Юля помедлила, посмотрела на Леню, снова пустила веер брызг ему в лицо и ухватилась за ладонь Дениса. Он выдернул ее из воды, и девочка, стараясь не упасть на мокром полу, схватила халат с лавочки. Накидывая его на плечи, влезла в сланцы и поспешила покинуть вмиг ставшее душным помещение.
Шаурин обернулся, посмотрев ей вслед. Отметил, что Самарина как ветром сдуло. Он исчез, будто минуту назад его тут и не было. Лёнька вылез из воды, обмахнулся полотенцем, чувствуя на себе прожигающий насквозь взгляд. Он мог бы проигнорировать его, но слишком хорошо знал это зверское выражение на лице друга, чтобы оставить все как есть.
— Шаур, ты чего? Подумаешь, позабавились немного, поплескались с девчонкой в бассейне.
— Лёня, — Денис подошел вплотную, — проститутка ты политическая, если еще раз тронешь ее хоть пальцем, я тебе ноги сломаю. Это понятно?
Лёня озадаченно хмыкнул и отбросил полотенце.
— Тебя что бешеная собака укусила?
— Ты знаешь, сколько ей лет, придурок! Или тебе совсем мозг вышибло в спортзале?
— Хрен ровесников не ищет. Сам знаешь. — Лёня развел руки в стороны и криво усмехнулся. — Если ты перед собой видишь красивую задницу, ты же не спрашиваешь, сколько этой заднице лет.
Шаурин до автоматизма отработанным приемом жестко бросил Леню через бедро и навис сверху, поддержав, чтобы тот случаем не расквасил себе затылок.
— Я тебя покалечу, слышишь? — тихо, своим обычным голосом сказал он, но угроза, какую содержали его слова, это спокойствие спрятать не могло. — Живого места на тебе не оставлю, если только посмотришь в ее сторону.
— Понял-понял. Никогда в жизни. — Лёня поднял ладони, откидываясь на лопатки. — Девочка моего друга — мой враг.
— Идиот. — Денис, отцепившись от него, распрямился во весь рост. — Монах с тебя шкуру спустит. И с меня тоже.
Как только Вуич вскочил на ноги, Шаурин столкнул его в бассейн.
— Остынь, Казанова.
Лёнька, отплевываясь, вынырнул из воды и огляделся.
— Зевс-громовержец, блин…
Оценить его остроту было некому.
Юлька выскочила из душа, подскользнулась, но не упала, чудом удержавшись на ногах.
Так быстро душ она еще никогда не принимала. Какое-то неведомое ранее чувство — может быть, тот самый адреналин? — подгоняло ее, вынуждая делать все быстро. Только быстро не получалось, выходило неловко и коряво, просто из рук все валилось.
Страдая сухостью кожи, Юля предпочитала не вытираться, чтобы лишний раз не вызывать раздражение. Как обычно, она обернула большое белое полотенце вокруг тела, и потянулась за… А фен-то остался в сумке, а сумка в кабинете. Прямо как в той страшной сказке: иголка в яйце, яйцо в утке, а утка…
Безо всякой задней мысли она юркнула в кабинет и ахнула, почти вписавшись в широкую грудь своего любимого, подпиравшего стенку у входа в раздевалку. Да, любимого, но еще не настолько, чтобы щеголять перед ним в столь жалком одеянии, которое хоть и прикрывало ее прелести, но слететь могло в два счета. Ретироваться, снова скрывшись за дверью, не удалось, потому что Денис шагнул вперед, вынуждая ее податься назад. Кроме как отступить под его натиском, деваться было некуда. Юля и отшагнула, забившись в угол, моля Господа, а заодно и Дьявола, чтобы полотенце не свалилось прямо к ногам «захватчика».
Пока что девочка была в том нежном состоянии, когда скорее обнажила бы душу, но никак не тело.
— Ах ты, Красота моя… это что ж ты за гульбища морских котиков устроила? — его голос прозвучал зло и мягко.
— Я?.. — Юлька попыталась обойти Дениса, но он приставил свою ладонь к стенке. Нырнуть под рукой тоже не удалось, потому что он сместил ее, перегородив путь. А потом Денис и вовсе протянулся к ней, крепко сжал тело чуть выше талии и приставил к стене. Пригвоздил. Юля сразу заволновалась, одновременно чувствуя от их близости и трепет, и неловкость, и странное возбуждение.
— Ну не я же.
Голос у него был пугающий, хотя Юля не боялась, испытывая к Денису слепое доверие, уверенная, что он не сделает ей ничего плохого. Не сделает того, о чем она могла бы впоследствии глубоко пожалеть. Но он был зол. Юля точно знала, что сейчас Денис в тихом бешенстве. Наверное, только один он так умел смотреть, чтобы нервы, как струна натягивались, и легкие внутри сворачивались, что дышать было невозможно. В глазах его не было льда, «сталь» расплавилась, тело полыхало жаром, который она остро чувствовала сквозь толстое махровое полотенце в том месте, где прикасались его руки. Но особенно приятных ощущений это не доставляло, учитывая, какую неловкость она испытала, представ перед Шауриным в таком нескромном виде. Одно дело, когда Денис обнимал ее, как тогда в больнице — крепко, нежно, растворяя в себе; и совсем другое — теряться под его яростным взглядом, будучи зажатой, как в тисках.
Отпираться было бесполезно, но и положение загнанного в угол беспомощного зверька Юльке не нравилось.
— Устроила. И что с того? — с вызовом сказала она, прижимая собственные локти крепче к телу, чтобы ее полотенце ненароком не слетело. — Или я у тебя должна разрешения спрашивать, с кем мне разговаривать и общаться? Не много ли ты на себя берешь?
Как уж эти слова подействовали на Шаурина можно догадываться, но у самой кровь в венах забурлила, дышать стало невыносимо трудно, а у горла встал ком. А они подействовали. Она почувствовала это всем своим нутром, его гнев так и лез ей под кожу. Таким она Дениса еще не видела. Каждая его эмоция, малейшая реакция на ее слова разжигали внутри пожар и, надо признать, приносили удовольствие, которое она не могла сравнить с чем-то еще. Это было что-то новое, раньше она такого не испытывала.
— Не много ли ты говоришь? — придвинулся совсем близко.
Его дыхание обожгло висок. Тем сильнее это чувствовалось, потому что в кабинете царила прохлада, а с мокрых волос, собранных в пучок, то и дело по шее струйками стекала вода, щекоча и раздражая кожу. Юля и сама не заметила, как под мужским давлением, стараясь вжаться в стенку, вытянулась в струнку и встала на мысочки.
Мама ошибалась. По ее словам, Юля должна действовать, следуя японской мудрости — спокойно сидеть на берегу и ждать пока мимо проплывет труп врага. Так можно никогда не дождаться. И пусть Денис ей не враг, но суть проблемы от этого не менялась. Глядя в его глаза, такие живые и глубокие, в которых сейчас плескалось целое море эмоций, Юля уже думала немного иначе. Хотя думать в таком положении было очень тяжело, почти невозможно, но парочка крамольных мыслишек посетили ее взбудораженный мозг. Шаурина надо бить в грудь. Изо всех сил. Прямо в сердце. Со всего размаху. Только так можно пробить его панцирь, а ходить вокруг, примеряясь к его шагам, бесполезно. Он и не заметит никакого шевеления. А превратиться в его тень Юлька не хотела. Не в ее характере быть серой мышью.
— Попробуй, запрети. А-то, посмотрите, шариков и оркестра у тебя не нашлось, а ограничений сколько душе угодно. С чего это вдруг ты так взбесился?
Его самообладание трещало по швам. Денис смотрел в ее серо-зеленые глаза, распахнутые, чистые, но не наивные, обрамленные темными пушистыми ресницами, гадая, откуда в них появилась игривая чувственность. С какого момента движения ее стали зовущими, и он перестал видеть в Юльке большеглазого ребенка, маленькую девочку, невинную очаровашку. Как смогла она завести его по щелчку пальцев?
— Скройся с глаз моих, чтобы я тебя больше не видел. Вообще. Чтобы духу твоего больше не было в моем кабинете, — процедил он, при этом крепко удерживая ее на месте.
Что-то мелькнуло в его серых глазах. Что-то опасное. Незнакомое, но очень завораживающее. Это парализовало ее, не позволяя двигаться. И только инстинкт самосохранения подсказывал — надо бежать! Иначе…
С большим трудом взяв себя в руки, Юля сказала:
— Я бы, может, и скрылась, если бы ты меня отпустил.
Денис тут же затолкал ее в раздевалку и захлопнул за ней дверь. Юлька пошатнулась, оперлась на нее и выдохнула. Чувствовала себя, будто ее в бараний рог скрутили. Руки придерживали на груди злосчастное полотенце. Она резко отбросила его, словно получила жалящий укус, и укуталась в халат, туго затянув пояс. Снова высунула нос из раздевалки.
