— Я отойду ненадолго, — шепнула она Оборскому.
— Саш, ты куда?
— Мне нужно.
— Пойдем, я тебя провожу.
— Да, зачем? Я сама…
— Подожди. Сейчас найду Алекса…
— Глеб, не сходи с ума, я скоро вернусь, — она улыбнулась мужу и пошла по направлению к холлу.
Оборский оглянулся в поисках своего зама и, наткнувшись на взгляд Метельского, кивком указал ему на уходящую Александру. Друг понятливо сверкнул глазами и направился следом за девушкой. Он незаметно пристроился в трех шагах от нее, провожая жену своего альфы и быстро окидывая окружающих цепким взглядом серых глаз.
Саша, не замечая ненавязчивого сопровождения, спокойно прошла холл и завернула в небольшой коридорчик к дамской комнате. Алекс, не желая выдавать свое присутствие, остался в холле.
Спустя несколько минут, девушка вернулась, и Метельский незаметно пристроился чуть поодаль от нее, идя следом за парой своего альфы.
— Глеб Александрович, вы не знакомы с Георгием Николаевичем Дербеневым? — вопрос юбиляра заставил Оборского отвлечься от неприятного ощущения, царапающего внутренности. Зверь беспокойно ворочался, заставляя оборотня напряженно прислушиваться к происходящему вокруг.
— Нет, не имел чести, — отозвался Глеб. Он пожал руку подошедшему мужчине, коротко кивнул ему и уже собирался продолжить разговор, как вдруг… Хорошо знакомый звук ударил по взвинченным нервам набатом. Не-е-ет!.. Господи, только не она!
…Саша неторопливо возвращалась к мужу. Она видела, как к нему подошел какой-то незнакомый человек, как Оборский скупо улыбнулся ему и пожал протянутую руку, а, в следующий момент, одновременно случились три вещи — Александру сбило с ног, раздался приглушенный неясный звук и рядом рухнул Глеб, накрывая ее собой. Саша оглушенно смотрела на красное пятно, расползающееся на сером пиджаке мужа, и давилась безмолвным криком.
— Нет! — изо всех сил оттолкнув попытавшегося поднять ее Алекса, закричала она и подползла к откатившемуся в сторону Глебу. Тот тяжело дышал сквозь стиснутые зубы и пытался зажать рукой быстро намокающую ткань на груди. — Глеб, Глебушка…
— Алекс, уведи ее, — еле слышно прошептал Оборский.
Вокруг суетились люди, оборотни быстро освободили пространство вокруг альфы Черного клана, где-то раздавались крики и шум, но Саша ничего этого не воспринимала. Она видела истекающего кровью мужа, его затухающий взгляд, направленный на нее и дикий, парализующий страх сковывал ее сердце.
— Нет, Глеб, не смей! — сипло прошептала она. — Не смей умирать, слышишь? Даже не вздумай, проклятый оборотень! Я же тебя с того света достану! Ты обещал мне, что все у нас будет хорошо! Обещал! — уже кричала она, не обращая внимания на поднимающих Оборского охранников, на Метельского, пытающегося оторвать ее от мужа, на оборотней, быстро оцепивших место происшествия, на взятую в кольцо Алину, на выпавший из ее рук пистолет… — Нет, Глеб, пожалуйста… Ты не можешь… Ты не бросишь меня… Я ведь люблю тебя… Люблю…
Последние слова девушка почти провыла, с лютой тоской наблюдая, как синеют губы мужа, как мертвенная бледность покрывает его лицо, как стекленеет взгляд теплых янтарных глаз…
— Нет, пожалуйста… Пожалуйста…
Глава 27
Темнота… Холодная темнота… Вязкий туман клубится вокруг него, поглощая волю, разум, воспоминания… Затягивая, обещая блаженное небытие, свободу от боли, забвение и покой…
Из светлеющего марева появляются тени. Тихие, безмолвные, бестелесные… Отец, мать, слуги… Деды и прадеды… Они пришли за ним… Они здесь… Бесплотные руки тянутся обнять его, бескровные уста расцветают бледными улыбками… Они ждали… Они любят его…
Он чувствует, как истончается плоть, как становится невесомым тело, как внутри разливается потусторонний холод… Он готов уйти… Туда, к ним… К людям, по которым тосковал, к предкам, которые ждали его…
— Сынок… — слышится ему шепот бесплотного голоса. — Ты здесь… Ты снова с нами…
Мама… Любимое лицо. Родные руки… Он тянется обнять ее и тут…
Молнией прошившее затухающий мозг воспоминание — всполох рыжих волос, отчаянный взгляд васильковых глаз, самых любимых, пробирающих до глубины души… Теплые губы, застывшие в гримасе боли, залитое слезами лицо, обращенное к нему… Сашка! Дети… Она не справится без него!
А холод проникает все глубже, разъедая внутренности, забирая у плоти ее силу и мощь, превращая крепкие мышцы в прозрачное ничто… И лишь тонкая нить, тянущаяся от правой руки в серый туман, удерживает его от полного превращения…
Проходят дни, недели, месяцы… Он потерял счет времени, паря в этом вязком мареве, но нить все еще держит его, не давая уйти за грань…
— Саша, отпусти его… — уставший голос Нелидова доносится до сознания девушки, но не задерживается там надолго, — ему ничем не поможешь. Мы сделали все, что могли, нужно смириться с неизбежным — от выстрела в сердце оборотни погибают. Чем держится Глеб — непонятно, но долго это не продлится. Пойдем, тебе нужно отдохнуть.
— Я не уйду, — механически двигая губами, отзывается девушка.
Александра не обращает внимания на окружающих. Вцепившись в руку мужа, она придвигается к нему ближе, вслушиваясь в невесомое дыхание. Он жив. Он не сдастся. Не нужно рассказывать ей, что ранение в сердце для оборотня смертельно, нет! Он выживет! Он не может не выжить… И пусть все законы этой гребаной оборотнической жизни говорят о невозможности подобного, Глеб выживет! Уже два часа все убеждают ее, что сделать ничего нельзя, уже два часа все твердят, что это закон жизни и суровая справедливость судьбы — оборотень умирает, едва металл касается его сердце… Нет! Пусть верят в свои глупые россказни… Они говорили, что человек и волк не могут быть парой, они говорили, что она не сумеет выносить детей… Они много чего говорили, а получилось все наоборот!
Глеб не может сдаться, что бы они не думали…
Страшная ночь подходила к концу, после операции прошло уже несколько часов, а состояние Оборского не становилось лучше. Саша ни на что не обращала внимания. Все произошедшее вспоминалось, как в тумане. Искаженное безумием лицо Алины, поездка на бешеной скорости до клиники, решительно сдвинутые брови Нелидова, сурово сжатые губы Алекса, посеревшие охранники… Несколько часов перед дверью операционной… Снова эти белые стены… Снова ожидание… И страх. Парализующий, расползающийся по онемевшему телу лютым холодом, подбирающийся к сердцу и заставляющий его сжиматься в страшном предчувствии… А потом, реанимационная палата и уставшие голоса врачей, с удивлением констатирующие — все еще жив. И холодная, безжизненная рука мужа, в которую она вцепилась, едва его вывезли из операционной.
В этой руке для нее заключалась сейчас вся жизнь Оборского. Пока Саша держала ледяную ладонь, ей думалось, что еще не все потеряно. Что он не может оставить ее, что чудо, все-таки, случится…Господи, зачем он кинулся к ней? Если бы Глеб не прикрыл ее от выстрела Алины, все могло бы быть по-другому…
…Александре казалось, что она всего лишь на секунду закрыла глаза, не справившись с тяжелыми веками, но, еле ощутимое движение пальцев мужа, заставило ее очнуться.
— Глеб… — неверяще прошептала она, — Глебушка…
Дрогнувшие веки были ей ответом.
Саша заполошно жала кнопку вызова сестры, не отрывая взгляд от мужа. Он приходит в себя!
— Александра Павловна, посторонитесь, — полная медсестра аккуратно отодвинула ее в сторону.
Палата наполнилась врачами. Раздавались приглушенные возгласы, негромко отдаваемые приказы, шорох шагов… Саша ни на кого не обращала внимания. Ее глаза были прикованы к мужу. Бледное, небритое лицо, плотно сомкнутые веки, бескровные губы… Безжизненный вид мужчины медленно убивал Александру. Ей не могло показаться! Его рука, правда, шевельнулась… Правда…
«Глеб, пожалуйста… Не оставляй меня…» — Саша отчаянно смотрела на Оборского, не желая признавать, что ошиблась.
По лицу оборотня скользнула гримаса боли, и он медленно открыл глаза. Пустой, какой-то потусторонний взгляд остановился на суетящихся вокруг людях, медленно обвел их и замер на стоящей в стороне Александре. Искра узнавания разорвала страшное беспамятство, янтарные глаза вспыхнули, и с бледных губ слетел еле слышный шепот:
