Он, приходя в себя, разжимает руки, его глаза проясняются, и их тут же заволакивает виноватое выражение.
— Кофе тебе показалось мало? — Я отползаю от него в угол дивана и поправляю на себе одежду. Одергиваю задранную юбку и собравшуюся на груди кофту.
— Настя прости…
— Плевала я на твое прости. Ты совсем спятил?
— Я не хотел…
— Еще как хотел! Уходи… — Мой голос обрывается на высокой точке, и я замолкаю: щелкают дверные замки. Тося вернулась, и она не одна. Меня обдает жаром, когда я слышу в прихожей знакомый голос.
— Давай поговорим, — умоляет Плесовских.
— Наговорились уже.
— Настён? — В комнату заглядывает Таисия и, увидев Демьяна, приходит в легкое замешательство. Я пребываю в таком же — кого-кого, а Леднёва встретить сегодня я точно не ожидала.
— Тебе нужно уйти, — говорю я Дёмке и решительно подталкиваю его в прихожую, где сую ему в руки пальто.
— Давай поговорим, — тихо просит он. — Ты же все понимаешь, я бы никогда…
— Понимаю. Все нормально. Иди. Тебе пора.
— Настя! — он поднимает голос, бессильно хватая меня за руки.
Стоящий в дверях кухни Никита оборачивается. Демьяну пофиг, он не смотрит на него, он смотрит только на меня, в глазах почти ужас, паника, знает же, что я больше никогда его к себе не подпущу. Но Леднёв сверлит его пронзительным взглядом, замечая и золотые часы, и дорогущее пальто. Он признает в нем одного из тех «ухажоров постарше», про которых я ему говорила. А еще Леднёв… смеется! Это раньше он на любого, кто проявлял ко мне какое-то внимание, кидался. Сейчас ему все равно. Он забавляется, глядя на нелепую сцену, разыгравшуюся у него на глазах. Его смешит, как растерянно Дёмка хватает меня за руки, как тщетно пытается что-то втолковать. Мне ничего не остается, кроме как выпихнуть Плесовских на площадку. Не устраивать же сцен при Никите, он и так достаточно увидел. Мне стыдно. Я и сама не знаю почему. Но мне ужасно стыдно.
Проводив Демьяна и надев равнодушную маску, приношу на кухню пустые чашки и почти радостно здороваюсь с Леднёвым. Он так же «радостно» бросает мне ответный привет.
— А что этот тут делал? — спрашивает Тося прямо.
— Домой меня привез.
— А что с машиной?
— Сломалась. У родителей оставила, папа разберется.
В спальне пиликает телефон, и Тося со словами «это меня» улетает отвечать на звонок.
— Как дела? — Я сама непринужденность, от улыбки аж скулы сводит. Наливаю себе кофе, чтобы чем-то занять руки и на чем-то сосредоточиться. Хоть на чем. Кроме Ника.
— Шикарно, — самодовольно отвечает Никита.
— Рада за тебя.
— Угу, у тебя прям на лице написано, что ты за меня очень рада.
— Как «мисс Ноябрь» поживает? — не могу удержаться от сарказма.
— Кто?
— «Мисс Ноябрь». Или уже «мисс Декабрь» на подходе?
Ник громко вздыхает, глядя в ту сторону, куда унеслась Тоська.
— Тебе не стоит переживать за нее, переживай за себя.
— Я и не переживаю, я этим дурам по-женски сочувствую.
Леднёв сначала молчит, но я уже знаю, что ступила на опасную почву.
— Какого хрена тебе надо? — грубо спрашивает он.
— Соскучилась, — смеюсь и ставлю на стол свою чашку, собираясь присесть.
Никита вскакивает с места, и я вскидываю ладони в попытке защититься. Он скручивает мне руки. Будто сворачивает меня в узел. Не могу сказать, что мне не нравится это ощущение…
— Знаешь, никогда не делал девочкам больно, и только ты вызываешь у меня отчетливое желание свернуть тебе шею в прямом смысле, — яростно шепчет он мне в ухо.
Меня снова захлестывает горячая волна — теперь не только от его голоса, но от близости наших тел. От тепла, которое просачивается сквозь мою одежду.
— Я в твоем полном распоряжении, — сдавленно смеюсь, и его это бесит еще больше.
Чувствую на шее его горячее дыхание и готова волком завыть от этого ощущения. Леднёв груб, он делает мне больно, мои руки стиснуты железным кольцом, но я не ропщу, что он вторгся на мою территорию и нарушил мое пространство. Меня пугает не это, а лишь возбуждение, которое никак не найдет разрядки; наше обоюдное желание, которое мы никак не можем утолить.
Он стягивает кофту, слегка обнажив мое плечо и, нет, не целует… он впивается в него зубами!
— Мне больно… — всхлипываю я, и как только его хватка ослабевает, освобождаю руку и ударяю его по губам.
— А мне, думаешь, нет?
— А у тебя есть «мисс Ноябрь», она залечит твои раны… может быть даже залижет.
Тоська все еще болтает по телефону, заперевшись в спальне, и мы прислушиваемся к ее голосу. Никто из нас не хочет, чтобы она застала нас в таком положении — снова в объятиях. Мы оба демонстрируем внешнюю решимость, но знаем, что рядом друг с другом невероятно слабы.
— Тебя тоже есть кому утешить. Какого хера ты ко мне лезешь?
— Говорю ж, соскучилась.
— Ты сама оттолкнула меня.
— Но это же не отменяет того, что я могу соскучиться по тебе. Не было б дома Тоськи, клянусь, я бы тебе отдалась…
— Ну и… — Он стискивает зубы, замолкая, но я прекрасно знаю, что он хотел сказать.
— Что? Договаривай, не стесняйся.
— Ну и сука же ты, Климова, — шепчет он.
— Именно поэтому ты так сильно меня хочешь.
— Еще раз тебя спрашиваю, какого хера тебе от меня надо? Ты меня оттолкнула. Сама. Отшила. Сказала, что у нас нет шансов.
— А что я тебе тогда сказала? Ты помнишь? Я сказала, что тебе будет со мной неудобно. И тебе очевидно неудобно. Сказала, чтобы ты не строил на мой счет иллюзий, что я тебе такая не понравлюсь. И я тебе не понравилась. Ты, гордый и обиженный, ушел. А еще я сказала, что ты не имеешь права обращаться со мной так, как ты обращался.
— Как?
— С первобытными замашками, будто я твоя собственность.
— А что я должен был сделать? В ногах у тебя валяться, как этот? — кивает в сторону прихожей, напоминая о Демьяне. — Он там чуть на коврике у дверей не растянулся. И в чем же бедолага провинился?
— А кто говорил, что будет легко? Ты знал, какая я. Ты с первого дня это понял. Скажи, нет? Все ты прекрасно про меня понял, Леднёв. Но я не настолько бесстрашная, как ты думаешь. Чтобы запросто пустить тебя туда, куда ты хочешь влезть. Ты же не в постель ко мне хочешь — в душу! — незаметно для себя повышаю голос, и в этот момент слышится звук открываемой двери.
Мы отталкиваемся друг от друга, как ошпаренные. Леднёв снова падает на стул, я хватаюсь на свой почти нетронутый кофе. Мы — как выброшенные из огня камни. Дышим жаром. Остываем медленно.
— Блин, мама мне весь мозг вынесла, — вздыхает Тося.
Надеюсь, она не чувствует скопившегося напряжения, хотя мне кажется, что воздух в комнате вот-вот начнет
