– Только тебе. – Фредерик жалко улыбнулся. – Сам понимаешь, Магистр будет не в восторге.
– А еще что есть? – Если идти, так до конца.
– Мы ничего не знаем ни о двуликих, ни о мире за Пеленой. Такое ощущение, что Магистр прикладывает все усилия, чтобы никто никогда и не узнал.
– Погоди, о двуликих мы все знаем, – решительно начал Мариус. И осекся.
Что – все?
Да ни крагха никто не знает. И вот это, что только что рассказал Фредерик, – двуликие – потомки тех, кто, возможно, остался за Пеленой? Тех, кто ушел с Риверроном?
– Скопление двуликих провоцирует прорыв, – прошептал архивариус. – А ты никогда не думал, что кровь притягивает кровь? Что крагхи тоже потомки тех, что ушли с Риверроном? И что все, что мы имеем, не более чем продолжение той войны? И что обе стороны просто готовятся к решающему сражению? Тогда ведь мало кто уцелеет.
– Лучше бы ты романы читал, – процедил Мариус, – приключения там, чувства…
Фредерик пожал плечами:
– Слишком большие расхождения во всем, Мариус. Магистр либо чего-то не знает, либо что-то намеренно скрывает. И, знаешь, я уже и сам не рад, что раскопал все эти архивы. Лучше бы и нос туда не совал. Оно же видно, с какими книгами я работаю… И потом, Око Порядка. Никто никогда его не видел, Мариус. Вроде как оно хранится у Магистра, но… Нет ни одного, даже самого крошечного описания артефакта. Как будто его никогда и не существовало вовсе.
Мариус отставил вино. Беседа перестала быть расслабляющей и приятной.
– Так, а что я могу сделать? Ты хочешь, чтобы я попробовал посмотреть на Око Порядка?
– Почему бы и нет? Все знают, Магистр благоволит к тебе. Ты ему как сын…
– Ну да, именно поэтому он и отправил меня в эту дыру, в Роутон.
– Там Пелена близко, а Магистр тебе доверяет. Что он тебе велел, Мариус? Проредить поголовье двуликих? Но ни слова не сказал о том, кого именно касается проклятие. Клянусь, я перепроверил больше двухсот человек. Все, вот все, чьи предки ушли с Риверроном, – все опечатанные. А ты уверен, что Око Порядка – если оно существует – черпает силу в опечатанных? Да и вообще, сколько лет Магистру?
– Все! Довольно! – Мариус поднялся из-за стола. – Фредерик, ты умный человек, я знаю. Но то, что ты мне сейчас говоришь, это…
– Это ересь, – хмыкнул Фредерик. – Если на меня донесут, то все. Но мне нужно было, понимаешь? Нужно было тебе об этом сказать. И завтра мы тоже об этом поговорим. Я нашел в архиве, в самом пыльном закутке, копию дневника Максимуса. Сегодня ночью буду разбираться, что к чему. И, знаешь, может статься так, что вся наша с тобой картина мира пойдет трещинами и осыплется, как раз в те самые нижние слои астрала.
– Все. На сегодня – все, – уверенно повторил Мариус. – Если бы я тебя не знал так хорошо, то решил бы, что ты либо пьян, либо сошел с ума.
– Я могу показать…
– Не надо. Завтра еще обсудим. Где мне спать ложиться?
Фредерик посмотрел на него беспомощно и даже обиженно.
– Гассет тебя проводит. Доброй ночи, Мариус. Да, завтра поговорим еще.
Крагхи его дернули копаться в архивах, думал Мариус, вертясь на шелковых простынях. Мягкая магия арвейгерского десятилетней выдержки закончилась, и теперь, окончательно протрезвев, Мариус с тоской думал о том, куда и зачем лезет Фредерик. Зачем – понятно, интересно. А вот куда… В Надзоре на подобные вещи смотрят строго и просто: шаг в сторону от утвержденного догмата – ересь, подлежащая немедленному уничтожению. И все годы, пока из него готовили стража, наставники день за днем твердили: война всколыхнула нижние слои астрала, проклятие двуликости именно оттуда, как и Пелена, как и крагхи вместе с их ужасающим роем. А Фредерик вон откопал, что все двуликие – потомки тех, кто, возможно, остался за Пеленой. Попроси, Мариус, показать Око Порядка, хм…
Понимая, что заснуть так и не удастся, Мариус сел на постели, потер виски. Фредерик говорил, что будет всю ночь работать, читать копию дневника. Надо бы его навестить, а заодно и посмотреть, что он там нашел.
В спальне было темно, лишь в углу, на подставке, мягко золотились лайтеры в стеклянной колбе. Окно выходило во двор, и о раму легонько царапались ветви деревьев. Если не присматриваться, то кажется, будто кто-то прячется в плетении теней… Мариус выдохнул. Какой вздор. В Эрифрее – Око Порядка, а число двуликих практически сведено к нулю.
Он нащупал на спинке кресла халат, ногами нашел мягкие домашние туфли и поднялся. Сна ни в одном глазу. И легкое разочарование, досада в душе: думал, что в компании Фредерика забудет о своих домашних сложностях, а друг подбросил ему такое, что даже думать об этом опасно.
Он дернул на себя дверь и вышел в коридор.
Дом был немаленьким, и это красноречиво говорило о богатстве предков Фредерика, сколько золота нужно отсыпать за такой большой участок почти в центре Эрифреи. Спальня и кабинет архивариуса располагались в другом крыле, и Мариус пошел туда. Он ступал неслышно, ноги утопали в мягких ковровых дорожках, вдоль стен тускло светились фигурные колбы с лайтерами. И именитые предки таращились с портретов, провожая гостя недовольными взглядами.
В доме царила ватная тишина, и Мариус досадливо поморщился: спать бы да спать. Но нет, мысли крутятся в голове, вспоминаешь то о двуликой, оставшейся в доме, то о мальчике, которого предыдущий приор Роутона оставил без средств к существованию, но больше всего думаешь о странных открытиях Фредерика. Крагхи его дернули все это читать. И ведь что самое противное, понимаешь, что это может оказаться правдой, а то, что внушали наставники, – ширмой, прикрывающей нечто очень важное, то, о чем не хочет говорить Магистр. От этой мысли под ложечкой противно скребся страх сродни тому, что бывает у человека, стоящего на самом краю обрыва. Одно неверное движение – и ты летишь в бездну.
До кабинета Фредерика оставалось совсем чуть-чуть, когда Мариус услышал звук разбивающегося стекла. И следом крик, тут же оборвавшийся.
– Фредерик! – воскликнул Мариус.
Ну знал же, знал, что добром все это не кончится. Чувствовал…
Один удар сердца на то, чтобы сбросить на пол халат.
Еще один – на то, чтобы одним прыжком достичь двери, ведущей в кабинет.
Он не боялся. Даже без оружия страж Надзора способен в одиночку размолоть в фарш с десяток особей роя, а крагхов и того больше. Умения, вколачиваемые годами, брали свое, и тело работало быстрее мыслей.
Дернул на себя дверь, нырнул в кувырок, но уже вскакивая на ноги, разрезая пространство комнаты зеленоватыми лезвиями собственной магии, понял, что опоздал. Только крылатая тень мелькнула в распахнутом настежь окне. Мелькнула – и пропала в ночи. Остался цветастый ковер на полу, на котором стремительно ширилось темное пятно. И в нос ударил тошнотворный запах крови и внутренностей.
– Фредерик!
Он и сам не понял, как оказался на коленях рядом с другом. Фредерик лежал
