— Я даже не знаю, что у вас тут принято петь, — пожаловался Илья, автоматически проверяя струны. Он бросил короткий взгляд на Звона, отвернулся и тут же посмотрел снова, не очень понимая, в самом ли деле видит то, что видит, или ему уже от общения с Дэшем кукушечку закукушило.
— Что-нибудь, — зубасто улыбнулся Звон и добавил потише. — Да что нравится самому, то и играй, господин Зверь.
— Да уж, я то еще животное, — не дрогнув голосом, ответил Илья и отвел глаза, чтобы не пялиться на внезапно обнаруженные у собеседника остроконечные уши. Кончики задорно торчали вверх и в стороны из-под несколько неудачно выкрашенных в золото кудрявых волос, и игнорировать их существование было ужасно сложно.
— Особой масти животное, — хмыкнул он, словно нарочно заправляя пряди за уши и открывая из сильнее.
Илья неодобрительно на него посмотрел, бренькнул неопределенный аккорд и начал первую же пришедшую на ум песню, потому что, вроде как, этого от него ждали.
Звон прекрасно угадал мелодию, кажется, с одной ноты или двух, но сбойнул, только открыв и немедленно закрыв рот, из-за того, что песня в оригинале была англоязычной, но пел ее Илья по-русски. Нахмурившись с веселым недоумением, он начал подтягивать со второго куплета, неплохо угадывая слова, а на припеве Илья отчетливо понял, почему местного менестреля именовали Звоном: голос у него был звонкий, оглушительно громкий, высокий, словно колокольное многоголосье.
— Годишься, — Звон похлопал Илью по плечу. — Не знаю, как насчет Зверя, но в местные развлекаловки годишься точно. Так что приходи, гостем не будешь, а эксплуатируем будешь. Только гитару, будь добр, свою приноси, а то я на тебя струны не собираюсь запасать.
— Я подумаю, — полусерьезно пообещал Илья. — Твоя очередь?
— Нет уж, — расхохотался Звон. — Работай, давай, раз уж ты есть.
— Раз уж я есть, — проворчал Илья, но спорить не стал. Компания приятелей Нэсти оказалась достаточно милой и благодарной публикой, так что сыграть что-то, и потом еще что-то, и потом еще несколько раз перед тем, как Звон решил-таки дать ему отдохнуть, было не так уж и трудно. Да и очень хорошо это развеивало странные мысли и события прошлых дней, так что Маша-Глаша-Война казалась совершенно обычной девчонкой, какой она и была в школе, а вовсе не знаком судьбы или предвестником конца света. В награду за музыку его даже угостили пивом, а, сворачивая лавочку, Звон щедро высыпал ему в руки половину монеток из попрошайной кепки.
— Держи гонорар, — хмыкнул он. — На струны.
— Мои струны дороже стоят, — рассмеялся Илья.
— Скромнее надо быть, — отозвался музыкант, пока Илья пытался рассовать мелочь по карманам. — Приходи еще, в общем.
— Может быть. Если ты мне внятно пояснишь, что ты такое.
— Я? Чему вас только учат в ваших сельскохозяйственных академиях, — весело фыркнул тот. — Я альде. Надеюсь, слово знакомое? Нет?
— Про альде я знаю только то, что они вместе с трамваями пришли по хрустальному мосту откуда-то неизвестно откуда.
— С трамваями! Это не трамвай. Это симбионт, и выбора у нас особо не было. А вообще, учебник, что ли, почитай, — посоветовал Звон и старательно замолчал, потому что на Илью сбоку напрыгнула Нэсти.
— Вы все, свернулись? А Иль, Иль, ты нас проводишь? До Калужки, там я на метро, и Машка на метро? Ну, пожалуйста! Впотьмах стремно, за каждым кустом — враг!
— Парня себе заведи. Баллончик купи газовый. А у меня лапки! — живо отозвался Илья, вспоминая свой опус про суперкота. — Да провожу, конечно. Идем.
Интересно, порхает ли вокруг волшебный пони, осененный невидимостью? Может, все-таки ушел домой, или где там обитают волшебные пони? В волшебных странах?.. На мосту Илья его не заметил, да и на обратном пути к площади тоже, и попрощавшись с девчонками, двигаясь в сторону трамвайного депо, ничего ярко-голубого так и не увидел. Зато, стоило занести ногу над зеброй перехода, как внезапно мир почти полностью остановился, словно кто-то нажал на паузу. Пахнуло влажным железом, и Илья, внутренне холодея, поднял взгляд.
Глава 3, в которой все друг другу помогают, но не всегда
На другой стороне дороги, глядя на него с интересом естествоиспытателя, стоял Шторм, и одна его нога касалась белой полоски на земле. Илья внутренне набычился, заставляя себя злиться, а не бояться, и решительно поставил ногу между линий разметки. Удивительно, но именно разметка и осталась — только она одна, а дорога, асфальт, машины и дома втянулись внутрь пространства, загороженные черными ветвями деревьев. Под ногами запружинил дерн, и на него, кружась, падали мелкие снежинки, совершенно неуместные в почти-теплую весеннюю погоду нормального мира.
Шторм, делая шаг вперед, неуловимо изменился тоже, словно следуя поданному окружающим миром примеру.
Рыжие волосы залились кровавой краснотой под стать плащу, смуглая кожа блеснула бронзой, и злое расплавленное золото мелькнуло между ресницами, яркое, словно прожектор. Илья видел своего противника очень четко, ярко, словно вырезанную по контуру картинку из книги сказок: как тот откидывает назад руки и наклоняется вперед, нарушая законы гравитации и биологии, и от этого воздух начинает бить концентрированной струей прямо в лицо, в грудь, мешая дышать. Илья захлебнулся было, а потом стук крови в ушах стал ритмом, а вой ветра мелодией, которой нельзя было противиться. Он слышал ее когда-то, чуть ли не на всеевропейском смотре не песен, а понтов, а теперь она вылезла откуда-то из глубин памяти, настойчивая, словно дрель.
Он открыл рот и полушепотом подпел этой мелодии:
— В зное пустыни бескрайней снегом песчинки летят, — его голос был почти не слышен, но Илья, не отрывающий взгляда от Шторма, заметил короткое мерцание, словно яркая уверенность противника чуть колыхнулась от ветра. Поэтому парень облизнул обветренные в кровь губы и упрямо продолжил. — Ночь раскрывается тайной, ветром холодным свистя.
И ему даже удалось сделать шаг, тогда как Шторма отнесло чуть назад, сдвигая обратно на первую полоску зебры с его стороны.
— Этот путь, которому буду я верен; этот путь, которым иду я сквозь время, — поднимая голос выше ветра, не то проорал, не то пропел Илья, внезапно чувствуя за словами какую-то силу, неизвестно откуда идущую, неизвестно куда влекущую его. — Этот путь нам рельсами ляжет под ноги и назад когда-то вернет нас с дороги.
Словно это было триггером, спусковым крючком: мир враз отмерз, черные ветви деревья истаяли с ветром, и светофор, мигнув, почему-то переключился на красный. Не успев погасить инерцию, Илья прошагал вперед, почти до конца перехода, пока с Ленинского не метнулся какой-то шустрый водитель, поворачивая на свой законный зеленый и не сильно глядя вперед. Илья успел только голову повернуть в его сторону и рефлекторно выставить перед собой руки.
В последнюю секунду завизжали тормоза, машину развернуло,
