Она протянула руки – и Каэрдин бросился к ней.
Мрак и Пламень
Он сам не взялся бы сказать, что это – злость или тоска. Бретань ему постыла, как нелюбимая жена. Каэрдин… еще совсем недавно они были равны, почти равны – и преимущество было на стороне Друста. Теперь же Эпона слишком ясно дала понять им, кто один и кто другой. Наследник, уже ставший священным королем, – и наемник, которому хорошо заплатили: дочкой нынешнего короля и дружбой будущего.
И ведь Каэрдин ничего, совершенно ничего не сделал, чтобы быть избранным богиней! Он просто родился в этих краях. Всё остальное не имеет значения – и слава, и умения, и чародейная сила. Каэрдин – наследник, а Друст – никто.
Сын Ирба понял, что не может больше оставаться здесь. Приступы гнева накатывали и сходили, как бурный прилив, но тоска – она не слабла. И Друст, не сказав никому и ничего, отправился на север.
В Корнуолл. В его страну. В единственное место на свете, которое он называл родиной.
Он сел в какую-то рыбацкую лодку, попытался управиться с веслами – но вскоре забыл о них. Странствовать по морю было ничуть не сложнее, чем бродить лесными тропами по грани миров: надо было просто поймать нужную… песнь? Да, пожалуй, это было самое точное слово. Найти песнь – и ладья скользит по ней, и можно отпустить весла, и нет разницы между штормом и штилем, и это всё равно что стрелять из лука, только тут посылаешь не стрелу, а лодку, а ты сам – острие этой стрелы, и скоро достигнешь цели…
Только теперь Друст понимал, как он мальчишкой сумел добраться до Ирландии. Точно так же. Но тогда он не осознавал этого, и хорошо, что не осознавал: он бы испугался и перекрыл бы путь.
Зато сейчас он не боится. Лодка скользит по грани миров, и нет дела ни до течений, ни до ветров, ни всего, что угрожает кораблям людей.
…В глуби моря Манавидан всколыхнулся – так, что где-то заштормило. Друст, плывущий в Корнуолл?! Манавидан давно уже счел, что ему не удастся поквитаться с пасынком за давнюю обиду, – и вдруг прошлое возвращается, да еще и само собой? И не нужно ничего делать, этот мальчишка сам научился плыть по грани миров, и хорошо правит, мерзавец, ловко, будто всю жизнь только тем и…
…впрочем, он же внук Рианнон. Такой рано или поздно обязан овладеть этим искусством.
Вмешиваться Манавидан не собирался, но на всякий случай проверил, действенно ли его заклятье. То самое, наложенное силой девичьей крови: любая рана, нанесенная Друстом, окажется смертельной. Будь это хоть царапина.
Заклятье никуда не делось. Пребывание Друста в Корнуолле могло оказаться интересным.
Оч-чень интересным.
Больше всего Манавидана забавляло, что сам он не приложил и капли усилий, чтобы отправить Друста повидаться с Мархом. Жеребенок всё сделал сам.
Кромка прибоя: Друст
Так вот как выглядит эта бухта с моря. Вблизи я проплывал еще тогда, а вот издалека вижу впервые. Поселок разросся, дома на скалах. Конечно, ведь для людей прошло больше века.
Здесь не пристать незамеченным. Придется править западнее, там был удобный спуск к воде.
…всё у меня отняли. Даже мою Саксонскую бухту.
Жаль, что я не погиб тогда. Это было бы проще.
…Я тогда считал, что лишился всего. Наивный мальчишка! У меня тогда была родина. У меня тогда было мое дело, мои воины… не служба неизвестно какой стране неизвестно зачем. У меня была любовь, а не наряженная дурочка-жена. У меня был отец… мы искренне считали, что ненавидим друг друга, а мы были нужны друг другу. Он помчался спасать меня, когда напали саксы, – а мне в битве его имя было боевым кличем. Я был тогда готов умереть за него.
Теперь я не знаю, за кого мне жить.
В сумерки Друст проскользнул в свою бухту. «Свою»… насмешливое слово. Бухта давно уже стала чужой. Только старые укрепления остались прежними. Они заросли так, как один молодой командир когда-то хотел. Только теперь эти деревца, пустившие корни между корнями, были не старательно высаженными, а взаправдашними. Знаком векового запустенья.
Друст вошел в западную башню. Как ни странно, запас стрел там был свежим.
«Ждут нападения? или просто традиция?»
Эти новые стрелы – не очень-то хорошие, их делали рыбаки, а не воины, – были единственным своим в этой чужой бухте.
Приближаться к длинному дому не хотелось. Не потому даже, что люди увидят, узнают… узнают?! Кто его узнает здесь?! Для них прошел век с лишним, здесь живут внуки и правнуки тех, кто воевал с саксами!
Интересно, а потомки Датара живут здесь до сих пор? Род не пресекся? И чтят ли внуки могилу храброго воина?
Кромка миров: Друст
Когда-то Динас провел нас сюда коротким путем от Тинтагела. Мне тогда было проще одному сразиться с сотней саксов, чем пройти по кромке миров.
Тогда. Но не сейчас.
В Бретани мне не было разницы, по какому миру ходить. А здесь?
Прежний страх сжимает сердце, словно я до сих пор не умею менять облик. И не достает духу ступить в туман. Боюсь заблудиться.
Смешно! – я вдруг боюсь.
Однако это никуда не годится. Так мне придется идти в Тинтагел по миру людей. Хм, быстрее будет вернуться к лодке и доплыть, пусть и вокруг всего Корнуолла.
А если попробовать в конском облике? Дядя, когда-то ты мне именно сюда прислал в подарок белого коня. Случайно? Вряд ли. Ты хотел, чтобы я научился менять облик?
Я научился.
И попробую домчаться до Тинтагела короткой дорогой.
Белый конь призраком промчался через деревню… другую, еще одну. Он был так стремителен, что казался сгустком тумана.
Ночь еще не кончилась, а впереди уже темным силуэтом вознесся в небеса Тинтагел.
Друст остановился. Сменил облик.
Его сердце защемило. Он вернулся домой… но он стал чужаком, изгоем, объявленным вне закона. Встреча с дядей (с отцом!) была бы ему смертным приговором.
Но не смерти боялся Друст. Ей он был бы и рад. Он боялся ненависти – в том единственном месте в мире, которое он любил.
Кромка судьбы: Друст
Неприкаянным, непокаянным,Мало обретя, утратив много,Бывшим сыном, гостем нежеланнымВозвращаюсь к твоему порогу.Отчий дом, твои родные стеныМне тепла не сыщут неужели?А в ответ: «Нет срока у измены.Нет Тристану места в Тинтажеле!»Прокрасться в сад. Свернуть. Вот и Большая Сосна. Можно запеть… да что толку. Эссилт не придет.
Динас когда-то объяснял, что ее приводило только заклятье Манавидана. Правда? Нет?
Какая разница…
Итак ясно – звать былую возлюбленную нет смысла.
Не попасться бы на глаза королю… убьет, не выслушав.
И от этой мысли в Друсте снова всколыхивается гнев. Почему, по какому праву король будет карать?! Тем более, если в своей измене он, Друст, не виновен?!
Племянник Марха тенью скользил
