Надо выжить.
Для этого предстоит раздобыть как можно больше сведений.
Плевать на риск.
Елена устроилась за грубым столом, где стоял нетронутый завтрак. Наблюдения скрытых камер она не опасалась: комната, за исключением крепкой деревянной двери, состояла из сплошного камня. Вся эта часть подземелья освещалась только свечами да трепещущими факелами.
Без электричества, в окружении толстых каменных стен, которые не пропустили бы и сигнал беспроводного устройства, Елена без опаски разложила на столе тетради и осторожно открыла обложку той, что была озаглавлена «Исповедь четвертого Моисеева сына». Все это время тетрадь пролежала в конверте из тюленьей кожи, запечатанная воском: страницы и чернила сохранились. Пергамент, конечно, сделался хрупким, и все же, если осторожно, его можно было листать.
Елена приступила к чтению дневника Хунайна ибн Мусы ибн Шакира, четвертого сына человека по имени Муса. Первые страницы, посвященные рукописному отчету о подготовке судна к плаванию, поискам надежной команды и описанию первой недели в пути, она пропустила. Нашлись в дневнике и размышления о поэме Гомера, включая перевод избранных кусков «Географии» Страбона, греческого историка, жившего в первом веке и верившего, что поэма Гомера – это пересказ реальных событий.
Согласно дневнику, корабль достиг острова, который капитан описывал как «Кузня Гефеста»… а потом повествование внезапно обрывалось. Приличная часть страниц из середины была вырезана.
И скорее всего, уничтожена.
Елена разочарованно нахмурилась, хотя куда интереснее ей была финальная часть дневника, которая никуда не делась. Елена хотела знать, какая участь постигла корабль, каким ветром его занесло в Гренландию. История продолжалась с того места, где говорилось о сильной буре и тяжком пути в страну, по описанию («остров огня и льда, где земля под ногами дышит паром и простираются белые леса») похожей на Исландию, а из нее – к берегам Гренландии («земле, скованной льдом, за гранью мира, по которой бродят призрачные медведи, одетые в шкуру из снега»).
Когда Елена дошла до последней записи, сердце у нее в груди грохотало.
Она прочла дату в верхней части: джумада ас-сани[29] 22, 248.
248 год по арабскому календарю хиджра. Елена в уме перевела дату на привычный григорианский, и получился 862 год.
Девятый век.
Время года – конец августа.
Елена свела брови, подумав: «Было тепло, и корабль никак не мог застрять в зимних льдах. Так что же с ними стало?»
Затаив дыхание, она приступила к последней записи Хунайна ибн Мусы ибн Шакира, четвертого Моисеева сына:
Любезные мои братья, Мухаммад, Ахмад и аль-Хасан!
Простите мне, что презрел почтенных Дома мудрости в то время, как враги наши поднимают головы, а моя находка могла бы обратить приливы судьбы нам на пользу.
Выбора не было. Пишу эти строки и чтобы облегчить душу, и чтобы предупредить вас.
Пока замерзающие чернила ложатся на пергамент, за спиной у меня наконец стихли крики. Почти всю ночь я сидел, забившись в каюте и зажав уши ладонями. Но даже молитвы к Всевышнему не помогли унять вопли команды, грохот их кулаков о запертую дверь, их мольбы. Их страдания и ужас пронимали меня до мозга костей, однако я не посмел уступить.
Даже сейчас я мысленно вижу шайтанов – огненных демонов Тартара, – беспощадно терзающих команду, что верно сопровождала меня эти два года. Впрочем, из моего рассказа станет ясно, что страх медленной смерти и доблестного человека превращает в подлого дикаря.
Пять дней назад я привел судно к этим пустынным берегам. Узнав нечестивую правду, я не посмел направить корабль в любой другой порт и потому велел встать в уединенной бухте у обледенелого берега после того, как свирепый шторм выгнал нас за край света. Команде я солгал, якобы нам нужны пресная вода и солонина для долгого пути домой.
А сам посреди ночи повредил корабль: топором перерубил мачты и разорвал в клочья паруса. Узнав о содеянном мною вредительстве, команда принялась укорять меня, молить, даже запугивать, лишь бы дозволил им починить судно. Стоило же отказать, как на лицах некоторых я прочел каменную решимость, а на лицах прочих – ужас.
Оставшись один против десятка обозленных бунтовщиков, я сработал единственное орудие, способное сделать так, чтобы корабль никогда не покинул этого стылого причала. Ночью, когда все спали, я высвободил молот, и тот разбил один из кувшинов Пандоры. Пробудил дремавший внутри легион, выпустил орду шайтанов на собственных людей.
Жестокость сия оправданна, ибо сокрытое здесь не должно быть найдено. Если же и будет оно найдено, то пусть ужасы, хранящиеся на борту, послужат огненным предупреждением против дальнейших изысканий, поисков Тартара.
Даже сейчас, когда я пишу эти строки, а крики моих людей затихли, я слышу, как скребут о дерево когти демонов. Дождусь, когда орда утихомирится, и тогда начнется мое долгое бдение. Превозмогая холод, я установлю ловушку против недостойных, а после дождусь горького конца. Таково будет мое искупление.
Пока же молю Аллаха о прощении – за пролитую кровь, за прегрешения в прошлом. Утешения ищу в том, что остальной мир пребудет в сохранности. Но надолго ли?
Я слышу тиканье внутри Атласа Бурь, отмеряющее оставшееся до конца время. Мне следует разбить проклятый механизм, однако я не в силах себя заставить. Ведь он – последнее, что связывает меня с вами, моими братьями. Вспоминаю, как мы его собирали. То было время, полное смеха, порывов и надежд. Вместе мы сработали величайший инструмент навигации, какого не знал мир, устроенный так, что лишь мне под силу его использовать, – и заправили его Прометеевым огнем.
Пишу к вам и вспоминаю, что огонь у Зевса украл и подарил людям титан по имени Прометей, а за кражу его наказали вечными муками. Вот так и я украл огонь Тартара и принес его домой, за что должен понести заслуженную кару.
Как я жалею, что следовал подсказкам из «Одиссеи» и обнаружил вход в Тартар, где и скрывалась Смерть времен Гомера, бич, принесший огненную погибель трем царствам. Так или иначе, я нашел его и, в нетерпении вернуться домой, принес бочку того, что мы приняли за Масло Медеи, в доказательство открытия. Правда, в тот раз я не посмел спуститься глубже и лишь переступил порог Тартара, ведь со мной тогда было мало людей, да и припасы подходили к концу.
Вернувшись же домой, я рассказал вам об открытии, и вместе мы, четыре брата, сконструировали Атлас Бурь, заправив его Маслом Медеи и заперев на Ключ Дедала. Но лишь мне выпало владеть лучами Корабельной Звезды, тремя инструментами, без которых не раскрыть
