Когда рука монаха уже опускалась вниз, он знал, что поступает правильно. И в этот миг, в какую-то долю секунды, так, что невозможно было проследить взглядом, оборотень перевернулся. Когтистая лапа перехватила руку Карла, вцепившись ему в запястье и остановив движение колышка, который уже чуть было не вспорол зверю шкуру.
Карл почувствовал, как все внутри него похолодело от ужаса. Сейчас монстр нанесет ему смертельный удар. Он собрался с мыслями, готовясь к скорой встрече с Создателем.
Чудовище дернулось, но нападать на монаха не стало. Оно просто смотрело на Карла своими красными глазами, переполненными яростью. Потом в них что-то изменилось, возможно, оборотень узнал человека, находившегося сейчас перед ним. Затем зверь повернулся к монаху всем корпусом, и тот увидел торчащий из заросшей шерстью груди пустой шприц. Чудовище отпустило Карла, и монах, пошатываясь, попятился назад.
В следующий момент зверь выдернул шприц из груди, отбросил его в сторону и посмотрел на Анну. Карл проследил за его взглядом. Девушка лежала неподвижно, глаза ее оставались открытыми. Страх монаха тут же сменился чувством глубокого горя. На морде оборотня, как ни странно, тоже отобразилась величайшая печаль.
– Она мертва, – произнес Карл, и сам не поверил своим словам. Всю свою жизнь эта девушка сражалась с силами зла. В общем, ее можно было считать равной Ван Хелсингу. И теперь, глядя на оборотня, монах осознал, что для него принцесса значила гораздо больше, чем просто девушка, которой они с Ван Хелсингом должны были помочь.
Оборотень склонился над лежавшей на сломанной кушетке Анной, которая даже мертвой оставалась прекрасной. Позади чудовища, в окне, красовалась полная луна. Зверь откинул голову назад и издал жуткий вой. Он долго выл на луну, и этот звук переполняла боль потери и безысходного горя.
Казалось, этот страшный вопль не прекратится никогда. Но вот постепенно его тон стал изменяться, а вместе с ним начало трансформироваться и само тело чудовища. Оно как будто уменьшалось в размерах, и уже через несколько мгновений Ван Хелсинг снова стал самим собой: простым смертным, рыдающим от горя и отчаяния.
Эпилог
Следующим вечером они приблизились к побережью Черного моря. Все время путешествия лошадьми правил Карл, что позволило Ван Хелсингу находиться внутри экипажа рядом с Анной. Он вдруг понял, что не в силах расстаться с ней. Скоро у него не останется иного выхода, но хотя бы во время поездки он хотел находиться вместе с принцессой, и даже ни разу не сомкнул глаз, чтобы отдохнуть.
Впоследствии у него будет возможность восстановить силы, а пока то время, которое он мог провести рядом с ней, неумолимо сокращалось.
Физически он чувствовал себя превосходно. Лекарство против «яда оборотня» исцелило его тело, хотя ничем не могло помочь его духу.
Анна боролась со злом так долго и самозабвенно, что Ван Хелсинг считал ее почти что неуязвимой. Ей приходилось сталкиваться лицом к лицу и с оборотнями, и с вампирами. Она пережила их всех. «Всех, кроме меня», – с горечью подумал он.
Ван Хелсинг почувствовал запах моря прежде, чем увидел его в лунном свете. Теперь их путешествие подходило к концу, но он не хотел торопиться, чтобы исполнить свой долг по отношению к Анне. Шестерка лошадей, управляемых Карлом, несла экипаж по горным перевалам, и когда Ван Хелсинг увидел место, которое искал, он приказал монаху остановиться.
Карл предложил ему свою помощь, но его спутник настоял на том, что сам сложит погребальный костер. Это было наименьшее, что он мог сделать для нее. «После того, как я убил ее», – напомнил ему внутренний голос. Разумеется, в тот момент он находился в обличье оборотня и не мог контролировать свои поступки. Да и никто не смог бы поступить иначе на его месте.
Хотя Ван Хелсинг прекрасно это понимал, легче ему не становилось. Он должен был найти какой-то способ избежать трагедии. Ведь защита принцессы входила в его задание. Кардинал настаивал, чтобы Анна находилась в безопасности, пока Дракула не будет повержен. С последним как раз Ван Хелсинг справился отлично. Однако бесстрашный солдат понимал, что ему хотелось предоставить ей нечто большее, чем просто временная защита. Он хотел подарить ей жизнь, свободную от непримиримой борьбы, которая тянулась столетиями.
«А может быть, и жизнь вместе со мной», – подумал он. Да, не стоило этого отрицать. Он сердился на нее, сердился на себя и на ту силу, которая могла вмешаться и предотвратить случившееся, но предпочла не вмешиваться. Ту самую силу, которая потребовала столько жертв от рода Валериусов и от молодой, красивой и сильной женщины, у которой была всего одна мечта – увидеть море.
Господь Бог отказался осуществить ее мечту. Ван Хелсинг поступит по-другому.
К тому времени, когда он закончил укладывать поленья в погребальный костер, солнце поднялось над горизонтом, и его первые лучи заиграли на водной глади Черного моря. Вид, открывавшийся с площадки в горах, где они остановились, был великолепен, и Ван Хелсинг знал, что Анна одобрила бы его выбор. «Надо видеть и светлую сторону смерти», – вспомнил он когда-то произнесенные ею слова. Так она поступала всегда. Так, как принято в Трансильвании.
Но вот он привык поступать по-другому.
Не было в этой смерти никакой светлой стороны: оставались лишь боль, ощущение невосполнимой потери... и жертва.
Карл, следуя обряду, прочитал молитву, и при этом слезы ручьями текли по его лицу. Он оказался отличным парнем и сражался как мог. Значительная часть победы над Дракулой принадлежала и ему, хотя Ван Хелсинг понимал, что Карл заплатил за нее свою, особую цену.
Ван Хелсинг чувствовал за собой тяжесть вины. Ведь это именно он настоял на том, чтобы монах покинул безопасный Ватикан и отправился вместе с ним для выполнения опаснейшей миссии. Ван Хелсинг считал полезным для Карла узнать кое-что о ведении настоящих боевых действий. Теперь Ван Хелсинг жалел о содеянном. Лучше бы его товарищ никогда не приобретал тех ужасных знаний, которыми обладал теперь.
Это стало еще одним бременем, которое предстояло пожизненно нести Ван Хелсингу. Сейчас он задумывался о том, испытывал ли кардинал подобный груз
