Звук выстрелов в ресторане прогоняет его прочь.
Уэс хватает меня за руку, и мы бежим в сторону леса, когда люди высыпают из ресторана, вопят и выкрикивают имена своих близких.
Некоторых из них я знаю всю свою жизнь.
«Пошли они все на хуй», – говорит голос Уэса в моей голове, когда грязь снова чвакает под моими ногами.
– Пошли они все на хуй, – повторяю я на этот раз своим собственным голосом.
Я не оглядываюсь назад и не отстаю. Я бегу рука об руку с этим прекрасным незнакомцем, по корням и под ветвями, чувствуя себя более живой, чем когда-либо.
С другой стороны, Уэс…
Когда мы наконец добираемся до того места, где вчера занимались поисками, он сгибается пополам и кладет руки на колени, кашляя и харкаясь, пока его лицо не становится бордовым.
Я с трудом стаскиваю рюкзак с его твердых, опущенных плеч и усаживаю Уэса на упавшее бревно, на котором мы вчера отдыхали. Достаю бутылку воды и протягиваю ему. Он выпивает почти все, прежде чем сделать вдох.
Засунув руку в вырез рубашки, я достаю маленькую оранжевую бутылочку из лифчика и откручиваю крышку.
– Вот, – вздыхаю я, вытряхивая на ладонь одну из немногих оставшихся у меня таблеток. – Она поможет тебе почувствовать себя лучше.
– Я ни хрена не хочу чувствовать себя лучше, – отрезает Уэс, отталкивая мою руку.
Я задыхаюсь, когда крошечная драгоценная таблетка летит, исчезая в нескольких футах от меня в толстом покрывале из мокрых сосновых иголок.
– Я хочу найти это проклятое бомбоубежище!
Не обращая внимания на мое шокированное лицо, Уэс засовывает руку по локоть в рюкзак рядом со мной и роется в нем, пока не находит гигантские магниты.
– Единственное, что поможет мне чувствовать себя лучше – это то, что я окажусь в бетонном подземном бункере до полуночи, – Уэс тычет в мою сторону самодельным металлоискателем. – Подойди.
Я недовольно принимаю магнит.
– Ты сначала хотя бы съешь что-нибудь.
– Я поем, когда найду это чертово убежище! – орет он, вскакивая на ноги. – Я отдохну, когда найду это чертово убежище. Я приму твои пилюли...
– …когда найдешь это чертово убежище. Ладно, я поняла, – киваю, моргая, чтобы сдержать слезы страха.
– В самом деле? – срывается он, бросая магнит на землю перед своими грязными ботинками и натягивает веревку. – Почему-то я чувствую, что все, что ты делала с тех пор, как мы встретились, это отвлекала меня и пыталась довести до смерти.
– Я знаю, – бормочу, а мои глаза перемещаются по тому месту, где исчезла таблетка. Я не оказалась бы принять ее прямо сейчас.
Встав, я плетусь к вороху сосновых иголок, надеясь найти проблеск белого во всем этом коричневом. Смотрю вниз на пересекающиеся линии на земле, хаотичный узор, столь же бессмысленный, как и моя короткая, глупая жизнь.
Хочу сказать, что мне очень жаль. «Я просто пыталась помочь, – думаю про себя. – Тебе будет лучше без меня».
Но язык не поворачивается.
Я слишком отвлеклась на холмик передо мной. Наклонившись, шарю руками по мокрым сосновым палочкам, но они не исчезают в рыхлой массе, как следовало бы. Вместо этого мои пальцы натыкаются на что-то большое и твердое прямо под лесной подстилкой. Когда я смахиваю иголки, мой рот раскрывается при виде большого каменного блока… прикрепленного к другому каменному блоку с крошащимся белым раствором.
– Уэс! – кричу, отчаянно разгребая иголки. – Уэс, я нашла ее! Я нашла трубу!
Через долю секунды Уэс уже рядом со мной, целует меня в висок и рассыпается в извинениях, пока мы вместе раскапываем упавшую трубу. Как только мы находим основание, он понимает, где именно искать люк. Уэс поворачивается и отходит шагов на десять, как пират, отмеряющий шаги по карте сокровищ, а потом бросает магнит. На этот раз он не отскакивает, когда приземляется на мягкий лесной ковер. Полные надежды зеленые глаза смотрят на меня, когда Уэс тянет за веревку. Металлический диск не сдвигается.
Я стою как вкопанная, а он падает на колени и начинает скрести ковер из листьев и иголок рядом с магнитом. Когда поверхность проржавевшей металлической двери начинает проглядывать под его решительными руками, я чувствую, что с меня он тоже снимает тяжесть.
С нами все будет в порядке. Я принесла пользу. Уэс снова будет счастлив со мной.
– Дерьмо, – шипит он, пытаясь справиться с ржавым старым замком, приделанным сбоку. Подергав за него, Уэс с лязгом бросает замок. Уперев руки в бока, он хмурит лоб от нового вызова, как будто пытается открыть его силой своего разума. Через мгновение сервайвелист кивает.
Затем он просовывает руку под распахнутую рубашку и достает из кобуры свой девятимиллиметровый пистолет.
– Иди, встань за тем деревом. Я собираюсь отстрелить замок и не хочу, чтобы тебя задело рикошетом.
Кивнув, бегу за ближайший дуб и чувствую, как колотится мое сердце в ожидании выстрела. Я должна быть взволнована, но это чувство, пересиливающее наркотики, скорее страх. Это наша последняя пуля.
А что, если он промахнется? А что, если в него срикошетит? А что если…
Внезапный звук выстрела ударяет по моим барабанным перепонкам и эхом отражается от деревьев. Когда я открываю глаза и уши – жду подтверждения, что выходить безопасно, но слышу только невыносимо громкий скрип открываемой металлической двери.
Затем – ничего.
Глубоко вздохнув, я выглядываю из-за ствола дерева. Уэс стоит на коленях, мягкие каштановые волосы скрывают его лицо, белые костяшки пальцев согнуты и обхватывают край открытого люка.
Он сделал это! Он, блять, сделал это! И есть часы в запасе. Уэс должен был бы бегать вокруг, торжествующе крича, но вместо этого он выглядит так, словно стоит на коленях перед палачом. Я не могу понять, почему, пока не заглядываю в пустоту.
И вижу его измученное лицо, смотрящее на меня.
ГЛАВА XIX
Уэс
Вода. Целое… гребаное… бомбоубежище, заполненное водой.
Когда я открыл эту дверь, то не увидел спасения. Я увидел, как счастье вытекает из моих собственных рук, и, как улыбка увядает на моем гребаном лице. В своем отражении я узнал себя такого, каким всегда был – беспомощного, безнадежного и бессильного.
Ничего.
У меня нет ничего. Я ничего не добился. Я прожил целую жизнь в аду напрасно. А завтра я вернусь в ничто, как и все остальные. Я не особенный. Я не сервайвелист. Я гребаный обманщик.
– Иди домой, Рейн, – говорю, закрывая глаза. Достаточно того, что мне приходится слышать слова, слетающие с моего языка. Я не
