Здесь, в долине, одинаковые одноэтажные дома расположились вдоль широких улиц, которые в Европе считались бы шоссейными дорогами. Ряды домиков прерывались только жилыми комплексами с названиями слишком причудливыми для их убогих, обветшалых фасадов. Все здесь резко отличалось от роскошного, хорошо поливаемого мира, из которого Зак приехал, при том что дорога занимала полчаса езды.
Зак подошел к двери небольшого бежевого дома, отметив облупившуюся краску на входной арке. Он позвонил, и маленький мальчик открыл ему.
– Мне Хелену, пожалуйста, – сказал он мальчику.
Зак не особо умел обращаться с детьми.
Мальчик долго смотрел на него, покачиваясь взад-вперед на пятках. Он определенно решал, можно ли доверять незнакомцу. Затем повернулся и оставил дверь открытой для Зака.
Дом Хелены был полон запахов и звуков – запах специй распространялся через неприбранную гостиную, а с заднего двора доносился разговор, приглушаемый тонкой дверью. В гостиной на полу валялось множество игрушек, а весь дом был заполнен рисунками, поделками, обертками, подушками, выглядевшими как пестрые заплаты на рваных джинсах.
У Зака возникло странное, неприятное ощущение того, что он вступил в сцену из чужой жизни. Как призрак, посещающий живых, – не очень желанный и не вполне настоящий.
Мальчик вернулся, ведя за руку пожилую женщину. Зак почувствовал прилив тепла в своем призрачном сердце. Ее волосы были зачесаны назад, у глаз «гусиные лапки», а у рта – морщинки-смешинки, которых Зак у нее не помнил. Но он сразу ее узнал. Няня из его детства остановилась в дверях, и в ее глазах тоже была радость узнавания.
– Зак! – воскликнула она.
– Привет, Хелена.
Зак немного качнулся на ногах. Встреча вызвала сладкое чувство ностальгии, согревавшей и столь же сильно пугавшей его.
– Я надеялся, ты сможешь мне уделить несколько минут своего времени?
Как формально. Он выражался непростительно формально.
– Зак, – снова произнесла она.
Зак собиралась что-то ответить, но она обняла его, заставив промолчать.
Он попытался обнять ее в ответ, но сподобился только на то, чтобы слегка похлопать по спине. Зак хотел бы стиснуть ее в объятиях и никогда не отпускать. Он хотел, но не мог заставить себя сделать это.
Женщина отстранилась и осмотрела его таким типичным взглядом «мой-то как вырос!».
– Зак уже не мальчик, а молодой человек, – ласково отметила она.
Наступило долгое молчание, когда они оба смотрели друг на друга, замечая все мелкие и большие изменения. Зак ухмыльнулся, и Хелена ответила ему улыбкой.
– Иди поиграй на улице, ми-амор, – сказала она маленькому мальчику.
Она говорила с ним и нежно, и строго. Зак жаждал услышать этот тон затвердевшего меда.
– Твой ребенок? – спросил он, когда мальчик ушел.
– Мой внук, – уточнила Хелена весело. – Я не так молода.
Зак понял, что у Хелены должен был быть ребенок, когда он сам был маленьким, когда она нянчила его. Ребенок, о котором он никогда не знал. Он чувствовал себя глупо из-за того, что не думал о ком-то, к кому она возвращалась домой. Или, возможно, ему было безразлично. Он считал себя единственным ребенком в ее жизни. Он помнил не одну ночь, когда Хелена тайно от дяди ночевала в его комнате, оберегая Зака от его ночных кошмаров.
– Что привело тебя сюда? – спросила она, склонив голову набок.
Хелена подвела его к дивану, и они уселись лицом к лицу среди игрушек и пледов.
Зак чувствовал себя несоразмерно большим в этой гостиной, как будто он спал на слишком маленькой кроватке и не знал, куда деть свои ноги.
– Я хотел задать тебе несколько вопросов, – начал он. – О моей маме.
Женщина широко раскрыла глаза. Она мельком взглянула на висевшее на стене распятие.
Затем потянулась и взяла Зака за руку. У него возникло желание убрать свою руку. Чтобы сохранить дистанцию, чтобы держать плотно закрытыми двери. Он больше не знал эту женщину. К великому ужасу Зака, его ладонь дрожала в ее руке. Хелена любовно накрыла ее другой ладонью.
– Ее смерть стала трагедией, – сказала Хелена.
– А похороны были?
– Да, – выдохнула Хелена.
– И ты ходила на них?
Хелена покачала головой.
– Я осталась с тобой.
Снова наступило молчание. Хелена успокаивающе поглаживала его руку.
– Но церемония была прекрасной, и она выглядела умиротворенной, – добавила она.
Зак моргнул.
– Что?
– Домашний повар, он обслуживал поминки. Он сказал, было красиво. Очень достойно.
– Нет, – тряхнул головой Зак, пытаясь понять услышанное. – Что ты имеешь в виду, «она выглядела умиротворенной»?
Хелена, кажется, сожалела о том, что затронула эту тему.
– Ее хоронили в открытом гробу, и я только имела в виду… повар сказал, что все было очень красиво.
Воцарилась тишина.
– Она очень любила тебя, – подала голос Хелена, неправильно понимая его молчание.
Знак знал, что эти слова произносились ему в утешение, они погрузились в его сердце, как острый крюк и мучительно вытягивали его горе. Он вдруг почувствовал тошноту. Его будто разрывало на части. Митчем, должно быть, обманул гостей, заставив их поверить, что мать Зака умерла. Так, как он обманывал всех и всегда.
– Хочешь есть? – спросила Хелена, выводя его из оцепенения.
Зак кивнул.
* * *Они еще довольно долго разговаривали после этого. Зак рассказал ей, в каком классе учится, Хелена рассказала ему о своих детях и внуках.
Зак никак не мог отвлечься от ее руки, которая ласково постукивала по его колену, в то время как он лгал ей о том, что планирует учиться в университете, и говорил, что у него есть девушка и что они счастливы вместе.
В какой-то момент они перебрались на кухню, где Хелена занялась разогревом остатков пищи, которых у нее оказалось довольно много.
За газовой плитой стояло множество детских бутылочек, пустышек и красочных наборов детской посуды.
– Вы все вместе здесь живете? – спросил Зак.
Хелена улыбнулась.
– Тут не так много места. Но мы все ладим.
Зак ругал себя за бестактность: он не хотел, чтобы его вопрос прозвучал так, будто он пытается судить об их стиле жизни. Ему просто было интересно узнать, каково это – нескольким людям, которые любят друг друга, жить вместе, под одной крышей.
– Да, славно, – сказал он, и это снова прозвучало жутко формально.
Хелена подала ему тарелки с едой. Она не приняла бы отказа, накладывая ему побольше.
Несмотря на то что пища превращалась в безвкусную золу у него во рту, Заку по душе была идея, что кто-то готовит ему еду только из желания накормить его, а не выполняя свои должностные обязанности. Он улыбнулся ей.
Дети вбегали и выбегали из кухни. Хелена делала им замечания тем самым особенным тоном затвердевшего меда. Они хихикали в ответ и воровали сладости с потрескавшейся столешницы, а Хелена делала вид, что не замечает.
Они вспомнили качели, которые тайно повесили за домом. Митчем велел убрать их с территории поместья, как только обнаружил, но Зак и Хелена все же успели вдоволь
