— Значит, все-таки желаешь стать равной? Без скидок и снисхождений? И готова принять все последствия своего решения? Уверена, что выдержишь? Ну, если так… Показывай свои бумажки. Посмотрим, что за договор ты там сочинила… Партнер…
Если кто-то считает, что на этом все закончилось, то он жестоко ошибается. Все, на самом деле, только начиналось.
Конечно, Ворон не принял мой вариант договора. И второй. И третий. И десятый. Он оспаривал не просто пункт за пунктом — каждую цифру, фразу, а порой и слово. Предлагал собственные, очень двусмысленные формулировки, хитрил, намекал на грядущие тяготы, шантажировал, пугал, пытаясь дожать и заставить согласиться на свои условия. Правда, к чести мастера, надо признать — ни разу откровенно не солгал и не угрожал расправой.
На его стороне был огромный опыт, знание местных реалий и неизменный Крыс в советчиках и консультантах. А на моей — лишь отрывочные сведения об Атросе, его законах, здравый смысл, двадцать с небольшим лет земной жизни и жажда жизни. Долгой, счастливой и независимой, по возможности.
Разумеется, я блефовала. А как без этого? Кое в чем пришлось уступить, о чем-то я не успела прочитать и попросту не догадывалась, чего-то не учла по незнанию и от банальной усталости. На чем-то Ворон настаивал категорически и отступать не пожелал.
Ночь была долгой, беспокойной и далась мне невероятно трудно, но мы все-таки заключили этот чертов договор.
За окном занимался рассвет, когда мы, наконец, поставили свои подписи, и Крыс произнес нужное заклинание, скрепляя их магической печатью. Полупрозрачная огненная змея, блеснув кроваво-красными глазами, материализовалась в воздухе, опустилась на документ, свернулась в кольцо и затихла.
С этой минуты ни один из нас, под страхом смерти, не смог бы нарушить ни одну букву соглашения.
Крыс и Лис — единственные, кто еще знал правду обо мне, были связаны с Вороном клятвой верности и, практически, подписались под договором вместе с мастером.
Вот и все.
Наступал новый период моей жизни, и насколько он окажется удачным, во многом зависело именно от меня, моих поступков и решений. И я пообещала себе, что обязательно еще раз подумаю обо всем. Завтра. Когда отосплюсь и хоть немного приведу мысли и чувства в порядок.
Не помню, как оказалась в своей комнате, добралась до кровати, разделась. Похоже, я отключилась раньше, чем легла — почти на лету.
Весь следующий день я отсыпалась. Лишь иногда выплывала из забытья, с трудом соображала, где нахожусь, и снова погружалась в мешанину путаных, тревожных видений.
А потом мне приснился сон. Яркий, последовательный и реальный до жути. Мой первый кошмар с участием синеглазого инквизитора.
Я пряталась в каком-то огромном, гулком ангаре, удивительно похожем на заброшенный завод из очередного земного ужастика, а светлейший меня искал. Методично разбирал завалы, перепрыгивал через проломы в полу, ловко обходил кирпичи и груды хлама, не глядя, откидывал прочь посторонние предметы и целеустремленно шел вперед.
Шел…
Шел…
Прямо к тому месту, где притаилась я, тихая, как загнанная мышь. И такая же испуганная. Казалось, ему прекрасно известно, где я скрываюсь, более того, он четко видит меня, несмотря на все препятствия. И я знала — он непременно дойдет, это только дело времени. Обнаружит мое последнее убежище, коснется меня, и тогда случится страшное.
Я проснулась, как от толчка. Подскочила, озираясь.
За окном уже вечерело, в комнате было тихо и пусто, а на меня вдруг накатило понимание того, что со мной произошло, а вместе с ним и запоздалая истерика.
Чужой мир, в котором меня никто не ждал и из которого нет пути назад. Инквизитор. Ворон. Запретная магия. Договор с криминальным боссом.
Картинки мелькали в голове как в безумном калейдоскопе.
Господи, да меня уже сто раз могли убить.
Я чуть не взвыла от отчаяния.
Со мной так всегда бывало. В трудных ситуациях я собирала волю в кулак и думала только об одном — добиться цели, выдержать, победить. Оторопь, ужас, смятение приходили потом, стоило лишь немного отпустить контроль и расслабиться.
Я сидела, обхватив колени руками, трясясь как в ознобе и время от времени стуча зубами.
Такой и застал меня заглянувший в комнату Лис.
Всмотрелся в мое лицо, нахмурился и тут же вышел, чтобы вернуться минут через пять с какой-то темной склянкой.
— На вот, выпей, — сунул он мне в руки свою добычу. — Крыс сказал, тебе сейчас нужно. Только все сразу, залпом, до дна.
Подождал, пока флакон опустеет, потоптался рядом, неуклюже потрепал меня по руке и опустился рядом. Ему явно хотелось поддержать меня, утешить, но, похоже, он совершенно не представлял, как это сделать. Поэтому просто сидел и ждал. Даже позволил обнять себя и уткнуться мокрым лицом в свое плечо. Дрогнул, правда, но героически вытерпел. И потом, когда лекарство подействовало, снова уложил и заботливо укутал одеялом.
Наверное, именно в тот миг я и поклялась мысленно, что сделаю все, чтобы помочь не только себе, но и Лису. Я ведь помнила, с какой тоской он говорил о договоре ученичества.
Не знаю, что подействовало: чудо-снадобье Крыса, молчаливая поддержка Лиса или мне просто надо было сорваться и немного выпустить пар, но на следующее утро я проснулась вполне себе бодрой и деятельной. От ночной истерики осталась лишь сосущая тоска по дому, Яне, друзьям, привычной жизни, к которой больше нет возврата. И я постаралась сразу же загрузить себя по максимуму, чтобы для воспоминаний и сожалений оставалось как можно меньше места.
Дни текли, незаметно складываясь в недели и месяцы.
Я привыкала, обживалась, училась и постепенно готовилась работать. О моем истинном происхождении и даре по-прежнему знали только трое. Для остального мира и окружения мастера я стала внезапно осиротевшей дочерью его старого друга, о которой он, еще при жизни приятеля, обещал позаботиться.
Не знаю, был ли у Ворона друг, и как выглядела его дочь, но по совету Крыса, который полностью совпадал с моим собственным желанием, я видоизменила себя до полной неприметности и невзрачности.
Нет, чужую личину я не надевала, как оказалось, ее бесконечно долго не удержишь. А вот уменьшить глаза и сделать их более блеклыми, губы сузить, а нос и щеки, наоборот, расширить для метаморфа сложности не представляло. Несколько легких штрихов, а внешность уже разительно изменилась. Прибавить к этому угловатую фигуру, тусклые, поредевшие волосы — и прежнюю Веронику Ветрову не узнали бы самые близкие друзья.
Имя мне оставили мое, земное, лишь немного преобразив его в соответствии с местным вариантом. А затем надели мне на руку имитацию браслета принадлежности и поселили новую воспитанницу мастера, Ронику Верт, во флигеле, вместе с его же доверенным учеником — Лисом.
