Обо всем этом я узнала от того же Глуна за два дня до торжества. Куратор таки изволил часть отведенного под медитацию времени потратить на введение меня в курс дела. Кроме прочего, он так же рассказал о том, как мне надлежало вести себя на церемонии.
По его словам, появиться в храме Огня я должна буду за час до начала торжества. Там, в сопровождении жрецов, надо мною совершат какие-то очистительные ритуальные процедуры и дадут специальную одежду. Лишь после этого можно будет спуститься в главный зал, к статуе Ваула и пришедшим на церемонию огневикам.
Ну а потом торжественно поприветствовать Огненного бога и под бой барабанов, наконец, исполнить этот самый танец Огня.
В общем, ничего особо сложного и страшного. И даже сообщение о том, что праздник пройдет на день раньше, чем я планировала, не расстраивало. Скорее, наоборот, потому что… черт, мне действительно хотелось станцевать для Ваула.
Вообще, с тех пор, как Шанарин больше не маячила перед глазами, ожидание предстоящего праздника больше не вызывало нервной, злой дрожи. Я приходила в зеркальный зал с улыбкой, а уходила с огромным желанием пуститься в пляс прямо в коридоре. И это было так волшебно, так удивительно! В такие моменты не беспокоил даже тот факт, что после церемонии рыжее чудовище выйдет на тропу войны.
А Каст, кстати, данное сестре слово держал, но не без хитрости. Он вел себя так, чтобы у одной иномирянки и мысли о предстоящем «кирдыке» не возникло. Чтобы даже тени подозрения не закралось. Пижон абсолютно ничем не выдавал своих намерений.
Но я, разумеется, не обольщалась. Впрочем, и готовиться к войне не спешила – просто отложила эту проблему на потом. А когда наступило утро Дня Всех Стихий, и вовсе не до того стало. Причем, не только потому, что наступил день, которого я так ждала, просто утро выдалось презабавнейшим.
На рассвете меня разбудил стук в окно. Вообще-то там еще с ночи стучало, но тогда это был просто дождик, а вот теперь… В комнате царил полумрак, и я даже не сразу поняла, что происходит. Сонное сознание отказывалось верить, что в окно высоченной башни может кто-то ломиться.
Зато у Кузи таких проблем не возникло. Мой «котик» встрепенулся, растопырил уши-локаторы, а потом резко вскочил на все четыре, спрыгнул с постели и бросился открывать окно.
И вновь мне не удалось увидеть, как у твира с этой его относительно новой анатомией получается отодвигать щеколды. В темноте даже при сильном желании не разглядеть, а уж спросонья тем более. Но Кузя с задачей справился, и через несколько секунд чердак наполнился запахом дождя. А спустя мгновение раздался возмущенный голос Дорса:
– Че? Дрыхнешь еще, что ли?!
Вот теперь я проснулась окончательно и, как недавно Кузя, подскочила на постели. Правда, в отличие от твира спрыгивать с нее не стала. Наоборот, рефлекторно подтянула одеяло к подбородку, хотя и спала в пижаме. После этого щелкнула пальцами, заставив вспыхнуть люстру, и во все глаза уставилась на мокрого, но крайне довольного собой блондина в форменном, на этот раз синем, балахоне.
– Как ты тут…
– Дашка, ты чего? – перебил водник. – Дождь ведь.
Вспомнилось, как Дорс уходил с моего чердака в прошлый раз, и спирали из дождя, оплетающие его руку. Так этот водяной лифт, получается, работает в обе стороны?
– Не, ну я не понял, ты долго валяться собираешься? У тебя, вообще-то, гости!
С этими словами «гость» спрыгнул с подоконника и, на ходу стягивая форменный балахон, пошел к дивану.
Незамеченный блондином Кузя состроил обиженную моську и полез закрывать окно. Правда, как твиру удалось снова справиться со щеколдами, я опять не увидела – отвлеклась на Дорса.
Под балахоном на воднике оказались надеты штаны и безрукавка сизо-голубого цвета. На широком кожаном поясе болталась уже знакомая мне фляга. А еще я увидела его руки… красивые, загорелые, увитые жгутами мускулов.
– О-о, – не удержавшись, протянула я и хихикнула. – Решил подбодрить меня утренним стриптизом в честь праздника?
Дорс остановился, обернулся, окинул сидящую на постели меня самым внимательным взглядом и неодобрительно покачал головой.
– Даша, Даша. Ну какой тебе стриптиз при такой пижаме? Я же предупреждал: носи шелковое и кружевное, а ты? Ай-яй-яй… Неуд тебе по основам семейной жизни.
Я показала воднику язык. Парень оскалился в ответ и собирался добавить еще что-то, но вдруг застыл, а глаза его стали круглыми-круглыми от изумления.
Дорс заметил Кузьму.
Твир как раз спрыгнул с подоконника и бодрой походкой направился к блондину. От недавней обиды и следа не осталось, на мордочке «котика» читалось предвкушение.
– Это что? – выдохнул парень ошарашенно.
Ответила ему не я, а Кузьма.
– Я коти-и-и-и. – И уже заискивающе: – Сало-о-о прине-ес?
У Дорса натурально отпала челюсть.
– Твир? – шокированно взирая на меховое бордовое нечто, выдохнул он. – Даша, ты что с ним сделала?!
– А что? – не скрывая недоумения, спросила я.
Водник выдержал долгую паузу и… нет, не ответил. Он заржал!
Кузя тут же насупился и повернулся ко мне, а что я? Я вообще не понимала, что происходит. Это и озвучила:
– Дорс, ты чего ухахатываешься?
Парень не ответил. Он продолжал ржать и тыкать в твира пальцем. Кузя, в свою очередь, каждый раз отходил в сторону, мол, не на него вообще показывают. Я же по-прежнему сидела на кровати и недоумевала.
Потом, когда истерика поутихла, мне все-таки попытались объяснить:
– Даш, ты откормленного твира хоть раз видела? Ну, хотя бы, на картинке?
Я примерно поняла, куда клонит Дорс, так что насупилась и призналась:
– Я собираюсь, но пока откладываю визит в библиотеку. Боюсь, мой интерес к вашей нечисти может вызвать подозрение. Особенно на фоне того, что официально я живу на захламленном чердаке и не жалуюсь.
– А-а, ну-ну, – протянул водник.
Видно было, что он очень старается вновь не рассмеяться.
– Да в чем проблема? – не выдержала я.
– В том, что твиры, обычно, принимают очень… хм… как бы тебе сказать, суровую форму, – пояснил Дорс. – Даш, твир – вообще-то чудовище.
Один маленький бордовый Кузя неприязненно фыркнул. Ну и я вместе с ним.
Да, я прекрасно помню про шипы и ядовитые клыки, о которых вещал Каст. Но так же знаю и еще кое о чем.
– Твир может принять любую форму, – сказала я. – Вот он и принял. Выбрал образ, который приятен хозяйке, то есть мне.
– Да я вижу. – Водник ухмыльнулся. – И кто же он у тебя? Я таких животных раньше в глаза не видел.
Я лукавить не стала, сказала как есть:
– Ушастый лис.
– Я коти-и-и-и! – тут же возмутился Кузьма. – Коти-и-и-и!
Пришлось перейти на шепот.
– Он ушастый лис, который считает себя котиком.
– А котик – это что? – спросил Дорс недоуменно.
– Ну-у, – протянула я, не зная, как объяснить это парню из мира, где коты не водятся. Слов «няшка» и «мимими» он ведь тоже не знает, а других точных слов и не подобрать.
И тут в наш междусобойчик вмешался сам объект обсуждения.
– Ты сало-о-о прине-ес? – тронув лапкой Дорса, повторил Кузьма.
– Извини, друг, но нет, – развел руками блондин. – Я ж так, на пять минут, а не в засаду.
Ответом Дорсу стало предельно печальное и безумно выразительное:
– Бли-и-и-и!
Я не выдержала и хихикнула. Кузя выглядел в этот момент так трогательно и мило…
– Дашка, ты ненормальная, – заключил водник. – Это ж надо, такую возможность получить и так ее профукать.
– Это еще почему? – возмутилась я.
– Да потому, что твиров выводили не только для присмотра за порядком в доме, а в первую очередь для того, чтобы этот дом защищать, – сообщил Дорс со вздохом. – Понимаешь, Даш? Это был своеобразный магический эксперимент по созданию сильных, яростных охранников. И он настолько удался, что твиры, в большинстве своем, не пожелали подчиняться даже потенциальным хозяевам. Почему, думаешь, их уничтожать-то стали? Откормленные твиры – бойцы. А от кого может защитить этот, – парень кивнул на опечаленного отсутствием угощения Кузю, – этот коти-и-и?
