– Не, не, господине, ты лучше с верными людьми ночью на него навалися, как уснет – сразу и бей.
– Не-е-е! – хозяин постоялого двора зло прищурился. – Наповал бить не будем. Пытать зачнем – может, тут кто еще татарский есть?
Сказал, повернулся задумчиво, и – быстро-быстро – засеменил обратно в трапезную, даже в уборную не зашел – от волненья, видать, расхотелось.
– Ой, я дурень-то! – тут, наконец, и Охрятко сообразил, что сделал что-то не то и не так.
Получалось, если Павлуху убьют, как татарского соглядатая, так… так оно и надо, и должно быть, и честь тогда убитому, и почет от «царевича» монгольского Орда-Ичена – Урдюя, и от князя смоленского Всеволода Мстиславича. Какой тогда смысл в его смерти-то? Эх, поторопился рыжий, не сообразил – ни боярское заданье не выполнил, ни… Хотя, ладно – что уж теперь менять? Как вышло, так и вышло – пущай Павлуху пытают, черт-то с ним. Одначе самому-то надо ноги делать – вдруг да боярич попросит привести того, кто на него указал? А ведь так оно и станется!
Ой, ой, ой!!!
Обхватив руками виски, Охрятко раздраженно сплюнул – вот дурак-то! Поспешил, сделал не так… теперь одна дорога – в Краков, к тому важному человечку, что у воеводы Еремея, сподвижника татарского, на крючке. Да… пусть так.
– Собираемся, парни, уходим, – подозвав своих, негромко молвил изгой.
– Ты чего? – оглоеды удивленно переглянулись. – Это на ночь глядя-то? Волков кормить?
– Иначе нас и тут волкам скормят, – Охряткина озабоченность казалась весьма убедительной. – Сказал же – быстро уходим.
– С хозяином что не так? Так мы его….
– Уходим!
Послушались дубинушки, а что им еще оставалось делать? Хоть и не великого ума парни, а понимали – Охрятко, рыжий холоп, над ними сейчас власть имеет… да и вообще – держаться за него нужно в любом случае.
Ушли не просто так – свели трех купеческих лошадок, прихватили факелы да свечи, благо все это украсть в корчемной суете да многолюдстве – беженцы даже на полу спали – очень даже легко оказалось. Повезло лиходеям – легко ехалось: к ночи слегка подморозило, небо прояснилось и над Моравским шляхом ярко сверкала луна.
Ярко сверкала луна, пробивалась в маленькое слюдяное оконце, светила в глаза, не давая заснуть. Хотя, если рассудить здраво, спать-то Павлу не столько луна мешала, сколько разные, упорно лезущие в голову мысли. С чего бы это хозяин постоялого двора, вначале не шибко-то к нему любезный, вдруг так расщедрился – предоставил на двоих с малозбыйовицким Петром отдельную горницу, явно даже не гостевую – кого-то из слуг. Горница, правда – громко сказано, скорее – просто каморка за большой печкою. Две не очень-то широкие лавки, между ними – стол, вот, собственно, и вся обстановка – да и что еще надо-то? Телевизор и бесплатный wi-fi? А не помешало бы! Было б только с кем связываться.
Ремезов усмехнулся тихонько, чтоб не разбудить спящего на соседней лавке шляхтича, длинные ноги которого подошвами упирались в печку, не такую уж на самом деле и жаркую, но дававшую вполне ощутимое тепло.
С чего же трактирщик-то этак… Ни войту, ни пану Вельмаку… А, может – и они в «отдельных нумерах»? А что – может. Хотя подобная роскошь для этой эпохи вообще не характерна – чтоб отдельно, понятия «личности» еще, по сути, нет – каждый член какого-нибудь сословия, клана. Исключая, может быть, горожан… нет, у тех тоже – цеха, гильдии.
Чу! Кто-то стукнул в дверь. Едва-едва, чуть слышно, как стучат, чтоб, не дай боже, не разбудить, а потом, если что, оправдаться – мол, стучали, стучали, кулаки в кровь разбили, а вы все спите и спите.
Кто бы это мог быть? Дверца-то хиленькая, на засов ни изнутри, ни снаружи не запиралась.
Схватив прислоненное к стенке копье шляхтича, молодой человек прислонился к печке. Послышался тихий скрип, колыхнулось желтое пламя…
Оп-па!
Первый же, кто заглянул в горницу, получив тупым концом копья по лбу, отпрянул с жалобным воем:
– У-у-у-у!!!
Коптя, покатилась по полу выбитая сальная свечка.
Ремезов пнул Петра в бок – тут уж не до сантиментов:
– Вставай, шляхта! Напали!
– А? Где? Кто напал?
Надо сказать, сориентировался Петруша быстро – живо выхватил положенный под лавку нож, полоснул – неведомо уж кому в темноте досталось, а только попал – тут же раздался чей-то вопль.
– Во двор, Петро! – ударив древком по чьей-то шее, Павел нанес еще один удар – на этот раз ногой – и, едва не споткнувшись, вырвался в людскую.
Не хотелось никого убивать, еще теплилась надежда – а вдруг недоразумение все? Может, и обойдется.
Однако пока складывалось как-то непонятно… Нет, шляхтич – молодец, раздавая пинки, он выскочил вслед за Павлом.
И тотчас же и слева, и справа – со всех сторон послышались крики:
– Татарови! Держи татаровей!
– Держи татаровей! – врываясь в людскую, во всю глотку заорал Ремезов.
Ему вторил шляхтич:
– Держи-и-и-и!!!
Потрясая над головою копьем, Павел перепрыгивал через спящих людей, коих набилось великое множество. Позади сопел Петр, а за ним… за ним гнались сразу шестеро… или даже человек десять вооруженных рогатинами и топорами слуг, которых науськивал сам хозяин – вот он, гнида, маячил в углу с рогом.
Приложил к губам, затрубил:
– Вставайте, людство! Татарове!
Интересно, где он тут увидел татар?
Оглянувшись на своего разъяренного сотоварища, боярин махнул рукой:
– Давай во двор, парень!
Угнать хозяйских коней, да в лес, по шляху – что еще оставалось делать? Похоже, людишки тут из таких – сначала бьют, а уж потом спрашивают.
Еще прыжок… Пинком – дверь. Позади – крики, и топот, и выкрикиваемые Петрушей ругательства – откуда такие и знает-то?
Вот и залитый призрачным лунным светом двор – навозная куча, летняя кухня, уборная, дальше, позади – конюшня, амбары, скотинник…
– Держи татаровей! Не уйдешь, пся крев! Не уйдешь!
– Давай живо к конюшне, – примерно сориентировался Павел и сразу же бросился бежать со всех ног.
Да, лошади пришлись бы сейчас весьма кстати…
Бабах! Кто-то ударил его по плечу… нет – всего-то брошенная рогатина задела древком.
– Давай, Петро, давай…
Расползался под ногами склизкий от навоза снег… не поскользнуться бы, не поскользнуться…
– Лови их, лови!
– Бейте из луков!
– Не надо из луков – будем пытать! Да никуда они не денутся – там…
Впереди, на пути Ремезова, вдруг – такое впечатление, что прямо из навозной кучи – возникли вдруг пятеро дюжих молодцов с дубинами. Один даже, кажется, с оглоблей… Эх, меч бы! Секиру бы! Похоже, сейчас придется убивать…
С самым зверским выражением лица боярин бросился на парней. С обеих
