— Куда ты идешь, Дэниел?
— Погулять.
— Ты слишком много гуляешь. Будь жив твой отец, он бы не позволил тебе оставлять меня в таком положении. — Лицо матери обрело мрачное выражение. — Ты идешь в какое-то греховное место?
Дэниел подошел к входной двери.
— Бог видит тебя. Бог будет знать, если алкоголь коснется твоих губ. Он покарает тебя за твои грехи, так же как Он покарал меня. — Мать наклонилась к стиральному корыту и извлекла простыню, держа ее распяленной между металлическими крюками ее двух искусственных рук.
Дэниел лишь презрительно взглянул на оловянное распятие на стенке в холле и на обрамленную молитву «Отче наш», которая висела рядом с ним.
— Тебя это не волнует, да? Бойся Бога и соблюдай Его заветы: ибо в этом подлинная обязанность человека. Екклесиаст.
Дэниел натянул пальто.
— Мирровый пучок — возлюбленный мой у меня; у грудей моих пребывает.
Лицо матери вспыхнуло гневом.
— Да покарает тебя Господь за твои гнусности!
Дэниел выразительно улыбнулся ей в ответ:
— Песнь песней Соломона. Глава первая. Стих двенадцатый, — и затем захлопнул за собой дверь.
Ее голос настиг его на садовой дорожке.
— Помнишь Книгу Иова, Дэниел? Помнишь? — пронзительно кричала она. — «Я был глазами слепому и ногами хромому. Отцом я был для нищих, и тяжбу, которой я не знал, разбирал внимательно. Сокрушал я беззаконному челюсти, и из зубов его исторгал похищенное».
Дэниел двигался с завязанными глазами. Две невидимые фигуры мягко, но уверенно вели его за руки. Он чувствовал, как изменился характер поверхности под ногами; чувствовал, как прохлада ночного воздуха сменилась теплом восковых свечей и густым запахом благовоний.
Кроме того, он ощущал присутствие большого количества людей. Сегодня вечером начиналась самая важная ночь его жизни. Все они пришли, дабы засвидетельствовать и поддержать его; он едва мог дышать и сглатывать комок в горле.
Звенели натянутые нервы. Вот он чувствовал себя могучим и сильным, возбужденным пониманием того, что приближается к цели своего бытия, а в следующую минуту ему казалось, что им владеет бесконечная слабость. Он был испуган даже больше, чем тогда, когда в первый раз очутился здесь.
Дэниела волновал ритуал инициации, который ждал его. Он никогда не спал с женщиной, его беспокоило, наступит ли у него эрекция, он боялся, что будут смеяться над размерами его пениса, который казался таким маленьким по сравнению с гигантским фаллосом Магистра Храма. И он был очень озабочен, сможет ли продержаться достаточно долго, чтобы пронзить ее и лишить невинности.
Группа ребят из школы всего пару дней назад болтала о сексе. Один из них имел дело с проституткой, но излился прежде, чем вошел в нее. Дэниел боялся позора и поношений, если сейчас с ним случится нечто подобное.
Он сжал пальцы, чтобы обрести покидающую его уверенность. Дверь закрылась; звякнули запоры, входящие в свои гнезда. Затем прозвучал одинокий удар гонга.
За ним раздался громкий мужской голос:
— In nominee Dei Nostri Satanas Luciferi exelsi!
Набирая силу, он, казалось, повис в воздухе, а затем, превратившись наконец в эхо самого себя, медленно растаял.
— Слава Сатане, — произнес другой голос, — Владыке Земли.
Это стало словно сигналом к взрыву громового хора голосов вокруг Дэниела:
— СЛАВА САТАНЕ!
Снова ударил гонг, за которым последовал мужской голос:
— Сегодня Брат Теутус станет сорок вторым Посвященным, сорок вторым Мастером, сорок вторым Сведущим в Храме Нового Ордена Сатаны. Если кто-то из присутствующих готов бросить вызов его посвящению, излагайте свои возражения — или вы будете обречены жить под угрозой вечного забвения. Говорите же во имя Сатаны!
Наступило долгое молчание. Дэниел затаил дыхание. Полтора года. Полтора долгих года он ждал момента посвящения. И теперь наконец он станет адептом первой ступени. Сегодня вечером!
Тонко звякнул ручной колокольчик.
Снова прозвучал речитатив на латыни. Тут Дэниел почувствовал, как с плеч его снимают мантию, и он остался совершенно голым, если не считать повязки на глазах. Чьи-то мягкие руки чувственными умелыми движениями стали втирать масло ему в кожу, нежные, шелковые пальцы коснулись его члена, что-то втерев в него, после чего у него возникло ощущение жжения. Он изо всех сил старался держать себя в руках, чувствуя, что внизу живота уже начинается острое возбуждение. Он собрался, напомнив себе о людях в помещении, но в то же время чувствовал, как его пенис набухает и вздымается рывками, словно обладает собственной жизнью.
И тут властно прозвучал голос Магистра Храма:
— Его Сатанинское Величество приказывает тебе, Посвященный Теутус, показать свои знания, процитировав девять Сатанинских Заповедей!
Как его и учили на репетициях, Дэниел помедлил. Ударил гонг. Он набрал в грудь воздуха и самим громким для себя голосом сказал:
— Сатана позволяет быть снисходительным к своим желаниям, а не отказываться от них!
— Сатана говорит, что надо наслаждаться радостями жизни, а не жить духовными мечтами!
— Сатана представляет чистую мудрость, а не лицемерный самообман!
Он подождал следующего удара гонга и продолжил громким и чистым голосом:
— Сатана дарует своей любовью тех, кто этого заслуживает, а не униженных и оскорбленных!
— Сатана требует мстить, а не подставлять другую щеку! — Его голос крепнул и мужал, он разносился по помещению и возвращался к нему, отражаясь от стен. — Сатана возлагает ответственность на тех, кто способен ее нести, вместо заботы о психических вампирах!
Он почувствовал, как тело его пронизала вибрация гонга.
— Сатана считает человека всего лишь разновидностью животного. Порой лучше, а куда чаще хуже тех, кто ходит на четырех ногах. И кто в силу своей
— Сатана превозносит все так называемые грехи, если они ведут к физическому, духовному или эмоциональному наслаждению!
Он сделал долгую паузу, дожидаясь, пока стихнут звуки очередного гонга, зная, что у собравшихся нет иного выбора, кроме как ждать его, и он чувствовал себя великолепно, лучше просто нельзя, зная, что все они в его власти. Его голос, которым он провозглашал последнюю Заповедь Сатаны, заполнил весь храм:
— Сатана — лучший друг Церкви из всех, что у нее имелись, потому что все эти годы Он обеспечивал ее работой!
— Слава Сатане! — одобрительно поддержал его голос Магистра Храма.
