Меркатор заметила экипаж, катившийся в их сторону. Быстро подняла насквозь промокшую шаль и прикрыла уши. Эразм отвернулся, сделав вид, будто поправляет товары на стропилах навеса. Экипаж проехал мимо.
– Они даже не смотрели, – произнесла она. – Занавески были задернуты.
– Это не важно. Если кто-нибудь увидит твои уши и подумает, что я имею дело с мир… – Он раздраженно посмотрел на Меркатор. – Возьми монеты и уходи.
Эразм положил монеты на прилавок, потому что не хотел, чтобы кто-нибудь увидел, как он дает мне деньги, или опасался случайно меня коснуться? Порой Меркатор также выдавала за действительное нежелаемое.
Она не знала, что вероятнее или лучше.
– Прежде чем уйти, я должна спросить. Есть ли новости? Какой-то намек, что герцог начал действовать?
Это была настоящая причина, по которой она пришла. Ей требовались деньги, но еще сильнее требовалась надежда.
Калианец покачал головой, сердито нахмурившись. Его терпение иссякло. У всех заканчивалось терпение, и это было плохо. Опасно. Эразм повернулся на звук очередного экипажа и кинул мрачный взгляд на Меркатор.
Она взяла деньги, подняла жилет и свои узлы и ушла.
* * *Зажатый между старыми открытыми коллекторами и речным водосливом, заброшенный квартал Рошели – известный его обитателям как Мелра, а всем остальным как Трущобы, – не мог похвастаться мощеными улицами, и дождь размыл узкие тропки из грязи, пепла и фекалий. Большинство зданий в этой части Рошели их обитатели давно покинули. Поскольку у нынешних жителей не было ни средств, ни прав на ремонт, крыши и стены рушились по мере гниения опорных балок. Люди Меркатор использовали остатки древесины в качестве топлива холодными ночами, потроша собственные убежища ради тепла. Старый лес вторгся в Мелру, желая вернуть давно похищенную территорию. Дров хватало, людям запрещалось валить деревья. Технически им не разрешалось жечь рухнувшие стены и лестницы. Полный список того, что запрещалось делать обитателям Трущоб, казался бесконечным. Однако Меркатор находила повод для радости. Одна вещь в этот список не попала: мир дозволялось жить.
Хотя жизнь ли это?
Меркатор переступала через закутанные в лохмотья фигуры, которые жались в каждом укрытом от ветра и сухом углу. Она шла на огонь небольшого костра, где полдюжины мир грелись под остатками крыши старой мельницы. Первой ее заметила Сетон, и на лице девочки расцвела улыбка. Девочка. Еще одна абсурдность. Меркатор следовало называть Сетон джин, однако даже в ее сознании старый язык угасал. Девочка – человеческое дитя, а не восьмидесятитрехлетняя мир, в которой было так мало человеческой крови, что она обладала традиционными светлыми волосами и синими глазами древних Инстарья и выглядела совсем юной. Но, как и в случае разрушенных домов, они работали с тем, что имели. И в сравнении с Меркатор Сетон была ребенком.
– Ты вернулась! – крикнула Сетон и покинула теплый круг возле костра, чтобы обнять Меркатор.
Это удивило Меркатор. Она не ожидала объятий и была потрясена столь открытым проявлением приязни. Когда девочка смело обхватила ее, не обращая внимания на мокрую одежду, и крепко стиснула, на глаза старой мир навернулись слезы. Она поблагодарила скрывший их дождь.
– Есть новости? – спросила Сетон.
– Прошло две недели, – сказал Ваймир. – Что-то должно было произойти. Уже почти весна.
Меркатор покачала головой, и радостные улыбки померкли.
– Нет, – ответила она и достала монеты. – Но у нас есть это. – Меркатор обошла костер и уронила по монете в каждую ладонь.
Когда настала очередь Сетон, девочка отказалась подставлять руку.
– Это твои деньги.
– Ты помогала мне собирать растения для краски.
– Но это все, – возразила Сетон. – Если бы ты позволила, я бы…
Меркатор взяла ладонь девочки и вложила в нее монету.
– В отличие от тебя мне не нужно выглядеть хорошенькой.
Лицо Сетон помрачнело.
– Красота – мое проклятие. Тебе об этом известно. Лучше бы я родилась уродливой калекой. Если бы не раса…
– С тех пор миновало много лет.
– Меня это по-прежнему преследует. Кроме того, что толку в красоте, если я выгляжу как мир, грязный эльф, который…
– Ты прекрасна, – заявила Меркатор. – Мы все прекрасны, даже Ваймир. – Она подмигнула ему. – Не позволяй невеждам убедить себя, что истина лжива.
Сетон хмуро уставилась на свои грязные ноги.
– Сегодня восьмилетний мальчишка швырнул в меня камнем. Я шла по улице – просто шла, видит Феррол! – а он бросил в меня камень размером с куриное яйцо. Его дала ему мать. Когда мальчишка промазал, она дала еще один. Спустя какое-то время становится трудно не видеть себя их глазами.
– Спустя какое-то время? – Меркатор улыбнулась, по-прежнему крепко сжимая бледные ладони девочки своими черно-синими пальцами. – Мне сто двадцать три года, и я хочу кое-что тебе сказать. Спустя какое-то время ты узнаешь правду о толпе, которая заключается в следующем: толпа не всеведуща. Она глупее напуганных коров, что прыгают друг за другом со скалы. Слушать нужно личность.
Глаза Сетон сузились.
– Смотри, – продолжила Меркатор. – С личностью ты можешь поговорить. Личность ты можешь убедить. Обычно. Но толпа – совсем другое дело. Собираясь вместе, люди теряют дорогу. Не важно, кого ты возьмешь, людей, гномов или мир; если более двух окажутся в одной комнате, то начнут прясть глупость, словно канитель. В этом смысле они похожи на медоносных пчел, вот только их продукт не бывает сладким. Не слушай их. Слушай меня. Не слушай толпу, слушай личность.
Меркатор наклонилась, чтобы с ободряющей улыбкой заглянуть Сетон в лицо.
– Жизнь станет лучше. Я изменю ее к лучшему. Это моя обязанность как матриарха Сикара. Мой долг перед дедом и его отцом.
– Уже столетия ничего не меняется, – возразила девочка.
– Верно, но весна близко. Поверь мне. Весна близко.
Сетон со вздохом кивнула. Она явно не поверила.
Меркатор не могла ее винить. Она сама с трудом в это верила.
– Хорошо. Завтра отнеси эту монету в Калианский район и купи что-нибудь вкусного.
Она повернулась, чтобы уйти.
– У нас есть еда! – радостно сообщила Эстрия.
– Правда? – Меркатор снова обернулась к ним.
Все гордо кивнули. Эстрия показала на черный горшок на огне:
– Ваймир и Биста нашли грибы под ящиком в переулке. Ты ведь останешься? Это самое меньшее, что мы можем сделать.
Меркатор покачала головой:
– Мне не нужно поднимать крышку этого горшка, чтобы догадаться, что еды у вас не хватит даже на троих, не говоря уже о семерых. А кроме того, я должна вернуться. Я слишком долго отсутствовала.
– Куда ты пойдешь? – поинтересовалась Сетон.
Меркатор улыбнулась:
– Это секрет.
– И ты не можешь мне сказать?
– Даже тебе не могу.
На лице Сетон отразилась обида.
– Ты мне не доверяешь?
– Дело не в доверии, а в ответственности. Я матриарх, а потому неприятные обязанности достаются мне. – Меркатор вскинула руки, и рукава сползли вниз, открывая синюю кожу, тянувшуюся к локтям. – Видишь? Вот отличный пример. Некоторые вещи оставляют следы, их невозможно стереть, и я должна заняться как раз одной из таких вещей. – Она отвернулась от костра. –
