В этот момент раздался негромкий стук в дверку, и половой, проскользнув в кабинет, принялся расставлять на столе чашки, спиртовку и все необходимое для вдумчивого пития сего напитка. Дождавшись, когда он закончит и прикроет за собой дверь, Арнольд Оскарович взял свою чашку и, поднеся ее к лицу, старательно принюхался к кофе. Потом, отпив крошечный глоток, он на пару секунд прикрыл глаза и, одобрительно кивнув, проворчал:
— Удивительно, но здесь и правда умеют варить настоящий кофе.
— Я сего напитка не большой любитель, но об этом заведении хорошего много слышал. Потому и решил встречу тут устроить, — подбоченившись, важно ответил Григорий.
— Ценю ваше старание, — вежливо улыбнулся мужчина одними губами. — Но я хотел бы вернуться к делу.
— Как прикажете, — усмехнулся Гриша, выкладывая на стол сверток. — Извольте.
Быстро отодвинув тарелки и чашки, Арнольд Оскарович положил сверток перед собой и принялся аккуратно его разворачивать. Увидев ножны, он едва слышно зашипел сквозь зубы и, достав из кармана складную лупу, склонился над столом. Чуть улыбаясь, Гриша налил себе еще одну чашку чая и, прихватив с тарелки пирожок с брусникой, принялся не спеша насыщаться. Лупа нависла над табличкой в середине ножен, и мужчина склонился еще ниже. Потом, резко выпрямившись, он вперил в парня жесткий взгляд и, сурово сдвинув брови, прошипел:
— Кто ими пользовался?
— Вы это о чем, сударь? — удивился Гриша. — Как получил, так и продаю. Да и чем там пользоваться-то? Ножны, они на то и ножны, чтобы в них саблю носить.
— Я неправильно задал вопрос, — взяв себя в руки, сменил тон Арнольд Оскарович. — У кого они были до вас? Кто ими пользовался раньше? Чем этот человек занимался?
— Да почитай никто и не пользовался. Оружие это мне от дядьки в наследство досталось. А дядька Василий, он инвалидом одноногим был. Так что сабля эта так на стене у него и висела. Отвоевался он. Хотя геройский казак был. Полный Георгиевский бант имел.
— И где сейчас этот дядька? — быстро спросил мужчина.
— Так сказал же, в наследство. Помер дядька Василий, царствие ему небесное, — перекрестился Гриша. — Но, раз уж вы принялись мне вопросы всякие задавать, значит, и документ этот профессорский подлинный. Так что, господин Меньшов. Покупать будете, или как?
— Сколько ты за них хочешь? — мрачно спросил купец, разом нарушая все правила торга.
— Ну, умные люди мне подсказали, что на торгах меньше чем за сто пятьдесят они не уйдут.
Купец поперхнулся, но получив незаметный пинок по ноге от Арнольда Оскаровича, промолчал.
— Сами видите, вещь старинная, настоящая, — продолжал тянуть резину Гриша, словно пытаясь набить цену.
— Двести тысяч, и вы честно ответите на все мои вопросы, — решительно отрезал Арнольд Оскарович.
Вот тут настало время самого Григория изображать статую «Удивленная жадность». Крякнув, он почесал в затылке, глотнул чаю, дожевал пирожок, еще раз глотнул чаю и, махнув рукой, рубанул:
— По рукам. Только говорить здесь будем. И деньги пусть принесут.
— Чек вы, конечно, не примете, — с ноткой презрения уточнил Арнольд Оскарович.
— Вы уж простите, сударь, но такие деньги я желаю видеть своими глазами, и извольте в звонкой монете, — жестко отрезал Гриша. — Сделаем так, — повернулся он к купцу. — Пусть ваши люди привезут деньги в банк. Есть у меня там счетец. Вот на него те деньги и положим. В нашем с вами присутствии. Заодно и монету проверят. Ну а потом я в полном вашем распоряжении. Сюда вернемся, и, что спросите, все расскажу. Ну, что знаю, конечно. Устраивает?
— А если я потребую прежде разговора? — настороженно спросил мужчина.
— Пока денег не будет, никаких разговоров. Я, может, и не шибко грамотный, но вижу, что вас не столько ножны, сколько история их интересует. Так что, если мои условия не устраивают, не смею задерживать. Завтра их на торги выставлю и столько же получу.
— А в другом месте мы поговорить можем? — не сдавался Арнольд Оскарович.
— Вот это уж точно, извините, нет. Здесь, на людях, меня тронуть никто не рискнет, а в чужом доме можно и до утра не дожить, — нахально усмехнулся Григорий.
— Да ты никак нас за разбойников держишь! — попытался возмутиться купец.
— Да любой купец за такие деньги зарежет и не поморщится, — отмахнулся Гриша.
— А вы не так просты, как хотите казаться, юноша, — криво усмехнулся Арнольд Оскарович. — Но как я могу быть уверен, что вы расскажете мне всю правду?
— Могу крест целовать, — равнодушно пожал плечами Гриша. — Если честно, там особо и рассказывать нечего. Ведь сабля та у меня считай два года всего. Так что скажу все, что знаю.
— Хорошо, — помолчав, решительно кивнул мужчина. — Господин Меньшов, займитесь деньгами.
Купец без звука грузно выбрался из-за стола и поспешил из кофейни на улицу. Вернувшись, он вытер лицо большим клетчатым платком и, с явной обидой поглядывая на спутника, угрюмо доложил:
— Сейчас привезут. Я приказал деньги взять и сюда за нами приехать.
— Хорошо, — кивнул Арнольд Оскарович. — Надеюсь, вы, молодой человек, не станете возражать, если мы в банк на одной машине поедем?
— Это со всем нашим удовольствием, — усмехнулся Гриша. — Дорогу до банка я знаю, ежели водитель не туда свернет, я ему разом башку отстрелю.
— И не побоитесь, что мы на вас в суд подадим? — поддел его купец.
— Если будет кому подавать, — рыкнул Гриша, которому эти пляски с бубнами уже начали надоедать, и одним движением выхватил оружие.
— Э-э, ты это, казак, угомонись. Пошутил я, — проблеял купец, разом побледнев и обильно потея.
— И правда, юноша, вам лучше убрать оружие, — чуть дрогнувшим голосом согласился с ним Арнольд Оскарович. — Шутка вышла не самая смешная, но и вам не стоит так уж сильно волноваться. Я, конечно, понимаю, деньги большие, но ведь и мы не разбойники.
— А я и не волнуюсь, — прошипел Гриша, не опуская рук. — Только и вы, господа, не забывайте, что я родовой казак и стрелять научился едва ли не раньше, чем ходить.
— Мы это обязательно учтем, — очень серьезно
