Вовка пришёл в чувства и сидел на песке, с непонимающим видом оглядываясь по сторонам. Взрослые, обступившие новый предмет внимания, читали ему нотации по поводу того, что нельзя детям смотреть на такое и тому подобное. Я подошёл поближе и тот, увидев друга, оживился и бодро вскочил на ноги.
- Идём отсюда, Серый!
- Идём, - согласился я и уточнил, - Ты-то как вообще?
- Нормально всё.
И мы, под назидательные речи зевак, ушли на другую сторону пляжа.
- Долго я в отключке был?
- Да не очень. Минуты две, наверное. Перепугал конкретно! Ты ж на утопленника этого заваливался!
- А ты их видел?! - скривившись, уставился на меня Вовка.
- Их? - не понял я.
- Ну, этих! - он моргнул и передёрнулся всем телом от отвращения: - Пиявок!
И тут до меня дошло, в чём крылась истинная причина Вовкиного обморока! Вовсе не ужасный труп и не его мерзкое разбухшее тело! Дело-то было в обычных пиявках! Ха! Я старался не засмеяться, крепко стиснув зубы и понимающе кивая головой в ответ. Более шикарной возможности поиздеваться над старым приятелем, сложно было даже представить!
- Д-а-а-а, - говорю, - Мерзкие твари! Присосались к жертве своими присосками! Это они, наверное, всю кровь из него высосали. Видел, какой он белый лежал? Ты когда ему на спину свалился, я даже подумал, что они взорвутся и из-под тебя кровища брызнет в разные стороны, которую они высосали! А они даже не лопнули, прикинь...
Эти глаза надо было видеть! А дикий танец, начавшийся после моих слов, очень трудно описать! Вовчик подпрыгивал то на одной, то на другой ноге, во все стороны размахивал руками, пытаясь добраться до самых недосягаемых участков собственной спины. Он неистово старался смахнуть несуществующих пиявок, которые, якобы, присосались к его спине, перекочевав прямиком с трупа. Я упал на песок и хохотал, не в силах остановиться! Даже когда мне стало немного жаль бьющегося в истерике друга, я не мог признаться, что просто разыграл его - смех душил любые попытки говорить. Тем временем он тоже упал на песок и принялся отчаянно тереться об него спиной. При этом, во время своего дикого танца, Вовчик не издал ни единого звука! Это ещё больше меня рассмешило и я с новой силой захохотал!
Когда мы оба выбились из сил - он от танцев, я от смеха - и молча лежали на песке, глядя на проплывающие в небе пушистые облака, Вовка спросил:
- И где же мы теперь купаться с тобой будем?
- То есть? - не понял я.
- То и есть! Ты думаешь, что я теперь в эту воду полезу? Чтобы на плаву увидеть пиявку и сознание потерять? Тогда уже вокруг меня народ собираться начнёт...
- Да ладно тебе! Не дрейфь! Пиявки на мели живут, на глубине их нет. А на пляже, вообще их не бывает - они все в кустах прячутся.
- А вдруг? Всякое бывает! - не унимался тот.
- Да что тебе эти пиявки? Я вот, например, теперь боюсь в воду лезть из-за того, что в двадцати метрах отсюда мертвец утром плавал. А это трупный яд, между прочим!
- Яд? - переспросил удивлённый Вовка.
- Ну, да! Трупный. Страшная штука, вообще-то. Тело разлагается и выделяется эту самую гадость... Мне Хомяк как-то рассказывал, что какой-то мужик на кладбище с дерева яблочко сорвал и слопал, и нашли его только через неделю, лежащего мёртвым между могилок - весь зелёный, с выпученными глазами и чёрным языком. А всё от того, что яблоня эта на трупах выросла и ядом их питалась.
- А почему с чёрным языком? - возник у того единственный вопрос, как будто всё остальное сказанное не вызывало никаких сомнений.
- А я откуда знаю? Вот у Лёхи и спроси.
Мы притихли в поисках выхода из сложившейся ситуации. Обходить огромное озеро, только ради того, чтобы искупаться на противоположной стороне, совсем не хотелось, и я предложил перекочевать в один из заливов, коими полнился карьер, и до которых навряд ли добралась страшная отрава. В одной из таких заводей торчал поплавком маленький островок, слегка поросший невысоким кустарником. Добраться до него можно было вброд - вода при переходе, едва достигала груди. Мы с ребятами частенько перебирались на этот, удалённый от пляжной суеты, участок суши и наслаждались изоляцией от внешнего мира. Единственной неприятностью, в моменты таких переходов, были водоросли, мерзко щекочущие ступни. Бурная мальчишеская фантазия каждый раз рисовала в голове то затаившуюся в них хищную рыбину, готовую впиться в лодыжку своими длиннющими и острыми, как иглы, зубами, то какое-нибудь мерзкое подводное насекомое с отвратительными длиннющими усами, жалящее похлеще осы или даже шершня. Однако, желание отделиться от шумной толпы на пляже всегда побеждало фантомные страхи и мы, ойкая и айкая, кое-как перебегали на островок свободы.
- Ты же сам говорил, что в зарослях пиявки водятся! - с ужасом отметил Вовка, - Меня теперь в водоросли палкой не загонишь!
- Так ты же раньше перебегал! Мы все боимся, но ведь идём же! Да и пиявок там я ни разу не встречал, если честно.
- Это я раньше перебегал... Пока не знал, а теперь ни за что не зайду! - его снова передёрнуло.
- Да ладно тебе! Сколько раз переходили, и ни одной пиявки не видели!
- Не пойду! - вспылил Вовка.
- Ну, и сиди тут! Бойся! - обиделся я на друга и пошёл в сторону залива.
Через несколько минут я уже шёл вброд к заветному острову, стараясь разглядеть в воде хотя бы одну, хотя бы самую маленькую пиявочку. Дошёл до конца и не увидел ни одной. Лишь изредка между ног петляли какие-то крохотные рыбёшки. Забравшись на глинистый уступ, я оказался на песке и в следующее мгновение услыхал Вовкин голос за спиной, доносящийся с материка:
- Серый, я всё равно в воду не полезу! Возвращайся! А?
- Я специально разглядывал в воде пиявок, когда шёл! Ни одной нету! Клянусь! Не дрейфь! С другой стороны острова песчаное дно без водорослей - купайся, сколько влезет! Здесь же метров десять всего пройти, не больше!
Но он, ничего не ответив, уселся на берегу и насупился. Я же, бросив вещи на песок, побрёл к противоположной стороне острова в предвкушении водных процедур. Ступая босыми ногами по раскалённому песку, я не сразу понял что случилось. Однако следующий шаг заставил взвыть от резкой боли в правой ступне и упасть на песок, держась за ногу. Из пятки торчал большущий бутылочный осколок. Точнее, это было
