Он поймал на себе задумчивый взгляд мальчика, поманил к себе. Взял тонкую руку, развернул малыша к себе спиной и указал на тускло блестящую крышу:
– Вон мой дом, Тиб. Почти приехали.
Малыш восхищенно выдохнул:
– А вы один там живете? А мы Алечку к себе возьмем?
Мариус промолчал. Потом сказал:
– Там, кроме меня, живут еще Марго и Робин. Марго тебе понравится, обязательно.
Последние полчаса они ехали уже через деревенское поле. Пахло нагретой на солнце землей, высоко в небе кружил ястреб.
– Ты помнишь своих родителей? – спросил Мариус. – Давно они ушли к Пастырю?
Тиберик нахмурился:
– Аля говорила, что мы с ней год уже как одни.
– Кто были твои родители, можешь сказать? Фамилию знаешь свою?
– Ритц. Мама Виллара, папа Фредерик.
– А чем они занимались?
– Я не знаю, – вздохнул малыш, – но у нас в доме всегда было много книг. Очень много. И большие, и маленькие, и тонкие, и во-от такие…
– Как так получилось, что вы оказались на улице? – пробормотал Мариус.
Но уже скорее самому себе.
Святой Надзор мог присвоить имущество двуликого, но только в том случае, если двуликий намеренно избегал запечатывания проклятия. Здесь же выходило, что мать и отец Тиберика погибли, а имущество непонятно куда делось. И ребенок за компанию с двуликой оказался выброшен на улицу.
Мариус вздохнул, все еще придерживая за плечо малыша рядом с собой. Придется заглянуть в архивы местного отделения Надзора и поинтересоваться, что там случилось с семейством Ритц, откуда в нем опечатанная двуликая и почему Тиберика выбросили на улицу.
Повозка остановилась.
– Приехали, ниат! – прокаркал возница.
– Жди здесь. Я вернусь в Роутон.
Спрыгнул на землю, потом взял под мышки Тиберика и аккуратно поставил его рядом с собой. Вот так, крепко держа за руку, довел до калитки. Петли скрипели просто невыносимо, чугунные завитки давно следовало покрасить, но Робин ничего толком не делал. Возможно, уже и не ждал, что хозяин когда-либо вернется.
– А можно мне яблоко? – тихо спросил малыш. – Вон их сколько валяется.
– Марго даст тебе яблоко. Не с земли, не гнилое, а большое и красивое.
Тиберик вздохнул и умолк, о чем-то размышляя.
Так они по заросшей дорожке дошли до крыльца, поднялись по ступеням, и Мариус решительно дернул на себя ручку высокой и совершенно рассохшейся двери. Ночью, когда выволакивал из дома двуликую, как-то не было времени рассматривать собственное жилище, зато теперь – вот тебе, пожалуйста, последствия столь долгого отсутствия. Если в доме нет хозяина, дом начинает ветшать. В холле солнечный свет путался в лохмотьях паутины, свисающей с потолка. Можно, конечно, ткнуть в эту паутину Марго, но нянька слишком стара, ночью вот снова за сердце хваталась, все лепетала – куда вы, куда вы, ниат, эту девушку тащите, сжальтесь. Крагха он должен жалеть кого-либо! Двуликие тогда не пожалели ни мать, ни отца.
И ступени, ведущие наверх, пылью заросли. Правда, было видно, что Робин периодически прохаживается по ним метлой. Прямо дорожку посередине вымел.
– Как тут грязно, – озадаченно прокомментировал Тиберик. – Если вы здесь живете, почему никогда не прибирались? Вот Аля…
– Помолчи, – хмуро оборвал его Мариус. – Я тебя сейчас оставлю своей няньке, Марго, а сам вернусь в город. Надеюсь, у тебя хватит ума никуда не убегать? Сгинешь сам. Не выживешь.
– Хорошо, – Тиберик поднял лицо и забавно сморщился, – я не буду убегать.
Они добрались до комнаты, где раньше всегда по вечерам собиралась прислуга. Там у камина сидела в кресле-качалке Марго и что-то вязала. Пушистый котенок трогал лапкой клубок.
– Марго, – позвал Мариус, все еще крепко сжимая в руке детскую ладонь.
Женщина всполошилась, отложила в сторону рукоделие и вскочила с кресла, наверное, слишком резко, потому что тут же охнула и невольно схватилась за поясницу. Вот она, старость. Всегда что-нибудь болит, не сердце, так спина, не спина, так ноги.
– Ниат Эльдор! Ох, слава Пастырю… А я уж заждалась вас, пирожков напекла, таких, как вы любили, с яблоками…
И осеклась, уставившись на Тиберика. А Мариус молча смотрел на нее и с тоской думал, что жизнь его нянюшки стремительно катится к завершению. Как быстро. И как мало отпущено простому человеку. Ему очень не нравился восковой цвет морщинистого лица Марго, это было хорошо видно, когда она убрала волосы под белоснежный чепец. По-хорошему надо позвать лекаря, но… Еще никто и никого не исцелил от такой напасти, как старость.
– Вот, – сказал он, отпуская наконец детскую руку. – Это Тиберик Ритц. Теперь будет жить с нами. Накорми его и обустрой как-нибудь для него комнату. Там, где помещения прислуги.
Марго всплеснула руками.
– Ох, ниат Эльдор! Да где ж вы… – И, словно вспомнив что-то, посмотрела особенно пристально. – А что с девушкой?
Мариус коротко пожал плечами:
– В тюрьме. Получит, что ей причитается.
Доброе лицо Марго вытянулось, а взгляд вдруг потух. И, не глядя больше на Мариуса, она засеменила к Тиберику, протянула ему руку.
– Ну, малыш, пойдем? Меня зовут тетя Марго. Пойдем на кухню, там есть бульон и пирожки. Ты же, наверное, голодный?
Мариус вспомнил про пакет с рогаликами, хотел вручить его няньке, но та почему-то демонстративно отвернулась и повела мальчика прочь. Мариус огляделся, сгрузил рогалики на стол. Вот и пойми этих женщин. А ведь хотел как лучше. Что она себе надумала? Нет, ну в самом деле, не могла же она решить, что он отпустит мало того что воровку, так еще и двуликую?
– И все им не так, – буркнул себе под нос, – я еще и виноват выхожу. Наверное, надо было ей все деньги отдать и фамильные драгоценности в придачу? Нет-нет, так дело не пойдет…
Почему-то снова он подумал о том, что маленький мальчик и двуликая каким-то образом оказались на улице. Если у родителей Тиберика было в доме много книг, они не бедствовали, это точно. А так-то… Пятилетний малыш и двуликая, которую с ее-то печатью никто не возьмет на работу. Что ей оставалось? Только в дешевый бордель. Но она предпочла другой способ заработка.
Постоял-постоял и пошел из дома. Его ждал экипаж, чтобы вернуться в Роутон. Настала пора нанести визит в отделение Святого Надзора.
На место своей службы он прибыл аккурат после обеда, когда дежурный зевал, похрустывая челюстью, а в коридорах Надзора было так тихо, что казалось, муху будет слышно. При виде нежданного посетителя дежурный недовольно нахмурился, а Мариус в свою очередь принялся с интересом его разглядывать. Совсем еще мальчишка, тощий словно жердь, черный мундир с серым кантом болтается на нем, как на вешалке. Дежурный тоже его рассматривал, и – надо же! – он не понимал, кто это явился в Надзор в черном же мундире, только с тройным золотым шнуром на груди.
– Чего желаете? – наконец соизволил спросить дежурный.
Мариус улыбнулся ему так, как до этого не улыбался Тиберику. Сладко и многообещающе.
– Мы желаем, – сказал он медленно, – чтобы нас проводили в кабинет приора Роутона
