У меня только одно желание, – пылко воскликнул Передур, – чтобы ты исцелился, дядя! – По роману «Парцифаль» Вольфрама фон Эшенбаха, XIII век.
Вот уж воистину – передурил. Надо бы сменить ему имя. Пусть уедет отсюда Персивалем. – Очередная попытка примирить валлийское сказание и классическую артуриану. Разумеется, в оригинале имя «Передур» никакого отношения к дурости не имеет.
К песни «Эндшпиль»Эндшпиль – финал шахматной партии, когда у соперников остается крайне мало времени на обдумывание ходов.
А я создал окно. Вечно открытое между двумя мирами. – Забавный факт: в том, реальном Тинтажеле, от которого осталось полторы стены, таки сохранилось окно. И, разумеется, половина туристов считают необходимым запечатлеть его на фото. Хорошее такое окно, выразительное. И века ему нипочем…
Там был Гилл Оленья Нога, способный перепрыгнуть самую большую пропасть… и т. д. – Ну куда ж мы без «Килоха»-то?
К песни «Бретонский бред»Ходили какие-то безумные легенды – о пошедшем на дно корабле с невестами для этих бриттов, о том, что они отрезали здешним женщинам языки, дабы их дети не переняли чужой речи… – Такие легенды действительно есть, как раз в связи с Конаном Мериадоком.
…скалу, а на ней… – замок, красотою подобный творениям сидхи. – Речь идет о знаменитом острове Сен-Мишель, святилище на котором было действительно с древнейших времен. Описание жуткого прилива – совершенно достоверно, да и «эльфийский замок» там стоит – правда, в нашем мире это готический собор. И он взаправду нереально красив.
…темная масса замка… На стыке четырех земель, хотя и зовется столицей Предела Земли – Финистера. – Этот замок (ныне – город) есть на самом деле и по-французски действительно зовется Карэ, как и назван у Бедье. Он находится ровнехонько посредине Бретани, так что «гавань Карэ», куда приплывает корабль Изольды под белым/черным парусом, – это такая шутка в стиле Сархада. Для доверчивых кельтолюбов, не ставших кельтоведами.
Правда обо мне проста и бесхитростна: я родился в горах Шотландии около двухсот лет назад. – Друст явно рисуется и приписывает себе лишний возраст: ему и полутора-то веков нету. Спасибо, хоть про четыреста не наврал.
Тристрам (или как вы меня зовете)… – Такая форма имени встречается у Мэлори в «Смерти Артура».
К песни «Мрак и Пламень»Тогда какого ж лысого фомора тебя сейчас понесло в Корнуолл? – В кельтской мифологии отсутствие волос – один из признаков мага. Поэтому «лысый фомор» – не ругательство, а вопрос о том, какие магические силы заставили совершить поступок.
…эй, постойте, вы что, восприняли это примечание всерьез?!
К песни «Путь к победе»Анку то у какой-то женщины молока попросит, то переночевать ему крестьяне дадут, а то он и вовсе на свадьбе повеселится. – Всё строго по народным легендам. Анку – самый известный персонаж бретонской мифологии; предвестник смерти, но не причина ее. В последние годы, под влиянием са-а-авсем не кельтской культуры, Анку начинают воспринимать как типичное мертвяцкое страховидло, – даже обидно за древнего духа!
Бесконечные ряды камней – до самого моря. Они врыты в землю века, тысячелетия назад, они стоят не шелохнувшись, и само время обломало о них зубы. – Менгиры Карнака – это крупнейший в мире комплекс мегалитов.
Смерть – это пробуждение от жизни. – Наглый плагиат из «Войны и мира» Льва Толстого; по странному совпадению, тоже ближе к концу.
«Дело героя – подвиг. Я не знаю для героя другого дела»… «Если один победит тысячу врагов, а другой – самого себя, то второго назову я победителем в битве». – Менгиры Карнака были очень образованными. Они цитируют: Я. Голосовкера «Сказания о титанах», М. Горького «Старуха Изергиль», Г. Л. Олди «Одиссей, сын Лаэрта», а также знают название романа Г. Л. Олди «Герой должен быть один» (видимо, сам роман прочесть поленились). Последняя цитата – изречение Будды из «Дхаммапады», середина первого тысячелетия до нашей эры. Менгиры Карнака тогда уже стояли и заучивали индийскую мудрость, несмотря на значительное расстояние от западной Франции до южной Индии.
…света ты не заслужил, покоя – тем более. – И цитаты поэтому тоже не будет.
«Вот уж действительно – отдала руку обоим!»… И это было правильно… – Сложный вопрос, насколько терпимо относилось реальное кельтское общество к многомужию, но кельтская литература и мифология была в сем отношении настолько «за», что слухи о подобных браках дошли аж до Древней Руси и в «Повести временных лет» нам спокойно сообщается, что в «Британии несколько мужей с одной женою спят».
ЗДЕСЬ КОНЧАЕТСЯ ИЗНАНКА ВЫШИВКИдекабрь 2005 – февраль 2010;декабрь 2013 – февраль 2014;декабрь 2018 – март 2019Послесловие дочери
Мне шесть лет, и мы с мамой идем на занятия. По дороге она рассказывает мне историю о волшебстве, приключениях и любви, о Мархе и Эссилт, которых я тогда не сравнивала с Марком и Изольдой. Мы стоим около школы, где тогда училась я, а в свое время – мама, и вдоль здания с двух сторон от аллеи растут старые высокие темные липы. Мама рассказывает о колоннах зала Огня и говорит, что основой для их образа были именно эти липы. И тогда мне кажется, что я вижу знакомую аллею в первый раз, а деревья, которые я видела каждый день, манят и пугают своим величием.
Это ощущение переплетения волшебного мира и мира людей пронизывает всю поэму «Между». Волшебный мир (в первую очередь – Аннуин) завораживает своей красотой, и красота – главная ценность этого мира. Там одинаково ценны спокойствие Седого и страсть Риэнис, ярость битвы и счастье любви, ведь они прекрасны. Но волшебный мир статичен, чем теснее герой связан с волшебным миром и чем слабее – с миром людей, тем меньше его характер меняется.
Мир людей проще, и время чувствуется там сильнее. Люди смертны, но именно они способны менять свой характер. И отношения людей сложнее, напряженнее, чем отношения в волшебном мире.
В очень интересной ситуации находятся главные герои романа – Марх, Эссилт и Друст. Они связаны и с миром людей, и с волшебным миром, при этом каждый из них своей родиной считает мир людей. И поэтому, хотя они и бессмертны (а это черта волшебного мира), психология у них человеческая: характер каждого из них серьезно меняется на протяжении романа.
Но может ли существо из волшебного мира изменить себя по собственному выбору? Может ли отказаться от статичности волшебного мира не из-за более тесной магической связи с миром людей, а благодаря своему характеру? Да, может. Именно это и произошло с Сархадом – четвертым главным героем романа (и единственным из главных героев, у кого нет прототипа в классической легенде о Тристане и Изольде). Но Сархад – герой-бунтарь: еще в юности он противопоставил себя волшебному миру. Сначала он «сражался» с красотой Аннуина: был
