Часть III
ВОИН
К полудню ишачий загон освободился. Когда последние продавцы торопливо гнали свой орущий и брыкающийся товар по крутой Пивиниевой дороге, подальше от рынка, в загоне начали появляться первые кандидаты. На базаре уже пол-луны было известно, что сегодня систрарх базара подбирает себе новых шакалов, и, как обычно, он избрал для сбора желающих ишачий загон.
Грон прибыл в Эллор как раз пол-луны назад. Он понимал, что вступил в борьбу с кем-то очень могущественным в этом мире, и власть его была тем более сильной, потому что была тайной и осуществлялась через многие руки. Но это было и его слабым местом. Любая законспирированная система отличается большим временем реакции. Сначала он подосадовал на то, что в свое время решил не трогать заггров, ибо сейчас испытывал сильные подозрения, что именно они доставляли этому невидимому властелину всю информацию о мире. Во всяком случае, некоторые. Но потом решил, что это к лучшему. Ведь все это время его преследовал один карлик, который узнал о нем еще в Тамарисе, а если бы он начал расспрашивать заггров, то вполне возможно, что повесил бы себе на хвост кого-то еще. Впрочем, мысль о том, что у него на хвосте только один карлик, была не более чем допущением, ибо он отметился всего лишь в нескольких неприятностях. Чем были остальные — случайностью или чьей-то злой волей, — Грон не знал. Но предпочитал не забивать себе голову лишней тревогой. Просто надо быть более внимательным. Вряд ли в этом мире у кого еще были навыки агентурной работы, подобные тем, которыми обладал он. Даже если изначально в той организации, к которой принадлежал карлик, и был хоть сколько-нибудь близкий уровень, в чем Грон, впрочем, сильно сомневался, то сейчас уже вряд ли что-то осталось. Просто потому, что в этом мире все это было не нужно. Всю дорогу до Эллора Грон устраивал разные проверки, петлял, оставлял метки, поворачивался и галопом возвращался назад по тропе, но не обнаружил никаких признаков наблюдения или погони. Временами он раздумывал: а не стоило ли связать карлика и, накачав его вином, попытаться поподробнее узнать об этой организации, но потом приходил к выводу, что, исходя из имеющихся данных и первоочередных задач, самой первой из которых была безопасность его друзей, он поступил правильно. Уж что-что, а прикрытие карлик должен был оставить. Хотя бы информационное. И даже если он был настолько некомпетентен или организация оказалась настолько закостенелой, что карлик действовал один, — рисковать не стоило. Во всяком случае, что сделано, то сделано, и сожалеть об этом не входило ни в ближайшие, ни в стратегические планы Грона. А эти планы были обширными. Причем он собирался засветить по хозяевам карлика со всей мощью, на которую был способен. Если коротко, то ему нужен был сначала отряд, потом народ и, в конце концов, государство. Мощная держава с серьезной системой образования и модернизированными, на основании знакомых ему технологий, промышленностью и сельским хозяйством. Короче, он начинал то, о чем подумал в последний день на Тамарисе. Он решил вплотную заняться этим миром. Но для начала ему надо было попасть в сотню базарной стражи.
В сотне базарной стражи не хватало двадцати шести стражников. Две луны назад в поножовщине между базарными нищими и горгосскими матросами прирезали и сунувшихся было разнимать стражников. Впрочем, между портовой швали ходили слухи, что стража никого разнимать и не думала. Просто потрошили каких-то несговорчивых купцов и не успели вовремя смыться, а горгосцы и базарная рвань на некоторое время забыли о разногласиях и быстро прирезали короткими горгосскими мечами и острыми осколками обсидана, которые заменяли базарным нищим ножи, всех замешкавшихся шакалов систрарха, а затем продолжили оттягиваться на полную катушку.
Через два часа, к базарному гонгу, в загоне уже торчало человек семьдесят. Все знали, что у базарной стражи жизнь недолгая, но подлая человеческая натура не могла упустить шанса покуражиться над купцами, теми, что помельче, почувствовать себя царем, хотя бы и среди ишачьего навоза.
Грон пришел одним из первых и к тому моменту, когда жара немного спала, а лепешки ишачьего навоза подсохли и уже не так воняли, успел проголодаться. А потому он, окинув взглядом собравшихся, отошел в сторонку и, достав из котомки кусок козьего сыра и лепешку, разложил все это на расстеленном скатеркой мешке у самой ограды, сел спиной к загону и стал жевать, запивая немного затхлой, теплой водой из деревянной бутыли. И тут появились ОНИ. Грон буквально спинным мозгом почувствовал, как в загоне возросло напряжение. Сначала люди, стоящие рядом с ним, начали суетливо вытягивать шеи, пытаясь кого-то рассмотреть, затем стихла заполнявшая загон беспорядочная болтовня, и в наступившей тишине стало отчетливо слышно, как чавкают по ослиному навозу чьи-то шаги. «Пятеро», — определил Грон, по-прежнему не оборачиваясь. Шаги замедлились и разделились. Через некоторое время в дальнем конце загона раздался звучный шлепок, и неожиданно красивый баритон грубо произнес:
— Ты и так слишком жирный, а пятерым усталым путникам надо немного подкрепиться после дальней дороги.
В другом конце загона чей-то голос рыкнул:
— Вино!
Затем раздался шумный глоток.
— Я возьму.
В этот момент чьи-то шаги остановились прямо за спиной Грона.
— Ну ты, помесь обезьяны с выдрой!
Грон продолжал жевать.
— Ты, образина, я к тебе обращаюсь!!
Стоящий за спиной поддел ногой шматок навоза и швырнул его на остатки хлеба и сыра. Грон спокойно взял мешок за уголки, стряхнул все на землю и, сунув деревянную бутылку внутрь, стал завязывать котомку.
— Клянусь Эором, эта вшивая куча навоза сейчас у меня будет жрать ишачье говно! — заорал сзади взбешенный голос.
Грон напрягся и, уловив движение, перехватил взметнувшуюся ногу и сильным толчком в подошву опрокинул нападавшего на спину. Несколько мгновений стояла мертвая тишина, затем раздался смех. Сначала четыре громких, уверенных голоса, а затем сдержанно загоготал весь загон.
— Ах ты! — Рев был похож на вопль быка, которому отрубили яйца.
Грон чуть повернул голову, в нос ударила вонь немытого тела, чеснока и ослиного навоза от раздавленных лепешек, краем глаза уловил яростный замах, пригнулся и, резко выбросив левую руку, сжал кадык на пролетающем мимо, напряженном от рева, горле. Рывок! Тело ударилось об ограду и рухнуло в навоз. Кровь хлестала из разорванной глотки. Грон подождал, пока фонтанчик чуть спадет, бросил на грудь трупу вырванный кадык и, оторвав от засаленного хитона кусок почище, вытер руку.
В гробовой тишине, повисшей над загоном, раздались чавкающие шаги четверых. Грон поднялся на ноги и обернулся. Сразу стало ясно, почему толпа затихла при появлении этой пятерки. Волки среди шакалов. На всех добрые калиги. Мечи, судя по всему, горгосской бронзы, а у одного даже бронзовый шлем. Подходят умело, полукругом, не мешая друг другу. Руки на рукоятках, но мечи еще в ножнах.
— Что здесь происходит?
Все обернулись к воротам. В воротах на рослом сивом жеребце сидел высокий черноволосый человек в черной тунике. Вокруг него пешими и верхом толпилось с десяток одетых в холщовые хитоны стражников. По толпе пронеслось: «Систрарх базара».
Систрарх тронул лошадь и, шагом проехав весь загон, остановился у трупа. Внимательно осмотрев тело, он повернулся и в упор уставился на Грона. Через некоторое время систрарх слегка раздвинул губы и выдохнул вопрос:
— Ну?
— Он неудачно упал, господин.
Систрарх перевел взгляд на четверых.
— Дезертиры?
Один из четверки пожал плечами:
— Славный город Домера задолжал нам за полгода. — Он замолчал.
Систрарх молча смотрел на говорившего. Тот усмехнулся и продолжил:
— Мы собрали с граждан Домеры должок и ушли. Но тем, кто платит честно, мы и служим честно.
Систрарх перевел взгляд на Грона:
— Мне нужен десятник.
Грон склонил голову.
