— За троих по сорока рублей на ассигнации смело просить можно. А вот полукровку и за сто двадцать с руками оторвут, — вступил в разговор улан, оставшийся без лошади.
— Торговаться не стану. Не барышник, — отрезал князь. — За троих по пятьдесят, а за этого красавца еще сто пятьдесят. С уздой и седлами. Итого триста рублей ассигнациями. По рукам?
— Согласен, — решительно кивнул юноша.
— Эх, — с досадой выдохнул улан, который явно присматривал одного из коней для себя.
— Вы по моей вине остались без лошади, — повернулся к нему князь. — Выбирайте себе любого из тех трех.
— Ваше сиятельство, да я ж с вами по гроб жизни не расплачусь, — растерянно пролепетал солдат.
— Это мой подарок. За смелость. Это по моей вине вы без лошади остались, мне и платить. А еще по три рубля на пропой каждому. Премия.
— Спаси Христос, ваше сиятельство, — кособоко от ранения поклонился улан и поспешил к лошадям.
— Буланого бери, — посоветовал казак, снимая с коней переметные сумы и свои вещи. — С виду неказистый, но спокойный, выносливый и быстрый. А главное, здоров.
Внимательно выслушав совет, улан ловко осмотрел коня и, одобрительно кивнув, отвел его в сторону. Николай Степанович наблюдал за парнем, мысленно удивляясь, как легко, словно так оно и должно быть, казачок заставляет подчиняться себе самых разных людей. Еще одной загадкой для него стал способ, которым обыватели умудряются узнать последние новости. Особенно если они не очень хорошие. Не успел приехавший доктор заняться ранами солдат, как во дворе появились комендант гарнизона Ессентуков и полицмейстер города.
Но если коменданта интересовали его подчиненные и он доставал вопросами врача, то полицмейстер попытался насесть на казака и самого князя. Заметив, как опасно сузились глаза паренька, Николай Степанович отозвал полицмейстера в сторону и, предъявив ему грозную бумагу от самого генерал-губернатора, задал вопрос, что называется, в лоб:
— Чего вы добиваетесь, милостивый государь? Парень спас меня и мою семью от плена, а возможно, чего и похуже. Хотите сделать его в этой истории крайним?
Не ожидавший такого кунштюка полицмейстер растерянно крякнул и принялся утирать лицо платком, собираясь с мыслями. Что ни говори, а предъявленная ему бумага ясно говорила, с таким свяжись, и костей не соберешь. Наконец, решившись, он вздохнул и, убирая платок в карман, ответил:
— Признаться, князь, это был бы лучший выход для всех. Горцы объявят кровную месть, и спокойным временам придет конец. А мы сейчас не в том состоянии, чтобы снова ввязываться в долгую войну. А месть они объявят. Особенно если не смогут вернуть тела своих погибших. Так что было бы лучше обойтись малой кровью.
— Вы в своем уме, любезнейший? — прошипел князь, и в голосе его лязгнул металл.
— Вы не знаете местных реалий, ваше сиятельство, — огрызнулся полицмейстер.
— Зато я знаю, что императорская гвардия своих не выдает. А еще я знаю, что борьба с бандами — это ваша прямая обязанность. И еще. Князья Воронцовы-Ухтомские никогда ни у кого в должниках не ходили. И закрывать свои долги подобным образом есть урон дворянской чести.
Не найдя, что ответить, полицмейстер крякнул и, покачав головой, спросил:
— Вы позволите мне допросить его?
— В моем присутствии, — жестко отрезал князь.
— Как пожелаете, — сдался полицмейстер и направился к сидевшему у коновязи юноше.
— Ты их хорошо рассмотрел? — начал он, едва подойдя к парню.
— Да.
— Какие-нибудь родовые знаки или гербы на телах или вещах были?
— Нет, — подумав, качнул Григорий головой. — Это вообще не набег был.
— А что тогда?
— По всему видать, дядька молодых воинов в поле вывел, чтобы дать пороху понюхать и крови попробовать. Что кони, что сбруя, что оружие, все без клановых знаков. Да и собрано словно с бору по сосенке. Они потому и проиграли, что первый бой был. Стреляли куда попало, а не туда, куда надо. Прицельных выстрелов было всего четыре. По солдатам да вторым залпом, по машине, когда водителя и лакея ранили. А уж когда князь с водителем отстреливаться начали, совсем растерялись, — решительно высказался парень, и полицмейстер только удивленно покосился на князя.
— Это как же ты все это понял? — спросил он, дождавшись утвердительного кивка от князя.
— А я по пальбе их и нашел, — пожал парень плечами. — А уж то, что я смог им за спину зайти, само все рассказало.
— А ты что, из пластунов? — уточнил полицмейстер, рассматривая его нагайку.
— Батя пластуном был. А я так, недоучка, — вздохнул парень.
— Ясно, — буркнул полицмейстер, хотя ничего ясного тут не было. — Ладно, посмотрим, что дальше будет. Что собираешься с оружием делать?
— Продам. Мне одному столько не надо. Да и не то это оружие, чтобы за него держаться.
— Один на базар не ходи. Соберешься продавать, сначала в полицейское отделение зайди. Я с тобой своего человека пошлю.
— Не стоит беспокоиться, ваше превосходительство, — усмехнулся князь, моментально сообразив, что тот задумал. — Сам с ним схожу. Заодно посмотрю, что у местных оружейников интересного есть, да патронов заодно прикуплю.
— Как пожелаете, — скривился полицмейстер, не сумев сдержать разочарования.
— Если у вас все, то не смею больше задерживать, ваше превосходительство. Думаю, дел вас после этого нападения прибавится.
— Это уж несомненно, — мрачно протянул полицмейстер и, слегка поклонившись, направился к воротам.
— Дам вам один совет, друг мой, — повернулся князь к юноше, дождавшись, когда тучная фигура скроется за поворотом. — В ближайшую неделю этого двора лучше не покидайте. Во всяком случае, один. Не нравится мне этот служака.
— Да мне, кроме базара, больше и идти тут некуда, — грустно вздохнул парень.
— Не переживайте, юноша. Вы спасли меня и моих девочек от смерти или чего еще похуже. Так что отныне принять участие в вашей дальнейшей судьбе я считаю своим долгом.
— На службу возьмете? — с интересом спросил парень.
— О службе мы еще побеседуем. А пока я предлагаю вам собрать все это добро и отправиться в отведенную вам комнату. Я приказал баню затопить. Помоемся, а за
