– Когда уезжаешь из города? – спросила Ника, откупоривая свою банку.
Было так обидно, что стены подвала закрасили, и она не могла не винить в этом Алекса. Парень собирался сбежать, это Ника прекрасно понимала: скоропалительная продажа дома, временное прибежище в дешевом мотеле – именно так вела себя мама, когда дело принимало скверный оборот.
– Ника, меня здесь ничто не держит. Здесь больше нет ни родителей, ни дяди… – Он помолчал. – Ни сестры. Никого. Через месяц истекает мой договор с Академией, я уеду и забуду обо всем навсегда. Для меня так будет лучше всего.
Нике тут же стало стыдно. С чего она взяла, что Алекс обязан остаться в Вилдвуде наедине со своим горем только потому, что еще не все тайны раскрыты, еще не на все вопросы найден ответ. Вот мама Ники, например, никогда нигде не задерживалась, если что-то было не по ней, и никакие вопросы, никакие загадки, ничто на свете остановить ее не могло. Ника была устроена с точностью до наоборот – ей всегда надо было докопаться до сути, до дна, чего бы это ни стоило. Совсем как дяде Алекса.
– Ты успел что-нибудь сфотографировать в подвале перед отъездом? – спросил Интеграл.
Алекс фыркнул.
– Ты о чем? – спросил он и отхлебнул из банки. – Я же сказал, где ключ, можете пойти сами пофотографировать.
– Но там… – начал Интеграл, однако Ника перебила парня.
– Ты не знаешь, что это за компания – «Америколл»? – спросила она.
Интеграл вопросительно поглядел на нее. Ника не хотела, чтобы Алекс узнал, что все сведения, которые собрал его дядя, пропали, а Ника с Интегралом ничего и не успели.
– Кто-то, кому деньги некуда девать. – Алекс допил пиво и бросил банку в мусорную корзину. – Говорю вам, я завязал задавать вопросы, – сурово добавил он.
Потом молча встал и кивнул на дверь – дескать, говорить больше не о чем.
На пороге Ника обернулась.
– Алекс, я надеюсь, у тебя с переездом все получится… – робко проговорила она.
Девушка чувствовала себя неловко. Они с Алексом даже друзьями не были, она же вломилась к нему в дом, приставала на работе, выспрашивала и даже осуждала, хотя парню на долю выпали такие испытания, какие ей и не снились. Лицо у Алекса смягчилось.
– А я надеюсь, что вы, ребята, перестанете задавать лишние вопросы, а то окажетесь там же, где мой дядя Джейк, – прямо сказал он. Это была не угроза, а искренняя надежда.
– А кстати, где твой дядя? – небрежно поинтересовалась Ника. Интеграл засопел от нетерпения, он мечтал поскорее оказаться дома, в уютной спальне в общежитии. Алекс только что посоветовал ей не задавать вопросов – а Ника и не собирается успокаиваться.
Алекс задумчиво смотрел на девушку. Потом вздохнул.
– Ты же не сдашься. – Он полез в карман, вытащил визитную карточку и сунул Нике.
«Психиатрическая больница в Идилвелл», – значилось на карточке. Ниже стоял адрес.
– Будьте осторожны, – проронил Алекс, захлопывая дверь своего убогого номера.
* * *
Вечерело. Ника шагала по направлению к клинике с корзинкой в руке. Собрать передачу ей помогла Магда: шоколад, пирог, фрукты и записка, адресованная Тристану. На крыльце клиники Ника натолкнулась на Зака, тот выходил, держа под мышкой бумажный пакет с прикрепленным к нему рецептом.
– Ника! – воскликнул он чуть ли не радостно. – Что ты тут делаешь? Я тебя как раз искал.
«Искал меня?!» – опешила девушка.
– Ты что, заболел? – кивнула она на пакет.
Зак пожал плечами и бодро ответил:
– Ерунда, витамины. А ты… – Парень умолк, не договорив, будто хотел второй раз спросить у Ники, что она делает в клинике. Тут он заметил корзинку и ехидно ухмыльнулся: – Идешь к бабушке, несешь пирожок и горшочек масла?
Парень мигом нацепил прежнюю маску, голос снова стал бесстрастным, как обычно. Зак потянулся к корзинке, Ника отпрянула, но он оказался проворнее.
– «Для Тристана», – прочитал он на открытке, прикрепленной к корзинке, и Ника вся залилась краской. Зак брезгливо выпустил открытку, посмотрел поверх плеча Ники и равнодушно бросил: – Мне пора.
– Я тоже тебя искала, хотела сказать спасибо за цветы. – Ей было и стыдно, и неловко – где уж тут придумывать остроумный ответ.
Зак вдруг рассмеялся, будто Ника удачно пошутила.
– За какие еще цветы? – уставился на нее парень. – Ты вбила себе в голову, что это я прислал тебе букет? – Зак снова расхохотался пронзительным смехом, в котором звучала смесь жалости и издевки, будто Ника была глупой маленькой девочкой, поверившей собственным выдумкам. – Ника, сегодня, конечно, Валентинов день, но даже если ты воображаешь себя единственной стоящей девушкой во всем кампусе… – Голос у него был до невозможности нахальный и снисходительный. – У меня есть дичь поинтереснее, – холодно закончил Зак и зашагал прочь.
Ника, совершенно раздавленная, поплелась в клинику. От утренней радости и следа не осталось, все развеялось за этот полный событий день. Регистраторша взяла передачу для Тристана, но Нику к нему не пустила. Девушка почти не расстроилась – даже на это сил у нее не осталось.
* * *
Осторожно ступая, Ника пробралась через высокую сухую траву, которой заросло Вилдвудское кладбище. Ее слегка знобило – то ли от холода, то ли от места. Ника бродила между рядами надгробий и читала надписи. Странно, конечно, проводить вечер Дня святого Валентина за чтением имен и фамилий тех, кто уже давно покинул этот мир, но Нике казалось, что это правильное решение, будто в этот день души усопших больше обычного жаждут посещений. Наконец она увидела то, что искала. Скромный камень, полускрытый давно не стриженной травой, и надпись: «Алексис Мэннинг. Дочь, сестра, племянница, ученица».
Ника не сомневалась, что найдет ее здесь: вся семья Алекса была местная, из Вилдвуда. Глядя на большой кусок гранита, Ника вдруг обрадовалась, что у ее отца никакой могилы нет. Хоронить было нечего, а Никина мама никогда не умела ничего толком организовать и совсем потерялась от горя, так что не устроила даже символических похорон – просто посадила Нику в машину, и они покатили куда глаза глядят. Единственной памятью об отце стали их бесконечные переезды. Похороны – их для того и устраивают, чтобы что-то закончить, поставить точку. Именно это и пыталась сделать Дарья каждый раз, когда паковала очередные чемоданы: это был ее способ поставить точку, только каждый раз получалось многоточие.
Да и сама Ника не хотела бы, чтобы память об отце была привязана к какому-то определенному месту. Ей нравилось, что эта память всегда при ней, словно отец незримо следует за ней повсюду. Вот и Алекса если что и держало в этом городе, так это могилы сестры.
Ника коснулась жетона. Не дай бог когда-нибудь пережить то, с чем пришлось столкнуться этому
