Девочка моя, простишь ли ты эгоиста, который отбирает у тебя единственное существо, связующее тебя с академией? Я знаю, как тяжело тебе приходится рядом с драконом. Знаю, как страдала ты от проснувшихся насекомых. Как села на муравейник, и долго чесалась от их укусов. Прости меня, девочка, что забираю того, с кем ты могла поговорить и узнать новости. Но я надеюсь, что в этот месяц, ты найдешь для себя собеседников. Госпожа Ратовская отличный рассказчик и добрая женщина. Она отыщет для тебя и слова утешения и подбодрит тебя, когда ты станешь грустить об утраченном, пусть и на время, друге.
Знаю, как страшно оставаться одной, когда вокруг чужие и незнакомые люди. Но я уверен, ты справишься и заведешь себе друзей. По сути, этот месяц — заслуженный тобой отдых. Если разбить весь срок практики, то два месяца, студентам отведены под отдых. И у многих хватает ума найти себе убежище. А особо одаренные студенты понимают, что в это время лучше не пользоваться магией.
Только для тебя ваше путешествие кажется вполне обычным. Вы куда-то идете, добываете себе пищу, ложитесь спать. Бок о бок со своим стражем. Но на самом деле, день за днем, каплей за каплей, твой страж тянет из тебя магию. Впитывает ее как губка, чтобы стать с тобой единым целым. Чтобы стать тобой. Твоим продолжением и дыханием.
Ты поймешь это несколько позже.
Но обязательно поймешь. Я верю в тебя, девочка моя. И безумно сожалею, что не могу сказать, увидимся ли мы вновь.
— Пора, — тихо произнес Асгар.
— Да.
Я проснулась. Нет, не так. Проснулась с большой буквы! Это первое утро, когда я чувствую себя чудесно, волшебно, восхитительно! И даже тот факт, что немного ноют ребра и начались регулы, не делает это утро отвратительным.
Я наконец-то сплю в теплой постельке! Под пуховым одеялом, на мягких подушках! А в воздухе витает аромат свежеиспеченных булочек. Да жизнь прекрасна, господа!
— Проснулась, деточка? — ласково произнесла Софи, внося в комнатку поднос, на котором дымилась чашечка чаю и мой завтрак. — Доброе утро.
Я уже говорила? Нет? Жизнь прекрасна!
— Доброе, госпожа Софи.
— Ну что же ты, подзабыла совсем? — резвая старушка, подмигнула. — Мы же вчера это проходили. Зови меня Софи, али я совсем плесенью покрылась, да не заметила?
— Я…нет,…так не думаю, — женщина по-доброму рассмеялась, и я улыбнулась в ответ.
— Ты, наверно, умыться хочешь, — ставя еду, дурманящую мое обоняние, на прикроватный столик, спросила она.
— Было бы неплохо, — согласилась с ней, прислушиваясь к своему организму.
— Я помогу тебе, милая, — и как она так быстро подошла?
— Спасибо, — поблагодарила ее, когда она не только помогла мне подняться, но и проводила в маленькую комнатку, где и находились все удобства, но и помогла обратно лечь.
Поднос был торжественно поставлен на маленький столик, а тот в свою очередь мне на живот.
— Кушай, милая, не стесняйся. — Нежно проведя по моим волосам, посоветовала женщина. — Я вернусь за подносом.
И без слов понятно, что Софи не хочет смущать меня. А вот и зря. Я настолько соскучилась по домашней пище, что ни о каком стеснении и скромности даже не думала.
Удивительно как быстро пролетел этот месяц. Чего только я не пережила в этом лесу! Как вспомню, в дрожь бросает. Особенно досталось мне от насекомых. Я и представить не могла, что их укусы, вызывают такой зуд! Спасибо баночке с мазью, которую передал декан. И чтоб я без нее делала?
Вернее сказать, что я бы делала без декана! Сколько радости он принес мне в особо хмурые дни! Жаль, правда, сам не объявлялся, но подарки передавал такие, от которых душа пела. Как вспомню ту корзинку с фруктами, да еще помноженную на два, так голова до сих пор кругом идет.
Все-таки, наш декан восхитительный мужчина и потрясающе отзывчивый человек. Да к тому же принц. Не мужчина — мечта для любой девушки. Получит же его какая-то красавица.
От этой мысли похолодело внутри. Я даже вилку отложила. Так стоп, Хейли, а чего ты расстраиваешься? Это же закономерный итог. Все принцы женятся. Рано или поздно. Неужели ты не пожелаешь счастья своему учителю?
Внутренний голос подсказывал, что да, таки пожелаю, но рада не буду. Все же, за прошедший месяц я привыкла к мысли, что забота обо мне, стала частью жизни декана и он, видит во мне еще девушку, а не особу, которая несет неприятности на его факультет.
Или он чувствует вину за то, что пытался выжить меня из академии?
Яростно схватила вилку и проткнула кусочек бекона. Нет, я не хочу так думать. Пусть я буду просто студенткой, которой он хочет помогать и симпатизирует, но только не девушкой, приносящей хаос и за которой нужен глаз да глаз.
С такими мыслями я управилась со всем, что было на подносе, и довольно откинулась на подушки.
Не знаю, как Софи почувствовала, но она пришла ровно в тот же момент, как я поела.
— Вы волшебница, — улыбаясь так, что уголки рта чуть ль не до ушей доходили, произнесла я. — Это было невероятно вкусно! А ваш липовый чай и булочки с яблочным вареньем — неподражаемы!
И я не лукавила, так вкусно меня кормила только тетя Марыська. Но подобных булочек она не пекла.
— Ох, и щедра ты на похвалу, засмущала совсем. — Софи ловко забрала поднос и столик. — Сейчас мы с тобой поменяем повязки, и ты сможешь еще поспать.
Я в который раз поразилась ее ловкости и скорости. Вот только она стояла тут, а уже скрылась за дверью. Не успела я моргнуть, как женщина вернулась, неся в руках небольшой сундучок. И вот опять скрылась с глаз, чтобы прийти же с тазиком и бинтами.
— Ты не бойся, деточка, Софи и не такие раны лечила. Ох, и повидала я, — приговаривала она, стаскивая с меня ночную сорочку, — ты молоденькая совсем, ранки твои, тьфу, разотри, да и не было.
Охнула, когда она стянула первый бинт, и закусила губу.
— Ничего — ничего, моя красавица. Потерпи умница, ты вот какая молодец, — с этими словами она смочила бинты и легонько дернула. Ощущение, что с моего бока кожу живьем сняли, но я лишь резко выдохнула, заставляя себя потерпеть. Как назло ни одно заклинание, убаюкивающее боль, не шло в голову. — Куколка моя, ласточка ненаглядная, я тут тихонечко пошепчу, ты прикрой глазки.
Глазки упорно не закрывались, ровно до того момента, пока мой слух не уловил какую-то мелодию. Нет, это Софи что-то шептала, но казалось, будто она поет. Немного скрипучим голосом, однако, женщина выводила мелодию.
И глаза закрылись, и пульсирующая боль ушла. И море бескрайнее чудилось. Спокойствие, умиротворенность, лишь изредка нарушаемая резкими движениями моей целительницы.
— Вот так, солнышко лучистое, храбрушка маленькая. — Закончила свою мелодию старушка и перешла к перевязке. — Котик ласковый, ребятенок совсем, а сильный — сильный.
Распахнула глаза и поймала себя на мысли, что мне нравится то, как называет меня Софи.
— Поднимай ручки, моя хорошая, Софушка управилась. — По лбу женщины бежали бисеринки пота, а в глазах читалась усталость. Это ж сколько сил забрало мое лечение? — Ну что же ты хмуришься, листочек мой весенний, капелька росы в ясное утро, не горюй моя золотая, Софушка водою ключевою умоется, и усталости как не бывало.
Она и мысли читать умеет? Послушно подняла ручки и как сумела, помогла ей одеть меня. Но вот одело заправлено, я уложена на подушки, а спать не хочется. А еще больше не хочется отпускать Софи. Она словно глоток воды в жаркий полдень. Чистая, ясная и живительная.
— Ты отдыхай деточка, тебе сон крепкий нужен. Дай организму маленькую передышку. — Нежно потрепав мою щеку, попросила она, — закрывай глазки, я все уберу и приду к тебе.
Ее возвращения я не дождалась — уснула.
Месяц, равно столько прошло с моего последнего сновидения. И сейчас, я вновь стала той, которая некогда была заточена в камень.
— Богиня! — падая ниц, скандировали люди всюду, куда ступала моя нога. — Богиня!
