– Вот, значит, как, – пробормотала Бану. Ей было интересно, но она не огорчилась: в конце концов, никто не дарил ей цветов.
Следующие дни на танцах ознаменовались только одним любопытным событием, и, хотя Бану с её любовной одержимостью не обратила на него никакого внимания, остальные обсуждали его взахлёб: выйдя замуж, Айша перестала ходить на танцы, и всех удалила из друзей на Facebook, и даже убрала профильную фотографию, которая всем так нравилась и на которой Айша танцевала бачату со своим постоянным партнёром. Когда об этом сказали Бану, которая даже не заметила, что количество её друзей уменьшилось на одного, она лишь пожала плечами: «А что, разве в этой стране не так принято? Разрывать все отношения после замужества?» То, что Айша перестала ходить на сальсу, легко объяснялось: она уехала в свадебное путешествие по Италии, но вот зачем было удалять всех из друзей, если она собиралась вернуться? Об этом тихонько шептались в углах подвала, а Веретено ходило с кислым видом. Ему было неприятно, ведь он потерял одного из своих берсеркеров, одну из немногих танцовщиц в школе, которые выходили на чемпионаты и завоёвывали медали. К тому же Айша была одной из самых преданных учениц, и львиная доля лести в его адрес исходила именно от неё. Впрочем, теперь в его распоряжении оказалась Зейнаб. Хотя она двигалась не изящнее, чем медведь, ужаленный в попу пчелой, в искусстве лизоблюдства она была человеком умудрённым и многоопытным. Однажды на глаза Бану попалась совместная с Учителем фотография Зейнаб, к которой последняя сделала приписку, и Бану была поражена, до какого бессмысленного и даже не особенно выгодного для себя низкопоклонства может дойти человек.
«А вот я и мой Учитель, Великий личност, огромное огромное вам СПАСИБО за ваш безценный труд! Я вас лублу!!!!! 111 Огромного СЧАСТЬЯ вам и вашей бизупречной семье, и вашей безподобной возлубленой, мы все так счастливы, что вы у нас есть, слава АЛЛАХУ за это!!!!!!!! 111 Желаю вам много-много таки же перданных учеников и сальсы по жизни!»
Бану, само собой разумеется, рассвирепела. Особенно её задели слова о «безподобной возлубленой». Потом, поразмыслив, она кое-как уговорила себя, что ревновать Веретено к кому-либо бессмысленно, всё равно что ревновать, скажем, огромного мраморного Давида, что стоит голый на всеобщем обозрении в Академии. «Он – арт-объект, а я – идолопоклонница», – повторяла она про себя, словно мантру. Но иногда, в часы ночного безмолвия, когда нечему и некому было отвлекать Бану от мрачных мыслей, тысячи женщин в её воображении набрасывались на Веретено, как гарпии, и раздирали его на тысячи трепещущих кусочков с пронзительными криками: «Я буду твоей бесподобной возлюбленной!» Смысл этих слов Зейнаб открылся Бану позднее, когда она, как обычно, подслушивала за дверью раздевалки ядовитые женские разговоры.
– А вы заметили, как она Учителя ко всем ревнует?
Бану похолодела, и её сердце как будто оторвалось от держащих его артерий и вен: неужели её преступную любовь заметили?!
– Ой, она такая страшная, ей только и остаётся, что ревновать всех ко всем!
«Нет, вроде не про меня», – успокоилась Бану.
– Да не, в реале она его ревнует! В тот раз они с ним стояли, шептались о чём-то. Я подошла такая и говорю: о чём вы тут секретничаете? Ой, девочки, вы бы видели её физиономию! Она вся такая надулась ещё больше и начала: а это не твоё дело, тыры-пыры, чего лезешь, не видишь, мы с Учителем разговариваем! Ну я такая вся в непонятках говорю – ладно, смотрю, она же в неадеквате, и отошла. Сам Учитель, походу, тоже удивился, вообще не понял да, что это было!
– Да-да-да, я тоже однажды заметила: он танцевал с Бану, а эта Зейнаб на них так смотрела, как будто смерти желала!
– И его жене она всё время такие комментарии пишет, прямо облизывает её, подозрительно это. Ну всё, девочки, я пошла.
Бану порскнула в сторону от двери и едва успела присесть на скамейку, как из раздевалки вышла одна из безымянных девушек.
– Ой, Бану, а ты что здесь делаешь?
Бану возмутилась, но ей хватило самообладания не подать виду.
– Сижу я здесь. – На глупый вопрос можно дать глупый ответ.
– Ждёшь кого-то?
– Ага, жду. – «Пока мимо проплывёт труп моего врага».
До этого дня ей казалось, что она страдает апофенией, пытаясь сложить общую картину из разрозненных кусочков информации, подсмотренной, подслушанной, выисканной в запутанном лабиринте интернета, но теперь ей стало ясно, что интуиция её не подводила: Зейнаб была влюблена в Веретено.
«Конечно, – рассуждала Бану, идя по улице и отчаянно борясь с пыльным ветром, который путал её волосы и резал полные слёз глаза, – в интеллектуальном плане она очень даже подходит ему. Хотя два болвана в одних отношениях – это слишком. Но никто не говорит, что она ему нравится. Он любит красивых, это ясно. Хотя, наверное, такие и кажутся ему красивыми – всё-таки своё, родное, привычное и понятное. Ой, нет! Он вообще не способен испытывать никаких чувств, у него ко всем только корыстный интерес. О, кто угодно, только не Зейнаб! Если бы это было так, я бы, наверное, побрезговала прикоснуться к нему после неё».
На следующем уроке Веретено было ужасно весёлым, оно бегало, орало и хватало девиц за бока вдвое больше обычного. Чем веселее он становился, тем больше Бану погружалась в пучину ненависти и печали. Танцуя с одним из тощих, перепуганных не испытанной доселе близостью девушки учеников, она после очередного вопля Веретена сказала своему партнёру:
– Он сегодня точно что-то принял.
Партнёр в ужасе захихикал, как будто Бану, находясь в храме локального свирепого божка, совершила святотатство и теперь он ждал, что своды храма вот-вот обрушатся на их головы. И своды обрушились, но очень мягко, нежно и с заблаговременным предупреждением. Веретено, которое услышало неуважительные слова Бану, позвало её по имени и спросило, как у неё дела.
– Плохо, – тихо, но отчётливо буркнула Бану.
– А у меня хорошо! У меня сегодня хорошее настроение!
«Очень мне нужны твои объяснения», – с раздражением подумала Бану, которой было непонятно, зачем Веретено подслушивает её разговоры с партнёрами, да ещё и оправдывается перед ней, когда она оскорбляет его.
События словно ждали, пока Бану узнает о них, чтобы начать разворачиваться со скоростью света. Статусы Зейнаб на Facebook становились всё загадочнее и приобретали всё более слащавый любовный характер. Веретено танцевало с ней всё чаще и смотрело не поверх головы, как обычно, а прямо в её уродливое носатое лицо, а однажды – Бану готова была выколоть себе глаза – даже ущипнуло её за задницу, думая, что никто этого не видит.
