По окружности арены в землю были вбиты колья, к которым крепились кандалы на цепях. Рядом на подставках лежали жуткие приспособления: электрошокеры для скота, укрючины, хлысты, гарпуны.
Холодный ком встал у меня в горле. Я бы решил, что проглотил грифонью картошку, да только чудом уцелевший пакет был все еще в руках у Калипсо.
– Это тренировочная площадка, – сказал я. – Я видел такие раньше. Животных здесь готовят к играм.
– Готовят? – Калипсо бросила хмурый взгляд на подставки с оружием. – Как именно?
– Их дразнят, – ответил я. – Приманивают угощением. Морят голодом. Учат убивать все, что движется.
– Какая дикость! – Калипсо повернулась к ближайшей клетке. – Что они сделали с этими бедными страусами?
Сквозь плексиглас на нас смотрели три птицы, которые дергали головами, наклоняя их то в одну, то в другую сторону. Страусы и сами по себе странные создания, но эти были обряжены в многочисленные ошейники с железными шипами, шлемы с пикой в стиле кайзера Вильгельма, их лапы были обвиты колючей проволокой, как рождественской гирляндой. Стоявший ближе всех ко мне страус ощерился, обнажив втиснутые в его клюв острые стальные зубы.
– Императорские боевые страусы.
Мне показалось, что в груди у меня что-то рушится. Вид этих страусов угнетал меня… угнетали и мысли о Коммоде. Игры, учрежденные им в прошлом, были страшными, но теперь они превратились в нечто еще более ужасное.
– Ему нравилось стрелять по ним. Одной стрелой он мог обезглавить страуса, бегущего во весь опор. А если и это ему наскучивало… – я махнул рукой в сторону перекроенных птиц.
Лицо Калипсо пожелтело от злости:
– Всех этих животных убьют?!
Я был слишком подавлен, чтобы отвечать. Мне вспомнилось, каким был амфитеатр Флавиев во времена правления Коммода – сверкающий красный песок арены, усеянный тысячами тел экзотических животных, зарезанных ради забавы и спортивного интереса.
Мы подошли к соседней клетке, по которой беспокойно ходил большой красный бык с копытами и рогами, отливающими бронзой.
– Это эфиопский бык, – сказал я. – Его шкура неуязвима для любого металлического оружия, как у Немейского льва, только, э-э… бык большой и красный.
Калипсо обошла еще несколько клеток – с аравийскими крылатыми змеями, лошадью, которая, судя по всему, была плотоядной и огнедышащей. (Как-то я хотел запрячь таких в свою колесницу, но с ними столько мороки!)
У следующей клетки волшебница остановилась:
– Аполлон, сюда.
За стеклом находились два грифона.
Эмми и Джозефина были правы. Это были прекрасные звери.
С течением веков природных мест их обитания становилось все меньше, и дикие грифоны выродились в тщедушных созданий, гораздо мельче и злее древних. (Точно так же, как трехглазый горностай или гигантский пукающий барсук.) Мало какой грифон теперь вырастал настолько, чтобы выдерживать вес человека.
Однако самец и самка, которых мы увидели, и правда были размером со львов. Их рыжеватая шерсть сверкала, как медная кольчуга. Красновато-коричневые крылья были царственно сложены на спине. Орлиные головы украшали хохолки из золотых и белых перьев. В старину греческий царь отдал бы трирему, доверху груженную рубинами, тому, кто вывел бы для него такую пару.
Я заметил, что, к счастью, животные не пострадали. Но к их задним лапам тянулись цепи. Если грифонов посадить в клетку или как-то иначе ограничить их свободу, они становятся очень агрессивными. Увидев нас, Абеляр, самец, тут же защелкал клювом, заклекотал и захлопал крыльями. Он запустил когти в песок и рванулся на цепи, стараясь дотянуться до нас.
Самка, отступив в тень, издавала низкие булькающие звуки, похожие на рычание почуявшей опасность собаки. Она покачивалась из стороны в сторону, почти касаясь земли животом, таким большим, словно…
– Только не это! – Я подумал, что мое человеческое сердце не выдержит и разорвется. – Неудивительно, что Бритомартида так хочет вернуть их.
Калипсо смотрела на зверей как завороженная. Она с трудом отвела от них взгляд и спросила:
– Что ты имеешь в виду?
– Самка вот-вот снесет яйцо! Ей нужно в гнездо, и как можно скорее. Если мы не вернем ее на Станцию…
Взгляд Калипсо стал острым и холодным, как стальные зубы страусов.
– А Элоиза сможет лететь?
– Я… я думаю, сможет. Я не такой эксперт по животным, как моя сестра.
– Выдержит ли она всадника в таком состоянии?
– Узнаем на практике, другого выхода нет. – Я указал на сетку, натянутую над ареной. – Это самый короткий путь отсюда, если, конечно, нам удастся освободить грифонов и убрать сеть. Сложность в том, что Элоиза и Абеляр настроены враждебно. Их заковали. Посадили в клетку. Они ждут появления птенца. Если приблизимся, они разорвут нас в клочья.
Калипсо сложила руки на груди:
– Может, попробуем музыку? Большинству животных она нравится.
Я вспомнил, как в Лагере полукровок песней загипнотизировал мирмеков. Но мне совсем не хотелось петь о своих бедах, особенно в присутствии Калипсо.
Бросив взгляд на туннель, я не увидел ни Литиерса, ни его людей, но легче мне от этого не стало. Они должны были уже появиться…
– Нужно спешить, – сказал я.
Первую проблему – стену из плексигласа – устранить было легче всего. Я рассудил, что где-то должен быть выключатель, опускающий перегородку, чтобы выпускать животных на арену. С помощью стремянки по имени Калипсо я забрался на зрительский ярус; пульт управления обнаружился рядом с единственным мягким креслом, явно предназначенным для самого императора, который мог прийти и посмотреть, хороши ли в бою его кровожадные звери. Рядом с каждым выключателем была предусмотрительно приклеена скотчем бумажка с надписью, сделанной маркером. На одной из них значилось «ГРИФОНЫ».
Я крикнул Калипсо:
– Готова?
Она стояла прямо перед клеткой, растопырив руки, словно готовилась поймать летящее в нее яйцо.
– Как можно быть готовой к такому?!
Я нажал на выключатель. С громким щелк! прозрачная перегородка поехала вниз и скрылась в щели на пороге.
Я спрыгнул к Калипсо, которая уже мычала какую-то колыбельную. Грифоны не оценили ее стараний. Элоиза громко зарычала, прижимаясь к стене. Абеляр вдвое сильнее, чем в прошлый раз, рванулся на цепи, пытаясь добраться до нас и оттяпать нам головы.
Калипсо протянула мне сверток с картошкой и кивнула в сторону клетки.
– Ты шутишь?! – спросил я. – Если я подойду к цепям, грифоны съедят меня!
Она прекратила напевать:
– Кто тут у нас бог – покровитель оружия дальнего боя? Бросай картошку!
Я поднял глаза к закрытым сетью небесам – что, кстати, показалось мне грубой и довольно неуместной метафорой моего изгнания с Олимпа.
– Калипсо, ты что, совсем ничего не знаешь об этих животных? Чтобы завоевать их доверие, нужно покормить их с руки, засунуть пальцы в самый клюв. Так ты показываешь, что даешь им пищу как птица-мама.
– Хм, – Калипсо
