— ...и хорошо. Может помру быстрее, — вздохнула я и закрыла глаза, эмоционально прячась от мужчины, да и голова кружилась противно и все вокруг.
— Это ваша эмоциональная привязка работает?
— Ты о чем? — от удивления я даже приоткрыла один глаз.
— Ты привязалась эмоционально к Джару, мы все заметили. А сейчас сознательно и целенаправленно рвешь с ним связь, прогоняешь. Больше не доверяешь. Поэтому тебе плохо? Ты хочешь отозвать свой вызов? Отказаться от опеки?
Придет же подобное мужикам в голову! Не знаешь, рассмеяться или разрыдаться. И все-таки я заплакала:
— Вы не поняли...
Рето наклонился, стараясь заглянуть мне в глаза, и пояснил:
— Нет, это ты не поняла. Да, в целом картина твоего ранения и ситуация выглядят ужасно. Джар виноват, мы все виноваты. Таяна, поверь, он лучший воин из известных мне. Не факт, что кто-то другой справился бы с той зверюгой. Сейчас он винит себя в том, что взял тебя с собой. Сам себя ненавидит за глупую самонадеянность, за былую уверенность, что легко может справиться с чем угодно. Но накануне Эльд и Адамир проверяли периметр на ближайшие десять километров. Наши сканеры сбоят, конечно, но даже ту зверюшку, мясо которой мы ели, поймали далеко отсюда. Разные мелкие животные здесь, естественно, водятся, но не те, которые представляют серьезную угрозу. Мануки пришли за Вьятом. Это моя ошибка: я осматривал его ногу прямо на месте аварии, разгерметизировал дрифт. Надеялся, ранение менее тяжелое, чем показалось, но сразу понял, что потребуется много времени и пострадавшего потом нельзя будет транспортировать. В общем, мануки пришли на запах его крови. Арш отлично читает следы и вышел по ним к месту посадки. Звери когтями рыли место, куда попала кровь Вьята. Видимо, решили добить, последовав за нами…
— Рето, хватит, прекрати каяться, я не считаю Джара виноватым передо мной хоть в чем-то, — вяло возмутилась я, не в силах даже махнуть рукой.
— Тогда почему ты его прогоняла раз за разом? Полдня пряталась, ругалась, игнорировала.
Я посмотрела на Джара, стоявшего неподвижно у другого края озера, он сжимал кулаки и неотрывно глядел на нас. Его непримиримый вид вместе с выражением боли и глубочайшей вины на лице, готовность отвоевывать свое вопреки неудачам вынудили меня признаться, сначала шепотом, а потом заливаясь слезами от стыда:
— У меня жидкий стул, понимаешь? А вы — мужчины, ранты, у вас обоняние острое…
— Причем тут мебель жидкая и наше обоняние? — ввел меня в ступор Рето. — Твой лежак промок что ли? Или отсырел? Тебе поэтому неловко было?
Я мысленно добрым русским матом помянула проблемы ассоциативного перевода с родного на дрон, а потом на рант. Ну почему все так непросто в моей жизни! Даже при смерти!
— Понос у меня! — прорыдала я. — От меня дурно пахнет. Я постоянно в туалет хочу, у меня болит живот. Ну не хочу я, чтобы вы это видели, нюхали, в конце концов… Боже, как же мне неловко-о-о... И Джар, и остальные теперь узнают, какая я засранка. А я ничего, ничего не могу поделать, из меня даже вода выливается. Мне плохо, меня тошнит, мне больно и, вообще, я хочу просто умереть. Я устала!
Из Рето словно внутренний стержень вынули — размяк и радостно посмотрел на меня, словно я ему долгожданную новость сообщила:
— Фу-ух! Как же ты напугала, землянка, нашего бедного командира. Он не спал всю ночь, не отходил от тебя ни на шаг. Решил биться за твою опеку перед всем Рантом. Когда ты утром спряталась в лабиринте, чуть не набил морду Аршу, заодно и мне. А у тебя всего лишь реакция на наши препараты.
— Какая реакция? — обиженно поинтересовалась я. — Я всегда хорошо на любое лечение реагирую. На мне заживает как на собаке.
— С земными собаками не знаком, но вчера у меня был опыт лечения иномирянки… — Рето поймал мой отчаянный взгляд и, видимо, решил сказать о другом: — Тебе вчера сильно досталось от зверя, а в процессе лечения выяснились новые отличия между рантами и землянами.
— Да? Какие? — встрепенулась я.
— Аэрозоль, которым мы обеззараживаем и одновременно обезболиваем раны, землянам не подходит категорически. Хотя, может это из-за твоей индивидуальной непереносимости.
Я четко вспомнила момент, когда после характерного шипения мою спину словно огнем опалили. Рето увидел, что я догадалась, о чем речь.
— Да, вижу, ты поняла. Это лекарственное средство, которое используют военные медики для обработки ран и обезболивания, вызвало у тебя химический ожог. Правда, пока не знаю, какое действующее вещество из его составляющих повлияло.
— А моя спина еще целая? — испуганно пролепетала я, забыв о желании срочно умереть.
Рето хмыкнул и гордо, но не без досады, заявил:
— Поверь, в составе лучшей разведывательно-диверсионной группы не может быть плохого медика. Тебе крупно повезло.
— Да уж, ощущаю это всем телом, — я позволила себе чуть-чуть съязвить.
Рето с улыбкой, украсившей его слишком вытянутое лицо, развел руками:
— Прости, но кто же знал?! В общем, дальше лечение единственной землянки походило на встречу с мак-кой: убьет или покалечит.
— Странно, что я еще жива, — ехидно заметила я.
Поразительно, но пикировка с врачом, его абсолютная откровенность и легкое обращение оказывали на меня своеобразный лечебный эффект. Плакать уже не хотелось, тошнило меньше, хоть чувствовала себя по-прежнему скверно.
— И не говори, сам удивляюсь, — признался Рето. — Я ввел тебе на пробу минимальную дозу другого обезболивающего — ты вырубилась. Потом добавил антос, и, видимо, от него, тебя так качественно прочистило.
Я вспомнила слова Рето перед «отключкой» и согласилась:
— Да, ты обещал, что я буду как новая и, похоже, слово сдержал.
Медик поморщился, вытащил из-за спины небольшой предмет — прибор, наверное, или контейнер — и углубился в его изучение.
— Сейчас введем тебе закрепитель. Самую малую дозу.
— Почему? — расстроилась я.
Вдруг не подействует — и буду промывать внутренности дальше.
— Боюсь, корабль не сможет взлететь, если дозу увеличим, — немного рассеянно ответил Рето, сосредоточенно набирая на экране название и дозировку.
— Почему не сможет? — Этот мужчина своими замечаниями периодически поражал до глубины души.
Рето приготовил маленький шприц, посмотрел на меня внимательно, а потом, пожав плечами, пояснил, осторожно делая мне укол в плечо:
— Сколько нам еще тут загорать неизвестно, твоя реакция тоже под вопросом. А если сильно закрепим, то все, что ты усиленно наешь, придется везти с собой. Вдруг маленькое орбитальное суденышко такой непосильный груз не потянет…
Может, конечно, снова перевод сбоит, но, вероятнее всего, меня только что обозвали обжорой и торбой набитой гов… Гад!
— Не быть тебе янтом с таким подходом к женщинам, — уязвленно заявила я.
— Мне так и пояснила тридцать первая рантана после первой встречи, — признался Рето с грустной улыбкой. — Сказала, юмор у меня неподходящий для ее будущего янта.
Мне сразу стало обидно за своих спутников, поэтому чистосердечно выпалила:
— Ой, да ваши рантаны ничего в хороших мужчинах не понимают.
— Если тебя вдруг возьмутся лечить на Ранте, требуй четверть дозы, — повеселел Рето.
— Главное, чтобы корабль взлетел со мной. А то придется опытным путем изучать медицину полярников, — пошутила и я.
— Ложись на живот, твою спину проверю.
Я распласталась на камнях, Рето аккуратно задрал на моей спине майку и заворчал, что «полезла по глупости под воду и испортила хорошо проходивший процесс». Потом порадовал, что дело идет лучше, чем можно было мечтать. И, вероятно, после работы с земным прибором у меня даже шрамов не останется. Затем умилялся и восхищался какими-то цитошиками.
Что такое цитошики, вернее кто это, я узнала после того, как Рето закончил возиться с моей спиной и заклеил раны средством, образовавшим тонкую сплошную пленку. Я натянула майку на грудь, повернулась на бок и увидела три бумажные или тканевые полоски с липучками по краям. А в середине на них копошились омерзительные, толстые, зеленые червяки. Причем тошнотворный вид им придавали присоски, расположенные по всему телу, а может… рты. Во всяком случае из одного выдавилась бурая масса.
