Но видимо дело было — на четвёртый день дверь клетушки открылась и грубый голос охранника сказал:
— Выходи! Давай быстрее! Шевели, шевели копытами, герцогское отродье!
Ламунский покорно вышел из клетушки, позванивая цепью — она была длинной и позволяла ему выйти в коридор, её функция скорее всего была больше унижающей, чем практичной — человек, как сторожевая собака сидел на цепи и это сбивало с него спесь, указывая на место в этом мире.
Цепь сняли, разомкнув замок тонким сложным ключом, несколько толчков древком копья, оставившим синяки на спине, и вот Ламунский идёт за охранником по длинному коридору темниц, мимо клеток, густо набитых стонущими и молящими сжалиться людьми, в которых можно узнать людей, бывших ранее солдатами армии герцога.
Кто-то из них узнал его, и в его щёку прилетел горячий, пахнущий гнилыми зубами плевок:
— Ламунский! Тварь! Ты нас завёл сюда, гнида! Будь ты проклят, ослиная башка!
Плевки летели со всех сторон, и Ламунский, устав их вытирать, шёл весь покрытый жёлто-зелёными сгустками благодарности от своих бравых солдат.
Его около получаса везли в открытом возке, на котором стояла клетка с железными прутьями, и скоро он оказался на базарной площади, где уже сколотили помост.
Его вывели из клетки и дали выпить какой-то напиток, с остро-пряным вкусом, отчего его голова стала ясной, а тело вдруг яростно зачесалось так, как никогда — он не знал, что ему дали специальное снадобье, обостряющее его восприятие. Его ощущения от происходящего и все укусы насекомых, все царапины и синяки он стал чувствовать многократно сильнее.
Руки герцога связали, а потом привязали над головой так, что он стоял, как свечка, глядя на толпу молчащих людей, согнанных сюда стражей. Впрочем — люди и не особенно переживали, что их сюда согнали — всё какое-то зрелище, как на представление жонглёров сходили — не каждый день ведь казнят герцогов!
Вперёд вышел глашатай и зачитал текст с пергамента — из него явствовало, что герцог Ламунский является преступником, который убил своего благодетеля-императора, а каждый, кто покушается на власть, на тех благодетелей, которые кормят этот народ, должен понести за это наказание. И поэтому он приговаривается к казни, через мучения.
Герцог замер — он уже простился с жизнью, и теперь его желанием было одно — умереть как можно быстрее, и так, чтобы это помнили — гордо, молча, как подобает воину.
Увы, и это ему не удалось…
Герцог кричал как раненый заяц и дёргал ногами, когда ему щипцами вырывали гениталии, а потом страшно верещал, когда с него, как чулки с ног дамы, снимали кожу. Ему не давали умереть — время от времени подходил лекарь-маг и подлечивал его до такой степени, чтобы он мог и дальше кричать и страдать. В толпе люди, привыкшие к виду различных казней и пыток, падали в обморок — жестокость захватчиков была поистине беспредельной.
Умер герцог только через два часа, когда ему, ещё живому, вырвали сердце и показали ошеломлённой толпе.
Его тело, с содранной кожей и вырванными мышцами долго висело на базарной площади с табличкой «Убийца императора» и птицы расклёвывали этот красный плод, радуясь дармовому угощению. Город навсегда усвоил этот урок — бунтовать против власти НЕЛЬЗЯ.
Великая мать Даранисса потянулась на покрытой шёлком лежанке и подумала:
«Всё идёт хорошо, всё по плану, который я задумала ещё тысячу лет назад. Только почему мне так неспокойно? Почему снится этот жилистый мужчина с зелёными глазами и чёрной копной волос? Почему я чувствую опасность, исходящую от него? Что мне в нём? Я могущественная магиня с опытом тысячелетий, мне подчиняются сотни тысяч, миллионы людей, жизнь которых может оборваться в любую секунду по мановению моего пальца — почему я его опасаюсь? Я смотрела в пророчествах — о нём в них ничего не было. Впрочем — эти пророчества, в основном, бред опившихся магическим отваром грибов полоумных стариков и старух, но иногда всё-таки в них проскакивают зёрна истины… Мне страшно. Мне реально страшно — и я не могу этого скрывать от самой себя. Забавно — узнали бы об этом мои подданные — их Великая Мать боится какого-то неизвестного мужчину! Но они никогда об этом не узнают».
Даранисса встала, и не одеваясь, отправилась в молельню храма Аштарат, где встала на колени и обратилась к статуе богини, изображавшей женщину, как две капли воды похожую на неё — белый мрамор, белые волосы, огромные глаза и когти, которыми оканчивались прекрасные пальцы.
— О Великая Аштарат! Дай мне силы противостоять этому черноволосому демону! Дай мне возможность уничтожить опасность, грозящую мне и твоему храму! Я принесу тебе много, очень много жертв и твоя сила увеличиться намного, очень намного жизней! Помоги мне, великая богиня!
В храме царило молчание, однако Дараниссе, вглядывающейся в холодное, прекрасное лицо богини, показалось, что её лик дрогнул и губы искривила лёгкая усмешка….
Глава 12
Запах травы бил в ноздри и щекотали маленькие травинки, уткнувшиея в скулу…
Кто-то ласково целовал его в щёку и он, слегка улыбнувшись подумал: «Лесана! Я же услал её в замок! Лесана?! А чего она меня лижет?» — Влад протянул руку и наткнулся на мохнатую голову, которая тут же радостно обслюнявила ему руку и в голове раздался хор собачьих голосов:
— Хозяин! Очнулся хозяин! Будем бегать?
— Что со мной было? — недоумённо спросил Влад. И тут же всё вспомнил…
— Хозяин прыгнул вверх, и свалился! Весело! Было весело! — щены радостно виляя хвостом бегали вокруг, а в голове Влада возник голос, похожий на громовые раскаты:
— Чего там у вас творится? Чего они вопят на всю округу, так, что я даже проснулся! Переварить барашка не дадут, мерзавцы! С тобой всё в порядке, Влад? Чего они так толкуют про какой-то прыжок?
— Всё в порядке — я потом тебе расскажу — уклончиво ответил Влад и сел на пригорке, потирая ногу, затёкшую от долгого лежания.
— Ну как хочешь — буркнул дракон и отключился, прежде чем человек успел ответить.
Влад с лёгким раскаянием понял, что дракон немного обиделся, но ему и вправду пока нечего было особо рассказывать.
Началось всё так:
Влад, простившись со своей законной женой, зашёл за группу берёзок, растущих вокруг небольшого бугра, поросшего травой, сел на него и стал наблюдать за прыжками и беготнёй двух щенов, сосредоточенно пытавшихся поймать то свой хвост, а то хвост своего напарника по беготне.
Маг должен был разрешить одну проблему, которая не давала ему покоя, мучила днями и ночами — как бороться с крысанами в воздухе? И всё чаще он приходил к выводу — для этого нужно уметь ЛЕТАТЬ.
Влад подозревал, что магия этого мира всё равно должна была найти какой-то способ летать — ну не может быть, чтобы никто никогда не задумывался над этой проблемой — человек во всех мирах всегда стремился в небо, придумывал всё новые и новые способы уподобиться птицам — начиная с шара, наполненного дымом, и заканчивая крыльями, привязанными к рукам и прыжком с колокольни. Вот только на Земле не было магии, а тут — была, вот почему этот путь в небо ДОЛЖЕН был быть гораздо более лёгким, без сложных машин и механизмов. Ну, скажем так — лёгким — относительно, прежде надо обладать способностями к магии. И тогда научиться летать.
Вот это и было главной задачей Влада в настоящий момент — научиться летать. Хотя бы попробовать это сделать…
Он улёгся на спину, продолжая наблюдать за хороводом собак, и неожиданно, высвободив магическую руку схватил одного из щенов и поднял его в воздух, под визг и вопли:
— Иииии! Хозяин, хочу назад! Ай!
Влад усмехнулся и назидательно ответил:
— Вот будете хулиганить — побросаю вас в речку, чтобы охладились! Идите, побегайте вон там, подальше, погоняйте сусликов и не мешайте думать.
Щенки, опасливо оглядываясь на человека, отбежали подальше, а маг, закинув руки за голову, расслабился, глядя в голубое небо. По нему плыли облачка, несомые лёгким ветерком, и Владу очень захотелось пощупать их поближе…
