«Все начинается с мяса», говаривал, бывало, отец Мёллера, и когда Алан вернулся с кофейной чашкой двухпроцентного молока, Мёллер размышлял над этой простой истиной. К его теперешнему положению – тому самому, в котором он вынужден был аккумулировать газы в пищеварительном тракте – он и в самом деле пришел по пути, начавшемуся с мяса. Говоря конкретно, с мяса из «Мясной лавки Мёллера», которой владело три поколения его предков. Именно в эту лавку почти сорок лет назад ворвался Фадж-вин-Гетаг, посол Ниду, в сопровождении целой свиты нидских и человеческих дипломатов.
– Что-то тут пахнет очень хорошо , – воскликнул посол.
Заявление посла примечательно само по себе. Среди многочисленных физических особенностей нидов числилось обоняние, на несколько порядков более острое, чем мог похвастаться жалкий человеческий нос. Благодаря ему, а также кастовой системе Ниду, на фоне которой Япония XVI века смотрелась образцом самого распущенного эгалитаризма, правящие касты нидов выработали язык запахов, отчасти напоминающий язык цветов, бывший когда-то в ходу у европейской аристократии.
Как и это благородное наречие, язык запахов нидских дипломатов не являлся полноценной речью, на которой можно вести содержательную беседу. Кроме того, люди были не в состоянии им овладеть; человеческое обоняние было столь неразвитым, что нид, попытайся он послать обонятельный сигнал хомо сапиенсу, мог с тем же успехом пропеть арию черепахе. Однако общаясь с себе подобными, он мог незаметно (насколько запах вообще может быть незаметным) сделать заявление, придающее всей последующей речи массу дополнительных смыслов.
Когда нидский посол врывается в мясную лавку и объявляет, что чувствует приятный запах, то это его высказывание можно прочесть на нескольких разных уровнях. Во-первых, что-то здесь просто хорошо пахнет. Во-вторых, что-то в лавке испускает запах, несущий для нидов определенную позитивную смысловую нагрузку. Джеймс Мёллер, владелец «Мясной лавки Мёллера» и отец Дирка, не был эрудитом, но знал достаточно, чтобы понять, что отношение посла Ниду могло привести как к успеху, так и к провалу его предприятия. Содержать мясную лавку в почти совершенно вегетарианском мире в принципе было непростым делом. Но теперь, когда немногочисленные мясоеды начали переходить на плоть из баков – которое Джеймс презирал так страстно, что представителю «Кингстона» пришлось бежать из лавки под страхом смерти от тесака – положение его стало и вовсе шатким. Ниды, как было известно Джеймсу Мёллеру, были убежденным хищниками. Им требовалось мясо, а Джеймс Мёллер был настоящим бизнесменом. Его было совершенно все равно, кому продавать, лишь бы покупали.
– Я ощутил аромат еще на улице, – продолжал Фадж-вин-Гетаг, приближаясь к прилавку. – Пахнет свежестью. Пахнет исключительно.
– У господина посла весьма чувствительный нос, – сказал Джеймс Мёллер. – В кладовке у меня оленина, которую только сегодня привезли из Мичигана. Это мясо оленя.
– Я знаю оленей, – сказал Фадж-вин-Гетаг. – Крупные животные. Бросаются под машины с превеликой частотой.
– Они самые, – сказал Джеймс Мёллер.
– Когда они валяются по обочинам дорог, их запах отличается от того, который я ощущаю сейчас, – сказал Фадж-вин-Гетаг.
– Уж конечно, отличается! – сказал Джеймс Мёллер. – Хотите немного оленины с идеальным запахом?
Фадж-вин-Гетаг кивком выразил согласие; Джеймс сгонял сына за порцией и преподнес ее послу Ниду.
– Пахнет восхитительно, – сказал Фадж-вин-Гетаг. – Очень напоминает аромат, который у нас по обычаю ассоциируется с сексуальной потенцией. Это мясо пользовалось бы огромной популярностью у молодых мужчин.
Лицо Джеймса Мёллера осветила улыбка шириной с Потомак.
– Для меня было бы большой честью преподнести послу немного оленины в подарок с наилучшими пожеланиями, – сказал он, пихая Дирка в спину, чтобы тот принес еще. – И я буду счастлив услужить любому представителю вашего народа. Запасы у нас изрядные.
– Я обязательно расскажу об этом моим сотрудникам, – сказал Фадж-вин-Гетаг. – Так вы говорите, вам его поставляют из Мичигана?
– Точно, – сказал Джеймс. – В центральном Мичигане расположен большой заповедник, которым заправляют ньюджентианцы. Они добывают оленей и других животных во время ритуальной охоты с луком. Легенда гласит, что основатель секты при жизни успел подстрелить из лука по одному представителю каждого из северо-американских видов млекопитающих. Его тело выставлено в заповеднике на всеобщее обозрение. В набедренной повязке. Это религиозный момент. Эти люди не из тех, с кем я согласился бы проводить свободное время, но мясо у них – лучшее в стране. Стоит повыше среднего, но совершенно заслуженно. И мы с ними совпадаем во взглядах: как и они, я считаю, что мясо – ключевой элемент любой по-настоящему здоровой диеты.
– Большинство встреченных нами людей не особенно любят мясо, – сказал Фадж-вин-Гетаг. – Если верить вашим газетам и журналам, люди находят его нездоровым.
– Не верьте, – сказал Джеймс Мёллер. – Я ем мясо за каждой трапезой. У меня больше физической и умственной энергии, чем у мужчин вдвое младше меня. Я ничего не имею против вегетарианцев – если им хочется постоянно питаться бобами, пожалуйста! Но я сохраняю бодрость еще долго после того, как они улягутся в свои кроватки. Вот что значит – мясо! Все начинается с мяса – так я всегда говорю своим клиентам. То же самое я повторю и вам.
Дирк вернулся из кладовки с несколькими крупными кусками; Джеймс уложил их в толстый пакет и выставил на прилавок.
– Все оно ваше, сэр. Наслаждайтесь.
– Вы слишком щедры, – сказал Фадж-вин-Гетаг, хватая пакет. – Нас не перестает приятно удивлять гостеприимство вашей расы, всегда готовой отдать последнее. Я счастлив от мысли, что скоро мы станем соседями.
– Что вы имеете в виду? – спросил Джеймс Мёллер.
– Ниду заключила несколько новых договоров с вашим правительством, которые позволяют нам существенно расширить свое присутствие, – сказал посол. – Мы собираемся возвести в этом квартале новую миссию.
– Это великолепно, – сказал Джеймс Мёллер. – Насколько далеко отсюда окажется посольство?
–