Она рулила левой рукой, а правой набивала текст (наращённые ногти, похожие на лопаточки для сыпучих продуктов, очень мешали, потому что телефон у Чинары был с touch screen), она писала сообщение сыну, чтобы узнать, дома он или нет, и если да, то велеть ему убраться куда-нибудь. Как назло, Орхан оказался дома и артачился, отказываясь уходить. Чинара так долго уламывала его, используя посулы, угрозы, жалобы и мольбы, что в конце концов он позвонил ей и долго кричал, обозвал мать гетерой и нимфоманкой (Чинара не поняла, что он имел в виду, но общий смысл уловила и обиделась) и закончил обещанием никогда больше не вернуться домой. Всерьёз эту угрозу Чинара не восприняла, поэтому осталась довольна исходом переговоров.
Хафиз проснулся, выглянул в окно, увидел незнакомый район и выпал в осадок.
– Где мы?
– Я здесь живу.
– А-а-а… – Он выглядел обескураженным.
– Глупенький такой, – просюсюкала Чинара, ущипнув его за щёку. – Ты же вырубился и не сказал мне, где живёшь. Останься у меня, ничего страшного.
– Э-э-э…
– Ну мы же не чужие да люди.
Смущаясь, Хафиз позволил привести себя в квартиру. Там выпитое пиво вдруг подействовало, и он побежал в туалет. Чинара тем временем приготовила две чашки растворимого кофе.
Хафиз автоматически взял свою и отхлебнул. Чинара сделала глоток и одновременно посмотрела на него поверх чашки, взмахнув ресницами. Это был её второй излюбленный приём соблазнения. Хафиз подавился. Чинара вскочила и принялась бить его по спине, кашель его прекратился, а её удары плавно перетекли в ласку. Каким-то не рассчитанным материнским жестом она погладила Хафиза по голове, и внезапно тот разрыдался. Тут Чинара растерялась, а такое с ней бывало крайне редко.
– Что, что такое?
– Я т-т-так больше не могу, – завывал Хафиз. – Я хочу умереть.
– Почему, что случилось? Расскажи мне.
Хафиз кинулся лицом на пышную грудь своей партнёрши и невнятно проговорил:
– Я, кажется, сошёл с ума. Это всё он, он…
«Так, ещё пьяных признаний мне не хватало, – подумала Чинара. – Но кто же такой он? И что вообще… Он?!»
– Вот зараза! – вскричала Чинара и вскочила с дивана так резко, что пролила на себя кофе. – Ну теперь мне многое понятно, – сказала она и гневно захохотала. Хафиз посмотрел на неё с упрёком.
– Я правильно догадываюсь, кто он?
– Не знаю, что на меня нашло. Зачем я пришёл. Извини, я лучше домой пойду.
– Джяным, оставайся. Партнёры должны поддерживать друг друга. – Чинара потрепала его по волосам и пошла в кухню отнести чашки. В дверь позвонили. Чинара открыла и впустила в квартиру решительно настроенного Орхана.
– Мне некуда пойти, и вообще, я передумал. Делайте что хотите. Я буду спать у себя в комнате.
– Ну ты и вредина. Кстати, не бойся, он из этих.
– Из каких? Жидомасонов? Свидетелей Иеговы?
– Перестань свои шуточки… Ладно, не важно. Иди спать.
Орхан прокрался в свою спальню и затаился там, рассчитывая услышать звуки разврата. Но всё было тихо. Впрочем, это его ничуть не успокоило: он очень хорошо знал свою мамочку, хотя предпочёл бы не знать вовсе. Уж очень прожжённой бабой она была.
Однажды жена её любовника заглянула в телефон мужа и обнаружила там множество звонков на неизвестный номер. В полном ужасе она позвонила по этому номеру и угодила прямо в зубастую пасть Чинары. Поначалу та спокойно выслушала её и попыталась даже убедить, будто между ней и этим мужчиной ничего не было. Но бедняжка жена была наивна и неопытна, её голос звенел от нервов и раздражал Чинару всё больше. Под конец жена в отчаянии сказала:
– Я мягкий человек! Но если ещё раз я увижу у него ваш номер, я уже буду вас позорить!
И Чинара в ответ взревела:
– Для меня это будет не позор, а пиар! Ты, может, и мягкий человек, а я не мягкий человек, и я тебе покажу, как надо позорить!
И тут же перезвонила любовнику, который всё это время сидел в соседней комнате, подслушивал и трясся от страха, потому что знал взрывной характер Чинары, а ругаться с женой тоже было боязно, ведь это она кормила его обедом и стирала его грязное бельё. Поэтому он подпрыгнул на кровати, когда его телефон зазвонил.
– Слышишь, ты, если твоё старое говно ещё раз мне позвонит, я вам такую жизнь устрою! – закричала Чинара.
– Ну почему же «старое», – робко удивился любовник и муж. – Она же на семь лет младше тебя.
Это окончательно вывело Чинару из себя. Бормоча «я ей покажу, как надо позорить», она позвонила одному из своих многочисленных «полезных» знакомых. На следующий день по дороге на работу неосторожный возлюбленный Чинары с ужасом обнаружил огромный билборд, на котором вместо рекламы было написано: «Муж Севиндж Бабаевой изменяет ей со мной, Чинарой Будаговой!» – и огромная совместная фотография его самого и Чинары в обнимку, а в углу – фигурка жены, взятая из Facebook фотография, самая неудачная и жалкая из всех. Несчастный казанова потерял управление автомобилем, врезался в машину, ехавшую впереди, и сломал себе два ребра.
Воистину, Чинара была роковой женщиной. И сын её за это ненавидел.
Вернувшись в гостиную, Чинара застала Хафиза прикорнувшим на диване. Подумав немного, она укрыла его пледом, потушила свет и ушла к себе.
Ночью прилетела ворона, уселась на подоконнике и до самого рассвета рассматривала спящего Хафиза, а ему снился Учитель в образе танцовщицы стриптиза, крутившейся вокруг фонарного столба.
За день до чемпионата была назначена генеральная репетиция в театре. Веретено нервничало и периодически начинало кричать на опоздавших, на осветителей, на людей, отвечавших за музыку. Бану рыскала по потаённым внутренностям театра в танцевальном платье, которое ей уже стало слегка велико, потому что она всё продолжала терять вес. Когда она появилась на сцене в этом платье, Веретено оживилось и закричало: «О-о-о-о!» Потом оно потеряло к ней интерес и снова забегало по делам.
Танцоры торопливо испытывали незнакомый пол, оказавшийся слишком скользким. Кроме того, доски были сплошь утыканы гвоздями, и это вызывало некоторое замешательство у тех из партнёрш, которые во время танца должны были делать что-то на полу. Вагиф пытался укрепить на спине номерок, который постоянно норовил свалиться. Кто-то уже успел поругаться со своим партнёром, и из гримёрки доносились всхлипы.
– Просто дурдом, – заметила Бану, заняв место в зрительном зале и зябко кутаясь в
