– Друст, я теперь понимаю тебя. Я сам… ни с одной из смертных женщин не может быть подобного. Моя сестра – никто для тебя. Еще вчера я бы осуждал тебя за это, сегодня… – покачал головой. – Но, Друст, она же не виновата.
– Ладно, – он кивнул.
– Понимаю, ты не можешь ее любить, ты любишь другую Изольду…
– При чем тут Эссилт! – досадливо поморщился Друст.
– Не ее? Но все барды поют…
– А ты им веришь! Каэрдин, это твоя сестра считает каждое сказание правдой, но ты-то!
Тот посмотрел в глаза другу:
– Но ведь ты любишь другую. В волшебных танцах ты топишь тоску разлуки. И в песнях бардов о тебе и другой Изольде есть правда. Ты бежал за море от этой любви. Друст, я, наверное, не имею права спрашивать – но я всё это вижу.
– Какой ты умный, – скривился бритт. – Хорошо, я расскажу. Пойдем домой, как раз на дорогу этой истории и хватит.
Кромка прошлого: Друст
Я должен был умереть. Когда прошли годы, я это понял. Да и барды рассказали. Объяснили: то, что было со мной, называется «стать Летним Королем». А он потому и Летний, что к осени он умирает.
Я тогда ничего этого не знал. Я просто любил ее. Я просто был счастлив – как никогда в жизни.
«Никогда в жизни». Тогда, с ней я уже и был – вне всего людского. И когда она оставила меня – я не вернулся в жизнь всё равно.
Мое тело движется, я дышу, сердце стучит – но всё кончилось той осенью.
Почему она нарушила вечный закон? Зачем оставила мне этот призрак существования?
Я не знаю.
Я должен был после пика счастья рухнуть в небытие… или куда там уходят Летние Короли? Вместо этого меня оставили в болоте жизни. Так крестьяне оставляют в поле последние колосья в жертву богам – но несжатый колос ждет худшая участь, чем его срезанных собратьев: он просто сгниет. Из его зерен не выпекут хлеб. Разве повезет – и они прорастут.
Я жертва нарушенного обряда. Это, поверь, гораздо хуже, чем погибнуть под ножом беспощадного жреца. Жнеца.
– Она богиня? – тихо спросил Каэрдин.
– Больше. Она – вся жизнь Прайдена.
– Как я завидую тебе…
Друст пожал плечами.
– Нет, послушай меня, – заговорил сын Хоэля. – У меня были женщины, и когда-нибудь я женюсь на сестре или дочери какого-нибудь важного союзника нашего королевства. Но я любил и люблю только одну – нашу землю. Иногда мне кажется, что я люблю ее как женщину. Раньше я думал – глупости в голову лезут, а теперь понял: у тебя именно это и было. Только с твоей землей.
Друст помрачнел:
– У меня нет моей земли. Земель отца я не знал, Корнуолл перестал быть мне домом, у Артура я был просто воин, здесь – чужеземец. Риэнис – да, она земля, но я люблю в ней женщину.
Каэрдин промолчал, боясь обидеть Друста словами о том, что жить без родной земли – это, наверное, самая большая утрата, которая только и может быть.
Кромка любви: Каэрдин
Моя госпожа.
В мире людей ты – легенда песней бардов, героиня зимних рассказов. Но вот – я побывал в твоем мире. Мой названный брат – возлюбленный твоей сестры.
Значит, всё, что мне грезилось, – всё это существует. Где-то.
Ты не снизойдешь до меня. Кто я такой? Не король, не герой, не внук богини, не сын бессмертного. Мне никогда не сжать тебя в объятиях – но это и неважно.
Только дети считают, что счастливая любовь должна быть взаимной.
Я счастлив любовью к своей земле.
В мире людей я не король, в Волшебной Стране – не твой возлюбленный, но всё это ничего не значит. Ты – моя, земля Бретани. А я – твой.
И для другой любви в моем сердце нет места.
* * *Друст вошел в покой жены.
– Все вон, – негромко приказал он.
Дамы Изольды торопливо собрали шитье и, толкаясь в дверях, выбежали. Дочь Хоэля, окаменевшая от гнева и испуга разом, с вызовом смотрела на мужа.
Друст медленно и аккуратно затворил дверь, опустил засов. Обернулся. Сложил на груди руки.
– Итак?
Она сделала вид, что не поняла вопроса.
– Значит, посылаем слуг выслеживать мужа.
Ей хотелось крикнуть: «Если б ты действительно был мне мужем – я бы не посылала!» – но ледяной тон вопроса Друста заставлял ее молчать.
– Так ты слуг не напасешься.
– Что с Дигоном?!
Друст пожал плечами:
– Во всяком случае, ты его больше не увидишь. Он не вернется в мир живых.
– Ты убил его!
Друст удивленно приподнял брови:
– Я считал тебя всё же умнее. Ты отлично знаешь, куда и зачем я отправился. Дигон попал туда же. Ему там понравилось.
Он подошел к ней (Изольда невольно встала, прижала шитье к груди, словно это могло защитить ее) и спросил, прищурив глаза:
– Так ты жалуешься брату, что я пренебрегаю тобой? Хорошо, больше жаловаться ты не будешь.
…было больно. Так же больно, как тогда в лесу.
* * *Теперь неизвестно где стали пропадать оба. Друст и Каэрдин уезжали на несколько недель, возвращаясь веселые и довольные, иногда смеющиеся над одним им понятной шуткой. По восточной границе Бретани пошли новые легенды – о призрачных воителях, способных за одну ночь одолеть отряд франков, о духах земли, стерегущих ее границы, о неистовом веселье нелюди…
Друст и Каэрдин на два голоса уверяли Хоэля, что ездят исключительно на охоту. Добычу они действительно привозили. Иногда.
Погоду и время года они не удостаивали вниманием. Могли зимой уехать одетыми по-летнему. Могли вернуться сухими в ливень.
Год описал круг, и снова близился Бельтан.
Кромка чуда: Каэрдин
На Бельтан мы увидим ее – госпожу нашей земли.
Я это знаю так же ясно, как могу распознать грязный след франков.
Она выйдет к нам… то есть к Друсту. Это он избранник богинь, не я.
Кто она? Каким именем мне назвать ее? Эпоной? Или…
Явится ли она белой кобылицей?
Увижу.
Быть смертным и увидеть богиню – это уже величайшее счастье.
Мечтать о большем просто смешно.
Друст снова облачился в аннуинские одежды; Каэрдин, у которого наряда из снегов и туманов не было, остался равнодушен к смене платья.
Названные братья вошли в кромлех и свернули.
По ту сторону их приветливо встречали друзья, соратники и возлюбленные. Веселая нелюдь повлекла их дальше, глубже в мир волшебства.
Здесь всё было залито золотым светом, словно времена года решили сыграть шутку и Бельтан облачился в ослепительно-рдяный убор осени. Молодая листва деревьев сияла, каждый лист светился сам по себе – и в этом оглушительном свете стояла Она.
Друст и Каэрдин на миг замерли в восхищении.
Потом Друст сделал шаг вперед.
Эпона остановила его удивленным взглядом:
– Не ты. Король.
– Но я и есть Летний Король.
– Король Бретани. Мой Король.
– Я? – изумленно выдохнул Каэрдин.
– Конечно.
– Но король – мой отец.
Эпона улыбнулась:
– Разве он защищает меня? Разве он любит меня? Разве он пришел сюда заключить священный брак?
Оба воина не верили своим ушам.
– Мне
