Голем карабкался по контрфорсу, раскинув крылья, словно балансировочный шест акробата. Снизу скорчившиеся горгульи на стенах зданий казались маленькими. Вблизи высота чудовища достигала восьми футов.
Ничем хорошим это не закончится.
Ройс по извилистому маршруту вскарабкался между ребрами к похожему на забор коньку крыши, где собирался принять последний бой. Выбирать ему не приходилось. Он мог попытаться влезть на колокольню, как Виллар, однако никаких преимуществ это не давало. Мог спуститься с противоположной стороны собора, понадеявшись, что голем последует за ним и свалится, как Виллар. Уставший Ройс понимал, что если кто и свалится, то скорее всего он сам. Каждый шаг приближал его к изнеможению, в то время как горгулья не выказывала признаков слабости.
Тварь лишилась руки! Если бы я упал с четвертого этажа и потерял руку, то сдался бы. А она даже не затормозила!
Следовало действовать, пока оставались силы. Однорукому голему требовались обе ноги, чтобы удержаться на крыше, и он не сможет разорвать Ройса на части, как Меркатор. Монстру придется резать, кусать или давить. Но сражаться с големом без копья, без оружия равносильно самоубийству, если только…
Ройс достал из складок плаща Альверстоун. В лунном свете клинок излучал приятное загадочное мерцание. У Ройса было мало вещей, и кинжал он ценил больше всего. По двум причинам. Во-первых, это был подарок человека, который проявил к Ройсу доброту и спас ему жизнь. Единственный, кто так поступил, – до тех пор, пока Адриан не свалял дурака на Коронной башне. Во-вторых, клинок был необычным. Ройс понятия не имел, как его сделали. Оружие было втайне выковано в адской бездне тюрьмы и солевой шахты Манзант. Единственная хорошая вещь. Нет, не единственная. Настоящим подарком был не кинжал; оружие являлось лишь символом, олицетворявшим нечто большее. В соляную шахту вошел беззаботный вороватый убийца – но выполз оттуда совершенно другой человек. Поджидая голема на крыше Гром-галимуса, Ройс держал в руке не кинжал, а то, чем это оружие всегда и было: надежду.
Долго ждать не пришлось. Горгулья запрыгнула на крышу и вновь ухмыльнулась при виде жертвы. Вцепившись одной рукой в декоративные железные гребни вдоль конька, Ройс присел, лицом к завывавшему ветру.
Самый ли это безумный, идиотский поступок из всех, что я совершал? То, что у него возник подобный вопрос, наводило на мысли о глупости его прежних свершений.
Крепко впиваясь когтями ног в черепицу, горгулья поднималась по крутому скосу. Порыв ветра ударил в ее крылья, заставив чудовище пошатнуться, но оно сложило крылья и полезло дальше.
Вот что видел Виллар прошлой ночью. Хищника, которого нельзя остановить. О, ирония, как же я ненавижу тебя!
Ройс ждал на коньке. Горгулья широко взмахнула оставшейся рукой, нанося первый удар, и Ройс отступил. Это позволило монстру тоже выбраться на конек. Однорукий голем не мог одновременно нападать и держаться за гребни. Но у него были когти на ногах и, разумеется, клыки. Ройс не забыл о клыках. Кровь Меркатор подсыхала на порывистом ветру. Вечная зловещая ухмылка обнажала неровные ряды зубов, заостренных, словно пики, порождение больного создания скульптора, не имевшее ничего общего с реальностью. Горгулья двинулась вперед с уверенностью, которой недоставало Ройсу.
Стоя лицом к чудовищу, отражая атаки, Ройс пятился, зная, что в конце концов крыша закончится. Он был подобен моряку, идущему по планке задом наперед.
Уклоняясь от ноги голема, Ройс отступил слишком далеко и обнаружил конец крыши. Падая, он ухватился за декоративный кованый гребень.
Голем воспользовался преимуществом, рванувшись вперед. Ройс болтался на крыше, почти беспомощный, и самым разумным было бы раздавить его ладонь, чтобы он упал. Вместо этого монстр схватил запястье и поднял Ройса. Хватка голема оказалась такой, как и представлял Ройс: железной и ледяной. Это был конец битвы, но у голема имелась только одна рука, а у Ройса – две. Поднимая Ройса, голем лишился защиты, очевидно, полагая, что не нуждается в ней.
Как причинить вред камню?
У голема не было причин бояться изящного кинжала. Ройс и сам не питал особых надежд, хотя знал, что удивительное лезвие режет дерево, словно раскаленное железо – воск. Однажды клинок даже перерубил железную цепь. Альверстоун был надеждой перед лицом отчаяния, и, отчаянно надеясь, Ройс вонзил кинжал в грудь горгульи.
Вместо того чтобы соскользнуть, отскочить или сломаться, клинок вошел в камень. Неглубоко – у него просто не было такой возможности. Голем с воплем отпрянул – и в это мгновение шока тяжелое каменное создание потеряло равновесие. Падая с опасного конька, горгулья выпустила Ройса, пытаясь схватиться за что-нибудь.
Освобожденный Ройс упал. Ударился о крышу, заскользил по ней и машинально воспользовался Альверстоуном так, как часто пользовался «кошками»: воткнул его в черепицу. Клинок пронзил ее и застрял. Ройс висел на кинжале, а мимо него прокатился голем.
Вес горгульи сыграл с ней злую шутку. Ей удалось схватиться за край, но тот обломился. Бывшая статуя упала, покатилась и набрала скорость, подобно булыжнику, летящему с крутой крыши. Она отскакивала, подпрыгивала и вскоре рухнула на площадь. Горгулья раскинула крылья, однако они не замедлили падения.
Ройс не видел удара – край крыши заслонял обзор. Но услышал его: громкий треск, за которым последовали вопли и крики. Через несколько секунд они стихли, как бывает, если сверху падает камень, а не живой голем.
Глава двадцать первая
Герцог
Когда Ройс спустился на улицу, бронзовые двери Имперской галереи – в одной зияла огромная дыра – были распахнуты. Пугливые зеваки толпились на площади. Судя по тому, как они отпрянули при виде Ройса, его высотные упражнения не остались незамеченными. Именно так назвала бы скачки по крышам Эвелин, будь она там. На мгновение Ройс задумался, не находилась ли она среди пострадавших от смертоносного марша горгульи через площадь. Перед големом никто бы не устоял, однако старая женщина не успела бы убраться с дороги. Ройс скрипнул зубами от гнева, сам не зная почему. Он ненавидел старую каргу.
Прежде чем войти в галерею, Ройс глубоко вздохнул. Он только что пережил гонку с големом и чувствовал, что заслужил передышку. Спина болела, запястье ныло в том месте, куда вцепился каменный монстр, но кости уцелели. С удачей Адриана не сравнить, однако лучше обычного расклада.
Немногие зеваки осмелились войти в здание. Они жались к стене у дверей. Несколько человек в форме городской стражи выстроились полукругом перед кровавым месивом в центре зала. Большинство неловко переминалось с ноги на ногу, не зная,
