святилище, здесь она находила себе укрытие. Дверь открылась, и вошел Коннор, полный возмущения.
— Мак! Шевелись! — Голос отца звучал коротко и резко — верный признак того, что у него портится настроение.
Плохое настроение бывало у Коннора не так уж часто, но могло длиться несколько дней. Характер у него был резковатый, порой он пугал Монти, но за вспышками всегда следовало несколько дней, когда Коннор был тих и погружен в мрачные раздумья.
Они начались после его возвращения из Израиля. Он никогда не рассказывал о том, что было в Пещере Демонов. Порой она пыталась понять, что же он утаивает от нее. Это было закрытой частью его натуры, чем в какой-то мере он с самого начала и привлекал ее.
Через пару месяцев Маку исполнится шесть лет, а Монти уже на четвертом месяце. За прошедшие годы у нее было два выкидыша, и Коннор по совету врача настоял, чтобы она ничем не занималась, а только отдыхала и писала картины, чтобы благополучно миновать опасный период. И в течение последних нескольких месяцев он был так заботлив и внимателен, что она его просто не узнавала.
Он обнял ее за плечи и стал рассматривать стоящую на мольберте неоконченную картину.
— Ты хорошо выписала небо, — сказал он.
— Спасибо. А вот цвет воды, думаю, не удался. Она слишком зеленая.
— И плоская. Наверху у тебя летят облака, то есть дует ветер. И на воде должны быть барашки.
Монти кивнула: он был прав. Как всегда.
— Ты не забыл цепочку, дорогой? — напомнила она ему.
— Ни в коем случае.
На следующий день они отправлялись на крестины Кейт Стерлинг, ее крестной дочери. Первого ребенка Анны и Марка Стерлинг. На цепочке были выгравированы инициалы Кейт. Красивое изделие из серебра девятьсот семьдесят пятой пробы с медальоном. Монти хотела золотую, но Коннор настоял на серебре; у него было какое-то предубеждение против золота, активное неприятие его, которого она никогда не понимала, но решила не спорить.
Повернувшись, Монти неожиданно поцеловала его.
— Люблю тебя, — сказала она.
Он плотнее прижал ее к себе.
— Я тебя тоже.
Коннор — хороший человек, с благодарностью подумала она. Он добрый, умеет работать без устали и, при том, что он председатель совета директоров и исполнительный директор, большую часть своей энергии посвящает благотворительной деятельности и помощи ученым-исследователям. Он заслужил тепло и уважение, с которыми к нему относятся все, кто знает его.
Монти пришлось выдержать тяжелую борьбу со своей совестью, когда надо было принимать решение о будущем «Бендикс Шер». В конце концов Коннор убедил ее взять акции, которые гарантировали выживание компании. Первым и главным было то, что деньги смогут дать ее отцу свободу исследований. Кроме того, в их распоряжении был солидный фонд, с помощью которого они могли поддерживать другие исследования и помогать ученым, которые были в таком же положении, как ее отец в недавнем прошлом. И, кроме того, как подчеркнул Коннор, они знали правду о «Бендикс Шер». Могли ли они быть уверены, что любая другая фармацевтическая компания, куда они обратились бы за финансированием, обладает безукоризненной репутацией, что у нее нет своего скелета в шкафу? Не лучше ли иметь дело с тем дьяволом, которого ты досконально изучил?
Ее отец и Коннор нашли непростой компромисс. Дик Баннерман принял треть акций компании и пост директора научно-исследовательского отдела — но на том условии, что ни одна из его работ не будет запатентована. Для человека, который, как Коннор, занимался патентным законодательством, это было нелегким условием, но он его принял. За семь лет «Бендикс Шер» не получил ни одного патента. Но компания по-прежнему числилась в десятке команд высшей мировой лиги.
После загадочного исчезновения сэра Нейла Рорке Монти вошла в совет директоров «Бендикс Шер», как руководитель отдела личного состава, и занимала этот пост три года, с кратким перерывом на вынашивание Мака. Она делала все, что было в ее силах, для помощи больным охранникам и другим сотрудникам, которые были заложниками своих болезней, и Ганн очень эффективно помогал ей выкорчевать доверенных соратников Рорке.
У восьми из девяти женщин, которые забеременели в результате приема «Матернокса», произошел выкидыш. Девятая, которая вот-вот должна была родить, погибла в дорожной аварии, которая, как настаивал Коннор, была чистой случайностью.
Но и сейчас дети из лаборатории в подвале продолжали стоять у Монти перед глазами. Через двадцать четыре часа после возвращения Коннора из Израиля они исчезли. Порой она думала, что Коннор был прав, что от лекарств, которыми ее накачали, у нее начались галлюцинации и она вообразила себе невесть что. Но на самом деле она так не считала.
Не сожалела она и о кончине Левайна. Детектива-суперинтендента нашли в его спальне. Он был облачен в женское нижнее белье и висел на электрическом шнуре. История эта выплеснулась на первые страницы всех национальных газет, всех до одной. Она лично проследила за публикациями, кое-кого анонимно снабдила конфиденциальной информацией, разослала всем редакторам факсы и электронные письма. Ей было приятно думать, что Губерт Уэнтуорт хоть в какой-то мере отомщен.
Грустная ирония судьбы заключалась в том, что Коннору пришлось открывать мемориальную доску в память докторов Кроу, Зелигмана, Фармер и другой женщины, Бейнс, погибших во время трагического инцидента в лаборатории, когда там вспыхнул пожар. Он настоял, что это важно для благопристойности внешнего вида. По крайней мере, решила Монти, она испытывает какое-то удовлетворение, когда, войдя в здание, видит эту доску. Она почему-то напоминает ей об изречении, которое все эти годы муж произносил с особым удовольствием.
Коннор снова прижал ее к себе, словно чего-то опасался и не хотел отпускать ее. Может, он боялся того мрачного настроения, которое уже маячило на горизонте.
— О'кей, Мак! Все готово! Пошли! — весело крикнул он.
Удивившись, Мак подскочил.
— Ладно. Идем. Я иду! — И он вылетел из комнаты.
Монти и Коннор улыбнулись друг другу.
— Что он рисует? — спросил Коннор.
— Не знаю… но трудился над этим все утро.
Коннор подошел к столику Мака и наклонился над ним. Затем выпрямился и застыл, словно в столбняке, от лица отхлынула вся кровь.
— В чем дело? — встревожилась она.
Он продолжал молча смотреть на рисунок. Монти подошла поближе.
Рисунки Мака всегда нуждались в разгадке. Вот и сейчас он изобразил огромное черное существо, полуптицу-получеловека. Казалось, оно падает откуда-то с неба, а внизу его ждут челюсти чудовища, выглядывающего из входа в пещеру.
Примечания
1
