ПЕРЕСЕЧЕННАЯ МЕСТНОСТЬ
(рассказы)
ПЕРЕСЕКАТЬ, пересечь что, перерубить, перерезать сразу, рассечь..
Пересеченная местность, изрезанная чем либо, речками, канавами,
пролесками, гребнями. Пересеченность, качество, свойство местности
этой. Пересекаемость, возможность пересечения, встречи, перекрестки.
Владимир Даль "Толковый словарь" Т.3, С.89.
Что будет после пересеченного поля?
Полынь?
Горечью трав, сердце омывшая жизнь,
Чем отзовется?
И чем
Будет измерено то,
Что до впадения в устье успенья
Именовалось судьбою?
Верил ли?
Жил ли?
Любил?
Или просто
Мерил шагами
Пересеченную Господом местность?..
Раз и навсегда.
У моего ребенка будет отец. Это Катюша решила твердо, едва только начав понимать, что и она когда-нибудь станет матерью.
Ее же собственная мама подобной цели перед собой не ставила. В доме на Катиной памяти сменились несколько мужчин. Нет, они не были кандидатами на роль - отца, да и вряд ли на какую другою роль, кроме той, что они - мамины мужчины. Сейчас как раз наступила очередная пауза, они существовали вдвоем и одиноко - Катя, и Эльвира Анатольевна, ее мама.
Эльвира Анатольевна была женщина скорее полная, чем худая, но полная не безобразно, а так - в теле. Она любила эффект, впечатление, любила подать себя, любила, на мгновенье, прикрыв глаза, вдруг одарить собеседника взглядом из-под распахивающихся ресниц, ресницы у нее от природы были длинные густые, игриво загибающиеся на кончиках. Свои полные, верхней частью похожие на лук Амура губы она всегда красила ярко, может, даже несколько вызывающе, последнее время она пользовалась помадой цвета едва созревшей вишни, таким естественным, что при взгляде становилось, кисло во рту, и очень хотелось попробовать. Она не молодилась, а была естественно молода, сумев удержаться на грани вечных тридцати - чуть больше, чуть меньше... Но главенствовала в Эльвире Анатольевне все-таки не внешность, а натура. Людям, лишь поверхностно знавшим ее, она казалась взбалмошной, непутевой. На деле же она была легкая, воздушная, она жила инстинктивно, как дышала, ее поступки не содержали смысла, расчета - только порыв, не попытка достижения цели, а именно порыв, мгновенный отклик, стремительность и стремление определяли ее сущность. Неудачи, жизненные ухабы недолго угнетали ее, после очередного разочарования или удара она успокаивалась, замирала, но не страдала, не терзалась, просто существовала в подспудном ожидании нового порыва. Рядом с ней и Катюша чувствовала невесомость, отсутствие земли, родительской легкости хватало и на то, чтобы нейтрализовать дочернее притяжение к земле. Но хватало лишь до поры...
С каждым днем, незаметно, а с каждым годом все явственней и явственней Катюша ощущала землю. Она, в полную противоположность матери, была реальная, земная, признающая только осязаемые вещи. Впервые Эльвире Анатольевне дано было почувствовать ее вес, как раз в тот момент, когда Катя поняла, что и она когда-нибудь станет матерью.
Тогда и заявила:
- У моего ребенка будет отец.
Мать и дочь ужинали. Катя вернулась из музыкалки, которую в этом году оканчивала, а Эльвира Анатольевна, - с лекций о Вальфдорских школах, очередного ее увлечения. Мать готовилась откусить хлеб, да так и застыла с открытым ртом, попав в нисходящий поток, врезалась о оземь, закрыла рот, сглотнув, так и не откушенный хлеб.
- Ребенок? Катюша, какой ребенок...
Витая в эмпиреях, она пропустила строй фразы, уловив только "ребенок" и "будет". Никогда еще так резко не прерывался ее свободный полет, никогда еще ее с такой силой не прижимало к земле. Она с ужасом смотрела на дочь.
- Ты не поняла. Когда я вырасту, и когда у меня будет ребенок, у него будет отец. Один единственный. Раз и навсегда.
- Ох, Катюш, ты меня напугала, - Эльвира Анатольевна облегченно откусила хлеб, - конечно, будет, вырастешь, выйдешь замуж, как же еще? - отец, ребенок...
- Ты опять ничего не поняла. У моего ребенка будет отец.
Но мать уже уносилась обратно в восходящих потоках к высотам, с которых ее только что низвергли.
Катюша видела жизнь без прикрас и покровов и училась жить даже с большим усердием, чем решала школьные контрольные, кстати, почти всегда на пятерки. Она взрослела, расширялись ее горизонты, с улыбкой уже оглядывалась она на себя - прежнюю, однако осознанное и принятое ею тогда решение оставалось неизменным. Это была программа жизни: "У моего ребенка будет отец". Все остальное Катя воспринимала как второстепенное и нужное только постольку, - поскольку работало на эту программу. Она училась усердно и аккуратно, но, не изматывая себя, и старалась взять как можно больше вне классных стен: окончила Курсы иностранного языка, ходила в "Школу эстетики и этикета", три раза в месяц посещала клуб "Будущая семья". Она занималась художественной гимнастикой, но тоже в меру, не стремясь к рекордам, хотя тренер подталкивал, говоря о ее способностях и даже таланте.
Она производила впечатление и знала это. Высокая, но не "дылда", стройная, но не худая, все в ней было в меру, и грудь, - такая, что видно не то, что там что-то есть, а именно грудь, не выпирающая и в тоже время не мешающая ни при прыжках, ни при беге. Русая коса, не скажешь, что такая уж густая, но - плотная и доходившая почти до половины спины. Ей вообще нравилось все русское, напоминающее о тех давних временах, где были патриархальная строгость, гордое убранство русских женщин, "Домострой". В школе лишь упоминали об этой книге как о памятнике мракобесия и дикости. Она же, прельстившись названием, нашла, прочитала и поняла, что дикость скорее в сегодняшнем времени, а книга как раз говорила о том, что дом только тогда настоящий дом, когда в нем есть муж и отец; и даже чисто в практическом плане Катюша там очень многое взяла себе на заметку.
Она и вела себя строго, и выражение ее освещенного молодостью лица обычно было строгим, и то, что это было не вымученным, а естественным, делало черты его красивыми. Одевалась она подчеркнуто аккуратно, денег на особый модный блеск не было, да ей это было и не надо. Она знала, что когда поймет - "Это - он", он не сможет не обратить на нее внимания, а как это будет, она не задумывалась. Мужчина воспринимался ею единственно как отец ее ребенка и единственно затем и был ей нужен. И тот, кого она выберет, должен был стать единственным, навсегда. Она не понимала Каренину. Разве можно желать лучшего отца для ребенка, чем ее муж? Как она могла так мучить своего Сережу? И даже не гибель Анны вызывала наибольшее ее сострадание, а эта преступная по отношению к ребенку, любовь. Не осуждение, а именно сострадание: как она могла так сбиться, так заблудится, когда все так ясно и просто?
После школы Катя не пошла в институт, хотя ей и говорили: "С твоими способностями..." Про свои способности она сама все хорошо знала,
