Солнце грело затылок, ласкало плечи, бежало лучами по позвоночнику. Похоже на Юлькино прикосновение — такое же теплое и нежное. Его никогда и никто не трогал вот так — с жадностью, крепко. Он никогда никому не позволял. Не любил этих тисканий, хотя привык, что Таня всегда его обнимала. Вера старалась, но ему не нужны были эти объятия.
Никого так не чувствовал как Юльку.
Он не думал, что скажет ей, не подбирал слова. Они всегда находились сами. Хотя, если она рядом, по сути, слова оказывались не нужными.
Некоторое время сидел неподвижно, наблюдая за стайкой суетливых воробьев. Когда птицы испуганно вспорхнули, поднял глаза и увидел ее. Внутри защемило от непрошенной нежности.
— Я не люблю курящих мужчин, — подойдя вплотную, сказала Юля с улыбкой и обвила руками его шею. На миг сладко прижалась к губам. Целовала, не придавая значения сигарете в его руке. Обнимала, вынужденно вдыхая дым. Улыбалась, говоря нарочито строго.
— И правильно. Не люби их. — Он отвел руку подальше, свободной прижимая ее к себе крепче.
— Мне не нравится, что ты куришь.
— Это поправимо.
— Бросишь?
— Нет, ты просто перестанешь обращать на это внимание.
Иногда сигаретный дым кажется слаще ванильной булки, но Юле этого не понять. Да и не надо оно ей.
— Не знаешь, почему я не возмущаюсь? — лукаво улыбнулась.
— Нечего сказать?
— Нет, я к тебе привыкаю. Ты моя дурная привычка. Это хлеще сигарет или наркотиков.
— Что ты знаешь о сигаретах и наркотиках?
— И знать ничего не хочу, мне тебя хватает.
Лучше и не скажешь… Мысленно он с этим соглашался. Любовь — привязанность почище сигарет и наркотиков.
Страшно становилось от этого осознания, томительно — сладко и страшно, будто падаешь в пропасть спиной вниз. Даже не видишь, куда летишь. А нужно найти силы, чтобы как кошка перевернуться в воздухе, встать на ноги и встретить землю. Выжить.
Она боялась тоже? В Юлиных глазах заметил настороженность. Тихую, умело скрытую. Почти умело. Это всегда так было? Раньше не замечал. Сегодня все казалось по-другому, по-новому. Сегодня каждое ее слово и взгляд касались изнанки души.
— Пойдем, сходим куда-нибудь? — Денис выбросил сигарету, поднялся и с привычной решительностью нащупал в кармане ключи от машины.
— Куда? — Вопреки ожиданиям, Юля не изъявила готовности двинуться с места. Придвинулась ближе, обняла за талию, удерживая его на месте.
— Ресторан, кафе, кино… Куда ты хочешь? У нас же свидание. Пойдем, обожремся мороженого, например. Или еще чего-нибудь. — Взял ее за лицо, скользнул пальцами в волосы, пытаясь поймать солнечные блики в ее волосах. Давно хотел.
— Мы обожремся мороженого, и я заболею. Или мы оба заболеем, — мягко усмехаясь, проговорила она.
— Я тебя вылечу. Закутаю в одеяло, — обжигал ее губы короткими поцелуями, — буду кормить до отвала, запихивать в тебя таблетки и поить горячим чаем с лимоном.
Юля улыбнулась, пряча горечь за уголками губ. Стало невыносимо грустно. Понимала, что эти слова так и останутся словами. Он не сможет закутать ее в одеяло и сидеть у постели, пока она спит. Не будет он поить ее горячим чаем, даже если ему этого хочется. Несмотря на то, что обещал.
— Ну, куда идем?
— Ты забыл предложить цирк и зоопарк.
— Только не цирк и не зоопарк, и так кругом одни животные.
— Я не хочу никуда. Не надо мне торта — мороженого и запеченной свинины, не надо кафе и ресторанов. Хочу вот так — в этом парке… стоять рядом с тобой, разговаривать с тобой, слушать тебя.
Обнял ее за плечи, опустив на них всю тяжесть рук. Не боялся, что не выдержит. Выдержит. Юлька сильная. Внутренне. Внешне. Ему нравилось, что она не выглядит как хрупкая девочка, к которой боязно притронуться.
Она сильная, может, сильнее его. Не боится обнажиться душой. Живет нараспашку. Отдает чувства безвозмездно.
Наверное, потому хотелось застегнуть молнию на ее белой кожаной куртке под горло, чтобы никто больше не добрался.
— Как так? А куда же делись все твои мечты? Ты же хотела этого. Я сегодня добрый волшебник, готов выполнить любое твое желание.
Мечты, желания… Он понятия не имел о ее настоящих мечтах. Наверное, сильно бы удивился. Свидания в кино и ресторанах занимали там самое последнее место, потому что пойти с ним куда-то, значит — потерять драгоценный момент единения. Их разлучит стол, за которым они будут сидеть. Чужие взгляды. Невольные свидетели.
— Ты слишком все усложняешь. Вся романтика в голове. В чувстве. Во влюбленности.
— Во влюбленности?
— Да, — уже несмело продолжила она, уловив в его тоне презрительные нотки. — А что нет? Ты этого не ощущаешь? — спросила, а самой показалось, что сердце камнем ухнуло вниз.
— Влюбленности? — снова переспросил он. — Чушь собачья. Нет у меня никакой влюбленности. Я просто люблю. Я упрям. Или люблю, или нет. Чувствую, понимаю, или нет. Я не живу по шаблонам. Не бьюсь в истерике, не одержим, не болею… От болезни люди мрут. Я люблю и все. Люблю мою Юльку.
Разговор на расстоянии выдоха. Слова без надрыва и нежности. Простые и понятные, сказанные самым обыденным тоном. Она так их ждала, нужно прыгать от счастья. Но не прыгалось, будто небо упало на плечи. И сердце билось болезненно. И в голове замелькали цветные пятна.
А ведь нужно прыгать от счастья…
— Но если у тебя в машине найдется пара шоколадных конфет… — с трудом выдохнула, изо всех сил стараясь держаться непринужденно.
Денис коротко рассмеялся. А потом поцеловал, слизывал грусть с ее губ и вдыхая сладкие надежды. Запоминал ее лицо губами.
Нет прекрасней ощущения, чем целовать чистую кожу, вдыхать ее аромат и чувствовать тепло. Женщины столько времени тратят на макияж, не зная, что когда мужчина смотрит в любимые глаза, то окружающий мир исчезает, и вселенная сужается до размера зрачка.
И совершенно наплевать, какая на губах помада. Лучше бы ее вообще не было.
— Есть?..
— У меня все есть.
— Правда, я согласна просто на конфеты. Запасливый сладкоежка, — улыбнулась, — я оставлю тебе немного, поделюсь. Подкормлю тебя. — Звонко засмеялась. Вот теперь стало звонко и легко. И по телу горячей волной поползли мурашки удовольствия.
— Я не хочу конфет. Хочу тебя в кровать. — Это были мысли вслух. Невозможно молчать, когда поцелуи и объятия сотрясают сладкой дрожью. Невозможно молчать, когда хочется выть от желания.
— Чтобы укутать в одеяло и напоить горячим чаем? — Она сошла на шепот. Может быть, не к месту высказанная ирония, но так и рвалось с губ.
— Без чая, без одежды, можно без одеяла.
— И?..
— И будет тебе настоящая романтика.
— И?..
Вздохнул глубоко, развернул ее к себе спиной, слегка подтолкнул вперед.
— Пошли за шоколадом.
— Мы не договорили, — заупрямилась Юля, решив, что пора поднять волнующий ее вопрос. Или сейчас, или она свихнется строить предположения. — Я серьезно. Скажи, мне надо знать сейчас. Если не я, значит, кто-то другой. Другая.
Знала, что так и будет. Что замрет он в напряжении и, вероятно, изменится в лице. Не видела, стояла спиной, но чувствовала. Все чувствовала. Отсчитывала его вздохи по шевелению груди. Ловила у своей щеки колыхание воздуха.
— Не забивай себе голову.
— Денис!..
Он думал. Думал, уткнувшись подбородком в ее ароматную макушку. Стоит ли ей говорить, и как все сказать. Конечно, не стоит, но Юля не отстанет.
— Что ты любишь больше всего? Какой напиток?
Юля встретила эти вопросы непониманием. Развернулась, посмотрела ему в лицо. Но так как в серых глазах не уловила усмешки, а в словах иронии, ответила спокойно:
— Кофе с молоком.
— Представь, — начал он осторожно, словно не произносил слова, а нанизывал их на тонкую нить, — тебе хочется пить. Нет, не так. Тебе хочется выпить кофе с молоком. Именно его. До коликов хочется. А тебе предлагают стакан лимонада.
— Я не люблю лимонад, — сразу ответила.
— Я тоже. Но пить очень хочется. Что ты сделаешь? Кофе с молоком нет, и в ближайшее время не предвидится.
