— Альда была гадиной… — меня передёрнуло от воспоминаний, — но любить мужа больше, чем деньги — это нормально.
— Именно, — Торе кивнул. — Любить свою синьорину больше денег, мечты и себя самого — это нормально, но я такого ни к кому не испытывал. Мне не дано понять, какую боль я причинил вам с Ромео, могу только догадываться.
— Это уже шаг вперёд, Сальваторе.
— Давай всё вернём на свои места, — кудрявый командир поднялся на ноги и извлёк из кармана брюк склянку с настойкой Ши.
Глотнув из бутылочки, подвинулась, позволив Сальваторе усесться на кровати рядом с собой. Несколько строк на древнем языке — и сила бездны вернётся ко мне. Хороший финал. Правильный.
— Magna Sylvan, auxilium… — стала читать заклинание на усмирение ревности. Надо дождаться возвращения Ромео, не сбрендив от колючих фантазий.
Торе послушно повторял слова, а магия наполняла мои сосуды. Держу пари, если взять у меня каплю крови и посмотреть через микроскоп, запросто можно насладиться пляской колдовства. О, Сильван… Ни с чем не сравнимое удовольствие бурлило в венах, заставляя сердце петь. Прирождённая ведьма не должна знать, что такое жизнь без магии. Мне словно душу вернули. Чуть не кинулась обнимать Торе, но вовремя спохватилась.
— Ты выглядишь счастливой, куколка, — командир устало улыбнулся.
— Потому что я счастлива, — хохотнула.
— Теперь у тебя есть всё, о чём мечтала. Я рад. Искренне.
— А у тебя? Что ты будешь делать со своей мечтой?
— Для начала стоит определиться, чего я хочу на самом деле.
— Ты подозрительно правильно ведешь себя, Тор Сальваторе, — сощурилась. — Ромео просил напомнить про обещание… Что ты пообещал ему?
— Завязать с выпивкой, — надул щёки и хлопнул себя ладонями по коленям. — Это будет непросто. За мной ходят призраки прошлого, а вино помогало забыться.
— Брось. Прошлое — это всего лишь прошлое.
— Амэ, в ту ночь, когда Охотники убили мою маму, я был там, — Тор резко встал и заходил по палате. — Спрятался недалеко от дороги, но так и не смог заставить себя пойти против стаи. Ферро Макиавелли позволил ублюдкам отрезать голову своей матери. Понимаешь?
— Тор, они бы и тебя убили…
— Вот это правильный финал, куколка, но его не случилось. Я рыл землю все эти годы в попытках искупить вину. Мне казалось, что стереть Охотников с лица земель Ханерды — подходящий вариант, да я и до сих пор так считаю. Только… что-то делаю не так. Вернусь в Мариам, к Марте. Нужно собраться с мыслями.
— Я по-прежнему не твоя совесть, Тор Сальваторе, но верю, что ты справишься.
— Спасибо за моё новое имя, Амэ.
— И тебе спасибо за мою новую жизнь.
Прошлое исчезло за закрытой дверью больничной палаты, не оставив боли в сердце. История Амэно Гвидиче и Тора Сальваторе закончена, и это правильный финал.
***
Следующие три дня я ела без аппетита, плохо спала, сверлила взглядом городской пейзаж за окном, принимала лекарства, терпела перевязки — и всё это под ошеломительно мерзкий вой сомнений. Заклинание не помогло, меня душила ревность. Ещё вчера утром птичка в лице моей верной сестры милосердия принесла на хвосте новость — лекарь с отрядом инквизиторов благополучно одолел стаю Охотников и спас Мими Эспозито. По моим подсчётам, Ром уже должен быть в Илиси, но даже новостей о его прибытии я не получала.
— Синьорина Ловчая, вы до сих пор не спите? — в палату заглянула сестра милосердия. — Хотите, я для вас снотворную пилюльку у лекаря выпрошу?
— Не надо, — отлипнув от окна, за которым мягко шуршал зимний вечер, я принялась стягивать с себя больничную сорочку.
— Что вы делаете?
— Принеси моё пальто и сапоги, пожалуйста, — встряхнула залежавшееся без дела платье. После злоключений в доме Пеллегрино его можно нести на помойку, но других вещей с собой нет.
— Куда вы, синьорина Ловчая?
— В собор Великого Брата.
Мне необходимо спокойствие, хоть капелька, и раз сила бездны не способна дать её своей дочери, я пойду к Великому Брату. Умиротворение, что я испытала, когда мы с Ромео смотрели на свечи в соборе, поможет и в этот раз.
***
В лицо ударил колючий зимний ветер. Покинув больничный двор, я осторожно зашагала по вечерней улочке. Навалившееся одиночество не давало сосредоточиться, могла только отмахиваться от мыслей, в которых мой Ромео страстно целовал спасённую Мими. Рана в боку заживала быстро — лечение помогало, и моя магия не осталась безучастной, но душевная боль разрывала грудь — нет от неё пилюльки.
Поднялась по ступеням собора, толкнула тяжеленую дверь и вдохнула уже знакомый аромат тёплого воска и ладана. Хорошо, что в Илиси собор не закрывают на ночь. Плюхнулась на лавочку в первом ряду главного зала и расплакалась. В соборах часто плачут… Стянув с пальца подарок синьора Ландольфи, открыла тайничок и развернула маленький свиток:
Люблю тебя, Гвидиче. Никогда не забывай об этом.
Руки задрожали. Святейшие печати… кажется, я превращаюсь в истеричку. Всхлипнув, прочитала ещё раз и совсем размякла. А если Ромео и правда решил осчастливить Мими, а про меня забыть? Сотни свечных огоньков не принесли умиротворение, его мог подарить только Ром.
— По какому поводу ревём? — у меня перед носом появился идеально белый кружевной платочек.
Беспомощно хватая воздух ртом, смотрела на сидящего рядом Ромео и поверить не могла… Тонкий аромат одеколона, неидеальная после долгой дороги одежда и тень усталости вперемешку с нежностью в тёплых карих глазах синьора Ландольфи помогли понять, что у меня не видение — он настоящий. Шмыгнула носом, быстро вытерла слёзы и прижалась губами к его губам. О, Великий Брат — это был самый вкусный поцелуй в моей жизни. Я слишком долго его ждала — три дня! Три невыносимо долгих дня.
— Ты снова улизнула из больницы, пока я ходил за цветами, Гвидиче, — шептал, поглаживая подушечкой большого пальца мою щёку.
— Это традиция, — закрыла глаза, наслаждаясь близостью самого лучшего синьора в мире. — Я так рада, что ты вернулся. Как Мими?
— Два сломанных ребра и ушибы, — буднично отозвался лекарь. — Я определил её в госпиталь инквизиции в пригороде. Не решился везти сюда по разбитой дороге.
— Бедняжка, — у меня сердце кольнуло.
— Мими бедняжка? — Ромео удивлённо округлил глаза. — Я не довёз её до Илиси, потому что рисковал потерять слух. Эспозито злая, как фурия, ругается похлеще портовой пьяни. Обещала лично перестрелять всех Охотников в землях Ханерды.
— Бедный мой Ландольфи, — погладила лекаря по голове, выражая шутливое сочувствие.
— Вот, теперь всё правильно, — сощурился довольным котом. — Гвидиче, ты за меня выйдешь? — он даже выражение лица не поменял.
— Сейчас? — растерянно моргнула. Место очень подходящее.
Время замерло, и я в нём. Никогда не мечтала выйти замуж. Конечно, мне хотелось любви, но стать женой… Серости быта синьорине Амэрэнте Даловери хватило в лесной хижине. Раньше мне казалось, что семейное «счастье»
