Глава 8
За три срока в качестве представителя ОНЗ и два – сенатора ОНЗ, а затем в нынешней своей должности министра обороны, Боб Поуп заработал репутацию апологета сильной армии и сурового оппонента Ниду. Поуп не стал бы оспаривать первое из этих утверждений – оно было той позицией, которая позволила ему избираться пять раз подряд, стать министром и получать фантастические гонорары в промежутках между назначениями.
Но что касается нидов как расы, ему было положить на них с прибором. За проведенное в Вашингтоне время он, разумеется, навидался нидов, и находил их вполне приятными образчиками инопланетного разума. В том, что касается вопросов статуса, все они ходили с палкой в заднице, но эта особенность только сближала их с населением Вашингтона.
Однако именно их положение в Конфедеративном Сообществе – особенно в сравнении с положением Земли, ее колоний и человечества в целом – вызывал у него раздражение. Ниду, с точки зрения Поупа, и их одержимость статусом, кастами и классами, должны были находится в самом низу пищевой цепи КС. Если бы КС был Объединенными Нациями, Ниду были бы Буркина-Фасо – говеной крохотной страной на вечно отсталом континенте, обреченной до скончания веков ковыряться в грязи.
Проблема заключалась в том, что ниды являлись ближайшими союзниками Земли в Конфедеративном Сообществе. В политике, как и в старших классах, твое положение определялось тем, с кем ты сидишь в столовой, и Земля, без сомнения, сидела за столом неудачников. Дипломатический эквивалент прыщавого застенчивого дрочилы, считал Боб Поуп, никак не мог соответствовать истинному предназначению Земли в этой вселенной.
Необходимым шагом для выхода из этого положения было превращение отношений с Ниду из номинально союзнических в невнятно враждебные. При этом следовало всеми силами избегать открытого противостояния – что бы там Поуп не думал о месте Ниду в галактической дипломатии, в военном отношении они значительно опережали Землю и ее крохотные колонии. Буркина-Фасо или не Буркина-Фасо, а Землю они могли раздавить как букашку. Но некоторое напряжение в отношениях позволяло нарастить оборонный бюджет. Увеличенный оборонный бюджет означал лучшие корабли, лучших солдат и лучшее оружие. Корабли, солдаты и оружие повышали дипломатический статус. Высокий дипломатический статус давал шанс на самостоятельный выбор союзников.
Поуп осознавал, конечно, что большие пушки – не единственный способ повышения дипломатического статуса. Но если другие методы когда работают, а когда и нет, здоровенная пушка всегда вызывает уважение. Эта формула была достаточно простой, а Боб Поуп никогда не был склонен к ненужным сложностям.
В то же время, если сложностей было не избежать, Поуп не возражал против них, особенно если сложности позволяли ему достичь каких-то своих целей. И в особенности – если эти сложности усложняли жизнь кому-то неприятному. Скажем, вроде этого самодовольного ублюдка Джима Хеффера из Министерства иностранных дел.
И поэтому Поуп, будучи ознакомлен Фиппсом с последними новостями по овечьему делу, не затруднился с принятием решения.
– Мы должны загнать МИД в тупик, – сказал он.
Фиппс задрал бровь.
– И зачем же нам это делать? Они уже и так остались ни с чем. Отношения в любом случае не будут прежними.
– Этого недостаточно, – сказал Поуп. – Ущерб слишком мал. Хеффер все еще может убедить нидов, что старался изо всех сил. Мы должны сунуть хорошую палку в это колесо.
– Хорошо, – с сомнением в голосе проговорил Фиппс; он не был до конца уверен, что правильно расшифровал аналогию. – И что вы предлагаете?
– С девушкой следует разобраться, – сказал Поуп.
– Понял, – сказал Фиппс. Ничего сверх этого говорить не следовало; чем меньше деталей будет известно Поупу, тем лучше.
– Затем нам следует проинформировать нидов о ее существовании, – сказал Поуп.
– Мы не можем этого сделать, – сказал Фиппс.
– Мы – нет, – согласился Поуп. – Но я уверен, что найдется тот, кто будет просто-таки счастлив поделиться с ними этими сведениями.
Фиппс просиял.
– Я знаю идеального кандидата на эту работу.
* * * * *
Обман оказывается успешным при выполнении двух условий. Во-первых, ложная картина реальности должна обладать всеми чертами истинной. Во-вторых – и это не менее важно – объект обмана должен быть внутренне готов воспринять предлагаемую ему ложную картину реальности за истинную. Эти два условия поддерживают одно другое: достаточно убедительная ложь способна убедить скептически настроенного индивидуума, а испытывающий достаточно сильное желание верить индивидуум способен проигнорировать даже те элементы картины, фальш которых бросаются в глаза.
Тед Сорам, министр торговли, отчаянно хотел верить.
Да и как иначе? Неделя у него не задалась. Неделю, в течение которой один из твоих торговых представителей убивает своего партнера по переговорам на глазах многочисленных свидетелей, при всем желании трудно счесть лучшей в жизни.
Но не это угнетало Сорама. То есть, конечно угнетало, но о происшествии знало не так много людей. Что бы там не говорили теперь в Министерстве торговли, но Хеффер и его люди проделали грандиозную работу по устранению последствий. Неприятно было думать о том, что шестерки из МИДа роются в кабинете Мёллера, но с другой стороны, лучше уж они, чем Федеральное Бюро Расследований США или ОНЗ, сующее свои микроскопы в задницу Министерства торговли. Предпринятая Мёллером попытка убийства (попытка? полный успех!) стала уже государственным секретом.
Нет, больше всего у Сорама свербело от того, как мало поддержки он получал в этот кризисный момент. Он не запихивал чертову хреновину, чем уж там она была, в задницу Мёллеру и не посылал его никого убивать. Не он вынудил нидов прервать торговые переговоры, в результате чего рынки рухнули и все – начиная от эквадорских бананоробов и заканчивая тайваньскими игроделами – возмущенно взвыли. Но это именно его жгли в политических программах и редакторских передовицах, и даже – в виде чучела – на какой-то демонстрации французских рыбаков.
Он даже не мог ответить на обвинения – ребята президента Уэбстера попросили (читай: приказали) избегать неотрепетированных выступлений после того анекдота о пакистанце, индусе, свинье и корове, который он рассказал как-то на камеру, едва заступив на свой нынешний пост. Общественная реакция на этот анекдот до сих пор казалась ему преувеличенной: он всего лишь хотел указать на влияние культурных различий на торговлю. Уж конечно его слова не стоили целой недели беспорядков. После отлучения Сорама от ток-шоу пресс-секретарь министерства Джо Макгиннис не вылезал из телевизора, чертов паразит! Сорам подозревал, что по крайней мере половина вашингтонских репортеров считали Макгинниса министром торговли. Он положил себе уволить Макгинниса сразу после того, как уляжется шум.
Погрузившись в бездны непопулярности, Сорам без устали высматривал
