видения
