Со мной тоже церемониться не собирались: я до сих пор оставалась жива только благодаря бесталанности Альды, которая так и не дожала нашего командира. Торе не захотел связывать себя узами брака, а сегодня вообще поставил точку в отношениях с любовницей. Стройный план Карузо развалился, но имелся и запасной вариант. Охотник не зря потратил столько времени, наблюдая за мной — он хотел убедиться, что синьорина Ловчая стоит дорого. Убедился. Вышивание интриг могло длиться дольше, но фортуна сыграла на стороне Охотника. Я — главный козырь — сама нырнула к нему в рукав.
— Как, думаешь, сколько он даст за неё? — Альда крутила в пальцах писчее перо.
Эти двое безумцев решили потребовать у Сальваторе выкуп за мою жизнь. Я очень жалела, что не могу дотянуться до своего револьвера, который лежал на столе перед голубокровой. Две пули, два выстрела, две смерти — решение всех проблем. Совершенно забыла про бугая Фабио у себя за спиной, но он напомнил. Стерпев боль от сжатых на моём загривке пальцев телохранителя, я охнула и отвела взгляд от оружия.
— Всё, что есть у жирной свиньи, должно стать нашим. Пусть перепишет на тебя имущество, — Пелле в цене не сомневался.
— Хочешь, чтобы я указала в письме своё имя? — рыбина нервно улыбнулась. — Я не идиотка.
— Хорошо, — Охотник кивнул, — можешь не указывать, но в таком случае поднимай задницу и проваливай. Ни золотого не получишь.
— Кретин, — синьорина злобно сощурилась.
Как ни печально, их план имел все шансы на успех. Сальваторе меня не любил, но ценил мой нос. Полагаю, он до сих пор считает, что я вернусь к нему, поджав хвост, как только пойму, что не смогу жить со своим даром без силы бездны.
Вручив Фабио готовое письмо, Пеллегрино похлопал здоровяка по плечу и отпустил с миром. Бугай должен подсунуть анонимку под дверь нашего съёмного дома. Местом заключения сделки назначили старый парк Илиси, завтра в полночь. Сальваторе предлагалось явиться туда в назначенное время с бумагами, которые подтверждают передачу имущества и денег Альде, а потом… Потом мир для нас с командиром погаснет. Не сомневалась, что Карузо не оставит нас в живых.
— Да вы оба кретины, — улыбка больно ущипнула разбитую губу — Фабио постарался, когда я совершила глупую попытку позвать на помощь. — В городе Святейший жрец Польнео и толпа инквизиторов. Не думаю, что Сальваторе придёт на встречу один. Вы или безумцы, или… безумцы. Лучше отпустите меня, и забудем об этом досадном недоразумении.
— Он придёт один, — парировал Охотник. — Мои ребята поймали Мими Эспозито, и она сболтнула, что у неё в банке Польнео лежат досье на каждого из вас. Синьорина — крепкая штучка, так и не созналась, что там в этих бумагах, но подозреваю — много интересного. Я намекнул об этом в письме. Думаю, Сальваторе всё поймёт, и мы обойдёмся без глупостей.
В виски ударила кровь, голова пошла кругом — Мими у Охотников… Они наверняка пытали её, иначе наша фарфоровая куколка никогда бы не призналась. Ублюдки умеют выжимать из людей информацию. О, Великий Брат!
— Ты такая дурочка, — рыбина подошла ко мне. — Нет, серьёзно, — сложила руки на груди. — Наивная до невозможности. Если ты или твой жирный индюк попытаетесь что-нибудь выкинуть, то ваши тайны станут всеобщим достоянием. Как её?.. Эспозито. Она уже на полпути к Польнео в сопровождении Охотников. Прибудут в город, и ей придётся поделиться содержимым своего сейфа с нашими мальчиками. Всё так удачно складывается, — хихикнула.
— Идёмте синьорина Гвидиче, пора немного отдохнуть, — Пелле достал из ящика стола верёвку.
***
Отдыхать мне полагалось в сыром подвале, связанной по рукам и ногам, с кляпом во рту. Малюсенькое окошко под потолком едва пропускало слабый лунный свет, но глаза успели привыкнуть к темноте: я различала очертания каменной кладки стен и собственного бессилия. Оставалось надеяться, что у Сальваторе хватит хитрости вытащить нас из этой задницы. Я очень переживала за Мими. Как ни крути, она неженка из инквизиции, а Охотники далеко не благородные синьоры. Они наверняка уже причинили ей немало боли. От мысли, на что эти ублюдки могут пойти, становилось тошно. Так и знала, что бумаги с нашими секретами ещё доставят неприятностей.
В сотый раз выкручивала себе кисти рук, пытаясь избавиться от пут на запястьях. Наверное, натёрла верёвками кровавые мозоли — больно до слёз. Челюсть свело от тряпки, что голубокровая тварь запихнула мне в рот, а подвальный сырой холод, кажется, добрался до костей. Сколько я тут? Час, два, а то и больше. Чувство времени меня покинуло. Перед глазами стояло лицо синьора Ландольфи. Он улыбался мне, снова говорил комплименты. Ром умел так посмотреть… до мурашек, до головокружения, а потом выдавал что-то вроде — «я бы на тебе женился, Гвидиче». Думала, шутит.
— Сидишь? — дверь распахнулась, на пороге застыла Альда. — Хотя куда ты денешься… — снова это её мерзкое хихиканье.
Я щурилась от яркого света фонаря, что притащила с собой рыбина, стараясь не смотреть на неё. От одного взгляда на голубокровую грудь наполняла горячая ярость. Даже по-женски не могла её понять. Как можно любить ублюдка вроде Марио? Нужно быть такой же, как он…
— Дрянь… — прошептала пересохшими губами, когда Альда стянула тряпку с моего лица и выдернула изо рта кляп.
— Сама дрянь, — рыкнула голубокровая и сунула мне под нос ломоть хлеба. — Пелле велел тебя накормить, чтобы не сдохла от голода до сделки. Жри.
Я отвернулась, не желая вкушать великодушно предоставленный ужин. Рыбина фыркнула, достала из-за пояса флягу, откупорила пробку и с едкой ухмылкой вылила мне на голову содержимое ёмкости:
— Не хочешь есть, попей.
Отплёвываясь от ручейков воды, я замотала головой, а рыбина в голос расхохоталась. Ей доставляло искреннее удовольствие смотреть на меня в таком состоянии. Подозреваю, если завтра меня убьют, Альда пустит скупую слезу, сожалея, что виновница
