Алена подняла глаза на Машку. Та отхлебнула из бокала, вытерла рукавом губы и предложила:
– Давай напишем ей, что он с тобой катался.
– Ты дура, Маш?
– Что?
– Не было его, говорю же, я одна каталась.
– Ну, может, не заметила, – вытянула шею Машка, – такое ведь бывает, чешешь куда-нибудь, ни о чем не думаешь, я так остановки проезжаю, потом приходится возвращаться. Если ты чего-то не заметила – это же не значит, что этого не было. Скорее всего, он там был, а ты думала о своем, заморочилась. У меня так постоянно.
– Ну да, – согласилась Алена, чувствуя, как ее все сильней подчиняет себе алкоголь, уже не хочется думать, лень сомневаться и спорить. Можно было, конечно, возразить, что она не могла так ошибиться, и что парковка, и собаки, и ветер в лицо… Но ведь он мог поставить машину в другом месте, у МКАДа, например, или, в конце концов, просто дойти пешком от ближайших коттеджей.
– Напиши ей, что ты видела его сегодня в Битце, ну и… вчера тоже.
Алена взяла телефон и, сдвинув брови, написала личное сообщение жене Юры Пожидаева:
«Здравствуйте. Судя по страве, он сегодня утром катался со мной (Ле, ты рехнулась, не пиши такого жене) на лыжах в Битце».
– И что теперь?
– Ну, отправь.
– А что ей это даст? Ну катался и катался…
– Не знаю, – дернула плечами Машка, – наше дело сообщить, там пускай сами разбираются.
Алена взяла бокал и посмотрела сквозь него на лампу – свет расплескался перед глазами, исказил очертания стен, стола и Машки. Ее лицо плыло по кривому туннелю, теплый свет вот-вот погаснет, наступит темнота, и зажгутся свечи. Вместо этого пискнул телефон, Машка схватила его первой и, пробежав глазами по экрану, побледнела.
– Что там? – спросила Алена. – Дай.
Жена Юры ответила:
«Юра мертв. Его тело в морге».
– Ну, все ясно, – прикрывая губы, неуверенно объявила подруга, – какой-то хорек нашел его мобилу и теперь тебя троллит.
Алена посмотрела на нее и произнесла замогильным шепотом:
– А вдруг это убийца?
– Маньяк, – подтвердила Машка, выпучив глаза.
– Что делать?
– Напиши ему – пусть отстанет.
Алена с трудом задумалась. Возможно, кто-то запустил «Страву» этого несчастного Юры и теперь записывает от его имени тренировки. Почему тогда профиль новый? Он сделал профиль, чтобы… чтобы что? Какой в этом смысл?
Все эти вопросы жужжали в голове, словно приставучие мухи, бороться с ними было невыносимо, думать расхотелось окончательно. Алена взяла телефон и настучала личное сообщение Юре в «Страву»:
«Юрий умер, зачем вы пользуетесь его…»
– Или привидение… – отхлебнув, вернулась к прежней версии Машка. И тут же завыла, подражая какой-то телепрограмме о колдунах, ведьмах и оживающих по праздникам мертвецах: – Уууииии…
«…зачем вы пользуетесь его телефоном, прекратите, иначе я обращусь в полицию. Верните телефон жене или перестаньте пользоваться его стравой».
Нажала «отправить», схватилась за бокал, на душе полегчало.
– А ты чего так мало принесла?
– Ле, так я думала, ты готовишься к каким-то соревнованиям.
– Готовлюсь, – кивнула Алена.
– Значит, – подливая вина, облизнулась Машка, – пить тебе нельзя.
– Нельзя, – мотнула головой Алена, – но если очень хочется, то можно.
– А че сразу – мало принесла?.. Вон еще половина бутылки…
Утром у нее слегка ныла голова, а по телу бродила предательская слабость. По суставам шастала, по позвоночнику, пряталась где-то за шеей. От греха подальше свою ежедневную тридцатку она решила накрутить в Одинцове. Там всегда было много людей. Ее обгоняли подтянутые мужики, которых она, провожая взглядом, называла лосями. «Чертовыми». Под ногами путались дети и санки, и все ей мешало. Настроение сменилось на «нетренировочное», и она решила сделать из забега прогулку. Выглянуло солнце, ледяные корочки начали красиво блестеть на подтаявших сугробах, запахло свежестью и подтаявшим весенним снегом, на деревьях защебетали птички. Она часто останавливалась, чтобы сделать фотографии, и один раз – селфи на фоне яркого голубого неба. Тогда она нечаянно заметила, что в «Страву» ей пришло сообщение. Открыла, прочитала и почувствовала, как, дрожа, подкашиваются ноги.
«Да, я умер. Но это не мешает мне готовиться к соревнованиям. Скоро увидимся».
Алена отошла в сторонку, чтобы никому не мешать. Мимо пролетела стайка резвых щеглов из детской спортивной школы. За ними, на лыжах вдвое длинней, проползла сопящая глыба тренера в ярко-красном трико с желтой надписью: «ДЮЛШСР».
Отдышавшись, Алена заставила себя рассуждать логически. В голове созрела мысль, что ее кто-то очень нехорошо разыгрывает. И тратит на это уйму своего времени, подменяя тренировки и совмещая их время с ее. И отвечает фразами из глупых мистических сериалов. Старательно, но неумело запугивая. Хотя, почему же неумело? Весьма умело. Но зачем? Что ему нужно? Чтобы она сдалась и бросила свою цель в «Страве» – тридцать километров каждый день на протяжении всего сезона: но она не бросила ее ни в декабре, когда кругом стояла полярная темень; ни в январе, когда случилась оттепель и на снегу выступила коричная жижа, а лыжи то и дело задевали гравий летних дорожек; ни в феврале, когда она схватила простуду и выходила на трассу, словно обкурившийся наркоман – в фармацевтическом дурмане и с перламутровыми разводами в обнимку. И вот теперь, испугавшись какого-то идиота, она все бросит? Или он не хочет, чтобы она участвовала в соревнованиях? Боится, что она победит… или… или это не он, а она? Ведь у Паши много поклонниц, липнут к нему во время соревнований. Сами раздают телефоны. На бумажках, которые он незаметно выбрасывает.
Алена перевела дух и осмотрелась; вокруг все по-прежнему: дети, родители, лыжники, никому до нее нет дела. Мобильный в руке снова звякнул: Юра прислал фотографию. Она посмотрела, и в затылок будто ударило что-то тяжелое – это она. Вид со спины. Из-за плеч на вытянутой руке торчит телефон. Ее лицо, селфи.
– Паш, – нервно, непозволительно нервно начала Алена. Черт возьми, он еще подумает, что она истеричка, – можешь со мной завтра потренить, в любое время, пожалуйста.
– Завтра, – вздохнул Паша, словно перелистывая страницы воображаемого дневника, – завтра… не уверен…
– Паша, ну пожалуйста, мне очень нужно, чтобы со мной кто-то был, – вот же глупо получилось, что значит «был», как он это поймет?
– Ну… – промычала трубка.
– Ну хоть раз скажи точно, что же ты как сопля все время! – не выдержала Алена, – Почему тебя уговаривать приходится, как ребенка, ты мужик в конце концов или кто?!
– Эм, – растерялся Паша, – как-то неожиданно… давай я перезвоню чуть позже, сейчас не очень удобно разговаривать.
– Да пошел ты! – процедила Алена, стиснув зубы и не зная наверняка, хочет она, чтобы он это услышал или, наоборот, чтобы не услышал.
Пристегнула темляки и рванула по снегу. Решила, что уж лучше пусть убьется на спуске, улетит и свернет себе
